Колумбарий - Александр Александрович Подольский

едва я остановился. Слева и справа сплошной линией тянулись гаражи, прямо по курсу обрывалась в огромную снежную яму площадка с парой бетонных плит и остовом «москвича».

Я вылез наружу и осмотрелся. Убедился, что из-под ворот не струится свет. Проверил навесные замки на гаражах – нужный тоже оказался заперт. Съемочной группе приколистов негде было прятаться. Эта часть лабиринта спала, только где-то далеко лаяла собака.

Мы были одни.

– Ну вот и все, красавица. Приехали.

Девушка неподвижно стояла в свете фар, спиной ко мне и машине. Смотрела в черное небо и слегка покачивала сумку в руке. На снег ложились причудливые тени, коробка в темноте казалась просто громадной.

Особые чувства так и не проснулись, дар не реагировал. Девушку сопровождала холодная пустота. Я не знал о ней ровным счетом ничего. Она была настолько странной, насколько и манящей. И кажется, хотела того же, что и я.

Я подошел сзади, взял ее за плечи. Девушка не шелохнулась. Попробовал снять коробку, но та словно присосалась к туловищу. Вырез снизу был сделан аккурат под тонкую, гладкую шею.

– Что это за гребаная коробка?!

Не верилось, что все это происходит наяву. Я развернул девушку к себе и наткнулся на выпученные не моргающие глаза. Рванул пальто, в стороны полетели пуговицы. Ощупал тело. Никаких микрофонов, никаких камер, никакой подставы. Я действительно встретил долбанутую бабу с коробкой на голове.

– Снимай коробку, дура!

Девушка по-прежнему не моргала, только безостановочно бегал ее взгляд. От коробки пахло сыростью. Картон заглушал дыхание внутри… если оно вообще было. Мне вдруг стало жарко.

– Что там? А?

Я попробовал подцепить картон снизу, сорвать, разломать… Ничего не выходило. С силой ударил по коробке, еще раз, еще… Звук был такой, словно кулак проваливался в диванную подушку.

Дышать становилось тяжелее. В кармане пиликнуло уведомление, но сейчас было не до этого. Я вернулся к машине, швырнул мобильник в салон, скинул куртку и достал биту из-под водительского кресла.

Девушка напоминала вросший в землю столб. Она не попыталась увернуться от удара – только выронила сумочку и рухнула на снег. Молча, даже не вскрикнув.

– Что под коробкой, сука?!

Что есть мочи я охаживал ее битой и кричал. В свете фар плясали снежинки, брызгала кровь. Я переломал девушке все конечности, разодрал одежду, кожу… но гребаная коробка не поддавалась. Человеческий череп давно бы раскололся, не выдержал бы и шлем. У коробки помялись углы, появились трещинки на картоне. И все. Она даже не сплющилась, словно под ней была не голова хрупкой девушки, а бетонный блок.

– Что это за срань?!

Я вытащил из кармана нож и сел на девушку верхом. Стал дырявить картон, рубить, полосовать. Лезвие входило с огромным трудом, в местах ударов расцветали кровавые пузыри, пятна. Нож застревал в коробке, в мясе, в гигантской голове. Я пихал лезвие в щели и пытался разодрать их, помогал себе пальцами, зубами. Коробка не рвалась. Сквозь красную кашицу из-под картона на меня смотрели безумные глаза.

Взвыв от бессилия, я поднялся. Голова кружилась, тошнило. Силуэт машины качало из стороны в сторону.

– Сейчас, мразь такая… Сейчас…

Я доковылял до багажника и немного отдышался. Внутри лежала канистра с бензином. Огонь поможет, огонь сделает все как надо. Я поднял крышку… и закричал. Стройная фигура, пальто, сапожки, коробка на голове.

– Что…

Вывалив тело на снег, я упал рядом на колени. Джинсы и трусики девушки были спущены, на бедрах запеклась кровь. Пальто той же модели, что и у первой, но без дырочек-шрамов. На шее – полоса от ремня.

– Откуда?..

Я помнил, что выбросил труп удавленной девушки в канаву у мукомольного завода. Это случилось год назад, перед Рождеством. Была зима, точно такая же зима, как сейчас. Разве я мог перепутать?

В голове что-то хрустнуло, словно под тяжелым сапогом проломился наст. Налетел снег, перемешивая вчера-сегодня-завтра, стирая границы.

Коробка поддалась, но теперь я не хотел ее снимать. По щекам бежали слезы, пар изо рта смешивался с дыханием выхлопной трубы. Тормозные огни окрашивали все вокруг бурым.

Я пытался вспомнить, какой сегодня день. Ведь в один из ближайших дней я должен был…

Прыснул свет фар, я зажмурился. По ряду ехала машина.

В голове стучали мысли, образы, вспышки узнавания, словно самые яркие кадры из фильма, которые собрали в один ролик. Жизнь длиной в пару минут.

Машина остановилась, скрипнул снег. Открылась дверца. Из салона послышалась музыка, зазвучали голоса.

– Мужик, ты… ты чего это там? – спросили из темноты.

Я отбросил нож, которым изрезал девушку в канаве мукомольного завода. Не изнасилованную, а другую, очень похожую. В таком же пальто. Они будто слились в моей памяти. И когда все это случилось?..

– Мужик…

Я умыл лицо снегом и крикнул, едва выговаривая слова:

– На н-них были ко… коробки!

Несколько минут я слушал удары собственного сердца и удивлялся, как же они похожи на стук колес поезда. Дверца захлопнулась. Огни поползли назад.

Я медленно снял с головы девушки коробку и прижал к себе мертвое тело так сильно, как только мог. Заревел в голос, проклиная черные небеса, снегопад и зиму, которая не была никакой союзницей. Она наводила морок.

Как побитая дворняга, я пополз к первой девушке, расколотой на части, разорванной. Выдернул из кровавого крошева лоскуты картона, будто бы лепестки из цветка. Любит, не любит… Вытер слезы и из последних сил прошептал:

– Это кто-то другой… они снимают… шутки такие делают…

Нужно было покурить, хоть как-то прочистить мозги. Я искал зажигалку в кармане и нашарил ключ от гаража. Теперь, конечно же, я его узнавал. Пелена сползала медленно и больно. В другом кармане нашлась открытка с поздравлениями от бывшей жены.

Сил не осталось.

Самый правильный пассажир никогда не заподозрит неладное. Потому что он хорошо вас знает. Он может быть вашим соседом интеллигентного вида или сыном любовницы. Убить такого человека проще простого, но последствия могут оказаться гораздо серьезнее, чем обычно. Это слишком опасно. Поэтому трогать самых правильных пассажиров нужно только в крайних случаях.

Я открыл ворота и загнал машину в гараж. Мотор глушить не стал. Нашел шланг, вставил один конец в выхлопную трубу, а второй через окно опустил в салон. Поднял все стекла и расплылся по сиденью. Но что-то мешало. Я привстал и вытащил из-под пятой точки телефон. Десяток пропущенных вызовов от бывшей жены, горстка сообщений.

«Девочки доехали, все нормально? Что-то не отвечают».

«Ау!»

«Перезвоните, волнуюсь».

Резь в глазах стала невыносимой. Задыхаясь, я разглядывал родной гараж сквозь мутную пелену. Старые