Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин

начал. Я им покажу международный терроризм! Слушай, Марат, – обратился он к бригадиру, спрыгнув со стула и отряхивая испачканные мелом ладони, – а ты не расспросил паренька об этих телевизионщиках? Как они выглядели, с какого канала – ну, хоть что-нибудь! Может, у них на камере или, там, на микрофоне был логотип?..

– Это вряд ли, – вторя его мыслям, вполголоса заметил Расулов.

– Логотип? – растерянно переспросил Марат.

– Это такая картинка с номером канала, – пустился в объяснения уважаемый Магомед, – такая же, как та, что бывает в углу экрана.

– А! – к изумлению и осторожной радости Якушева, оживился бригадир. – Да, это было. Я спросил: откуда ты знаешь, что они с телевидения, может, это жулики? А он сказал: нет, я сам видел, у них на камере наклейка с названием канала. По нему передают московские новости и крутят разные фильмы. Иногда попадаются хорошие, мы их смотрим по вечерам…

– Какой канал?! – едва ли не хором проскандировали Якушев и Расулов.

– Ара, я забыл, как называется… Там какая-то цифра и еще такая штучка, как загогулина, слушай…

Он начал вертеть руками, пытаясь на пальцах изобразить «загогулину». Поняв, что так толку от него не добьешься, Юрий взял его за рукав и потащил в гостиную. Оклеивший обоями уже половину комнаты Хасан сидел на полу, привалившись лопатками к стене, и курил нечто, по виду напоминавшее обыкновенную папиросу, а по запаху – тлеющий матрас. Он посмотрел на вошедших осоловелым взглядом и одарил их широкой, бессмысленной, но в высшей степени благосклонной улыбкой.

– Когда его отпустит, передай, что я им недоволен, – негромко сказал бригадиру Расулов. – Нельзя так поступать на работе, слушай!

Марат тоже вполголоса стал объяснять, что, если пристрастие Хасана и влияет на качество его работы, то исключительно в лучшую сторону. У Хасана три ранения и тяжелая контузия, объяснял он; когда Хасан не курит свою смесь, у него все болит – рука, нога, простреленный бок, голова… Душа у него тоже болит, потому что всю его семью убило шальным снарядом, и он своими руками извлекал изуродованные трупы родных людей из-под руин прадедовского дома. Поэтому травка для него – не баловство, а лекарство, без которого он не человек, а самый настоящий калека…

Пока они беседовали, Юрий выкопал из шелестящей груды оберточной бумаги, пыльного полиэтилена и старых обоев телевизор, включил его в сеть и отыскал пульт.

– Давай, – сказал он, протягивая пульт Марату, – показывай, по какой программе вы смотрите свои фильмы!

Неумело тыча толстым, мозолистым, похожим на корявый сучок пальцем в чересчур маленькие для него кнопки, бригадир выполнил его требование. Экран осветился.

– Этот? – спросил Юрий, указывая на виднеющийся в правом верхнем углу логотип канала.

– Этот, – уверенно подтвердил Марат.

– Смотри, уважаемый, – сказал Юрий Расулову, – а канал-то тот самый, с которым ты давеча собирался судиться! Какое странное совпадение, верно?

– Шакалы, – процедил сквозь зубы уважаемый Магомед.

Передавали новости. Голос дикторши за кадром рассказывал об обстановке в аэропортах, которая понемногу налаживалась. Потом этот голос посуровел, в нем появились скорбные нотки, и у Якушева сложилось вполне определенное впечатление, что после каждой произнесенной фразы, если не после каждого слова, дикторша строго и печально поджимает губы.

– Передаем свежую информацию, касающуюся трагедии, которая произошла несколько часов на Ленинградском шоссе…

Юрий, уже собиравшийся выключить телевизор, передумал нажимать красную кнопку на пульте: Ленинградка была рядом, буквально в нескольких кварталах, если идти напрямик.

– Как уже сообщалось ранее, сегодня около полудня на Ленинградском шоссе попал в аварию автомобиль, принадлежащий нашему каналу. При столкновении с самосвалом возвращавшиеся с редакционного задания оператор Николай Седых и инженер-осветитель Алексей Маклаков получили травмы, несовместимые с жизнью, и скончались до прибытия медиков и спасателей…

На экране появились кадры, снятые на месте катастрофы: косо замерший поперек шоссе, развернутый страшным ударом под углом сорок пять градусов к первоначальному направлению движения оранжевый самосвал муниципальной дорожной службы и осевший на раздавленный в лепешку, полностью уничтоженный передок красный фургончик со знакомым логотипом на борту. Вокруг по асфальту расплылась огромная черная лужа, и Юрий про себя решил считать, что это вытекшее из раздавленного поддона картера моторное масло. Да так оно, вероятнее всего, и было, поскольку, судя по наблюдаемой картине, от двигателя фургончика мало что осталось.

– Я знаю этот перекресток, – сказал Юрий вполголоса. – Отсюда до него по прямой четверть часа, от силы двадцать минут пехом. Там еще булочная есть, я туда иногда бегаю.

– Мы тоже, – сказал у него за спиной Марат.

– Нашим корреспондентом удалось получить предварительные данные осмотра места аварии, – продолжала дикторша. – Согласно полученной информации, авария произошла из-за неисправности шланга тормозной системы, который, по мнению специалистов, мог быть поврежден намеренно. Кроме того, специалисты считают, и показания многочисленных свидетелей косвенно подтверждают их мнение, что отказ тормозов мог сопровождаться так называемым западанием педали газа. Делать окончательные выводы пока рано, но уже сейчас можно предположить, что речь идет не о несчастном случае, а о преднамеренном убийстве наших коллег. Генеральный продюсер канала Вадим Лаврентьев назвал его (цитирую) «циничным и жестоким преступлением, связанным с профессиональной деятельностью погибших и их жесткой, принципиально честной позицией в освещении реалий современной жизни столицы и России в целом»…

Якушев выключил телевизор.

– Вот так, уважаемый, – сказал он, глядя в потухший экран.

– Ты думаешь…

– А ты не думаешь? Сложи два и два! Время и место совпадают – это раз. Из квартиры вышли трое, а в разбившейся машине сидели двое – это два. То есть двое с телевидения снимали, а третий – сам догадайся, кто такой и откуда, – в это время прятал в вентиляции пластит. А еще кто-то тем временем надрезал тормозной шланг и что-то такое сделал с педалью газа. Оператор с осветителем сели в машину и приказали долго жить на первом же оживленном перекрестке. Что тут непонятного, о чем тут особенно думать? И все это каким-то образом завязано через этого мальчишку на нас с тобой – он работает в моем доме, а порекомендовал его ты… Знаешь, о чем я подумал? Интервью для телевидения – это ведь неспроста, проникнуть в квартиру, чтобы установить «жучки», можно было другим, менее громоздким способом – электриком прикинуться, сантехником, участковым… да кем угодно! Нет, им нужна была запись. Интересно, что он