Трофейная жена для лорда-дракона (СИ) - Олеся Рияко

увидела до каких высот успела разрастись алчность моего мужа. Я лелеяла надежду исправить свои ошибки, избежав кровопролития, но человек предполагает, а Единый располагает.”

Тамила с яростью отбросила в сторону этот лист письма и взялась за следующий, возможно, самый измятый и пострадавший из всех.

“Милая моя Тами, я искренне сожалею о своём поступке, но не стану просить о прощении. Я знаю, что меня невозможно простить даже имея такое нежное и трепетное ко всему живому сердце, как твоё. Но я обещаю тебе, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы не дать свершиться страшному. Если ты прислушаешься к моим словам, я пойду на что угодно, чтобы всё решилось в твою пользу.

Спустя столько ошибок, что я совершила, спустя столько писем, что написала и, скомкав, сожгла в камине, я, наконец, могу искренне сказать, что я на твоей стороне, Тамила.

Искренне твоя, тётя Ирма”.

Оглушение и боль пронзили Тамилу. Она опустила руки с письмом и без чувств уставилась на пламя, плясавшее на поленьях в камине. Сколько времени ей понадобилось, чтобы прочесть это письмо? Минута? Десять? Перед её глазами словно пронеслась целая жизнь. Её жизнь. Настоящая, а не та, которую для неё придумали. И все события в ней одно за другим начали вдруг вставать на свои места.

Она поверила письму. Она безоговорочно ему поверила. Потому что в нём было столько ужасного, что нарочно придумать было нельзя.

Она законная наследница королевства, Тамила Дэйн… или не Тамила. Король и королева-мать ведь не успели дать ей имени…

А он… дракон.

“Я готов на многое, Тамила, чтобы ты… поверила, что я на твоей стороне и всегда тут буду”.

Если бы Арвольд знал правду… сказал бы он так же?

Сердце девушки болезненно сжалось и она, задыхаясь от слёз, рухнула на пол. Всем своим естеством, всей своей сутью Тамила чувствовала, что находится на распутье. Что до выбора, правильного или нет, но точно судьбоносного остался лишь шаг, и что тянуть с ним больше было нельзя. Ведь от её выбора, как оказалось, зависела не только её жизнь, но тысячи…

Тысячи жизней… подумать только, ведь она едва ли успела почувствовать, что может управлять своей…

Потому, не чувствуя земли под ногами, Тамила поднялась и, трясущимися бледными руками набросила на плечи шерстяную накидку и глубоко надвинула капюшон. А когда открыла дверь, вздрогнула.

За ней, прислонившись к стене, в одиночестве стоял Старший.

— Прочли?

Спросил он тихо, без цвета и эмоций… и Тамила задержала дыхание, потому что поняла — он прочёл тоже.

Глава 56

Эра Черного Дракона

Год 560, месяц Горностая

В прошлом…

В гостиной ярко горел камин, пахло свежей выпечкой и пряным вином. Его слуги подали отцу и матери, прежде чем те вдвоём удалились в кабинет отца, из которого был выход на открытый балкон. Оттуда они в последнее время любили наблюдать за закатом, разгорающимся над осенним лесом, обступавшим Грэйн-холл с запада.

Детям же вино не полагалось, отец строго следил за этим. Но едва родители скрылись за дверьми, Эвлин тут же выплеснул остатки сока из своего кубка в камин и наполнил его остатками пряного вина из кувшина. Последовал его примеру и Таэль. Средний брат вообще всегда и во всём стремился подражать старшему. А вот Румо только неприязненно поморщился.

Эта странная тяга взрослых пить туманящий разум напиток никогда его не прельщала. А вылазки старшего и среднего братьев в кладовую за хересом, от которого двум малолетним хулиганам горло кашлем драло так, что те не могли пить его, не разбавляя водой, и вовсе вызывали недоумение. Куда лучше, по его мнению, свою взрослость можно было продемонстрировать, поддержав разговор умным словом, чем напившись до потери связной речи.

— Я слышал, что мелкая дрянь идёт на поправку. — Проворчал Эвлин, скорчившись так, словно на него повеяло вонью навозной кучи. — Вот бы пробраться к ней ночью в спальню и придушить подушкой. Ума не приложу, почему они так носятся с этой нищенкой.

Таэль согласно закивал, шумно отхлебнув вина из своего кубка, и потянулся было к кувшину с остатками, но Эвлин ловко перехватил его из руки брата, опорожнив его в свой кубок. Средний брат в ответ на это смог лишь с сожалением проводить последние бордовые капли, упавшие не в его бокал.

— Какое тебе вообще до неё дело? — пожал плечами Румо. — Она нам не родственница и на наследство не претендует. Хочет мать с ней возиться, пусть возится. Мне лично всё равно.

Эвлин усмехнулся и слегка подался вперёд, перехватив кубок двумя пальцами за край чаши, как часто делал их отец.

— Это тебе-то всё равно?

Румо уверенно и спокойно выдержал его насмешливый пристальный взгляд.

— Ты наверно и рад был бы, если б она в себя пришла, да?

Вообще, мальчишка всегда гордился своей способностью к самообладанию, но сейчас был неприятно удивлён тем, как от смущения запекло его щеки.

— Глупости. Мне всё равно. — Сказал он и демонстративно раскрыл книгу, которую держал на коленях. “Искусство войны” писано рукой Мастера Солнца” — гласила позолоченая надпись на ее бархатной обложке.

— Ты прав. Мать так возится с ней, словно она ей родная. — Улыбнулся Эвлин, продолжая сверлить его взглядом. — Ночи не спит… читает ей, хоть бедняжка и вряд ли её слышит… Неужели ты думаешь, что после всего она позволит тебе забрать её себе?

— Что?

Румо скривился, выглянув из-за книги. Эвлину было шестнадцать лет, а ему тринадцать. Казалось бы, всего три года разницы, но какая же это была пропасть! С некоторых пор злые шутки Эвлина стали куда скабрёзнее, и не только вину, в качестве своеобразной демонстрации своей взрослости, он стал уделять особое внимание.

Румо, любивший в одиночку бродить по Грэйн-холлу и наблюдать за его обитателями, уже не раз подслушивал болтовню служанок об Эвлине. Она касалась всё больше таких тем, о которых мальчишка в свои тринадцать хоть и был осведомлен, но не мог слушать, не краснея до самых кончиков ушей. А слышать от брата намёки о себе в таком ключе и вовсе было для него дикостью. Тем более, о нём и Тамиле Келеспи.

— Бедный Румо… ты же из нас самый умный, разве нет? Или в твоих книжках ничего не написано о том, что за таких родовитых мальчиков, как ты, бесприданниц не выдают, но и в постель к ним заглядывать не разрешают?

Оглушительно захлопнув книгу, Румо демонстративно поднялся и, сунув её под мышку, направился прочь из