Я, Чудо-юдо - Игорь Мерцалов

Мы встретились у правого борта, где было тихо и спокойно.

– Что нашел?

– Они на камбузе, в плетеной клетке, – отрапортовал кот. – Мои детишки…

На миг мне представились жестокие рецепты какой-то экзотической кухни, но, конечно, котят держали там, просто чтобы не возиться с кормежкой.

– Там сейчас никого нет, – продолжал Баюн. – Только один часовой у трапа. Я могу разгрызть клетку, но мимо него ходить никакого внушения не хватит.

– Это я беру на себя. Что еще высмотрел?

– Руди нигде не ощущаю. Магия без изменений. Команда готовится к ночному десанту на Радугу – моряки незаметно выносят оружие, готовят фонари и факелы. На судне шесть шлюпок, но под брезентом, думаю, еще несколько челноков скрыто.

– Ну ты прямо Соколиный Глаз, – похвалил я. – Хорошо, если больше ничего приметного, идем выручать твоих кровинушек.

На сей раз прошли правым бортом. Баюну только однажды пришлось прибегнуть к гипнотической силе взгляда. На мои шаги никто и головы не повернул.

На баке имелись два люка, оба были распахнуты настежь. Баюн показал глазами вниз, и я первым спустился в правый.

Кажется, нутро «Левиафана» было выкроено без всякой симметрии. Коридор, ведущий к крюйт-камере, здесь начинался чуть выше, а галереи гребцов – чуть ниже уровня средней палубы. Трап уходил дальше вниз, и там обнаружились ряд продовольственных кладовых, пустующий кубрик и, видимо, искомый камбуз.

Народу тут не было, только на ступенях трапа маялся скукой одинокий часовой, выставленный, должно быть, только для того, чтобы перед важным делом никто не добрался до запасов рома. Я без проблем оглушил его тыльной стороной ладони и уложил у стены, после чего, задрав голову, коротко свистнул.

Кот скатился вниз, грозно сверкнув на меня глазами:

– Я не собака, слова тоже понимаю.

– Ну извини. Показывай, где камбуз?

Баюн мотнул башкой:

– Я сам котят вынесу.

– Мне же проще!

– Да, но если кто-то заметит клетку, плывущую по воздуху, все пропало. От тебя я не могу отводить взгляды, только от себя. Не спорь, Чудо, я не собираюсь рисковать. Собой – еще куда ни шло, но…

– Понимаю, – кивнул я. – Давай быстрее.

Он метнулся вглубь коридора, за поворот, а я поднялся наверх. Точку отплытия мы не оговорили, но я уже прикинул, как действовать. Перелез через перила по правому борту тут же, на баке, и закрепился с помощью когтей. Нырять с котятами, естественно, невозможно, поэтому придется проплыть мимо форштевня, от левого борта удалиться в сторону открытого моря и только потом сворачивать к острову. Хлопотно и медленно, зато дозорные следят за морем только в направлении Радуги, а занятые подготовкой к штурму острова моряки слева, конечно, не заметят среди волн дымчатого кота с котятами.

Надеюсь, не заметят.

Как назло, облака стали редеть, и месяц все чаще проглядывал между ними. Поджидая Баюна, я уже готов был взяться за собирание туч посредством браслета. Удерживала меня только опаска, что Черномор снабдил Адальберта чем-нибудь вроде магического сканера. На шапку-невидимку, правда, ван Хельсинг не отреагировал, но, как верно заметил Баюн, мы не можем рисковать.

Пока я сомневался, с запада подкатила роскошная туча и закрыла месяц точнехонько в тот миг, когда Баюн подбежал к борту с первым «заложником».

– Держи. Теперь быстрее пойдет, – невнятно (из-за того, что держал котенка зубами за шкирку) проговорил он и, передав мне чадо, метнулся к люку за следующим. Так, по одному, он за несколько минут перетаскал всех семерых…

Боже мой, что это была за сцена! Кинематографисты жаркой Индии, брейтесь налысо и посыпайте главы пеплом…

Котята, вися в отцовской пасти, норовили обхватить шею Баюна лапками, что-то лепетали, через раз повторяя: «Папка, папка, я знал, что ты за нами придешь…» Хотя им было уже по полгода, выглядели они от силы двухмесячными (баюны растут медленнее и живут дольше обычных котов), однако говорили уже неплохо. Они щебетали, пищали, счастливо плакали и восхищенно плясали на моих плечах, и мне приходилось поминутно ловить их одной лапой, чтобы не попадали в море.

Один из них, кажется, третий по счету, соизволил спросить, кто я такой. Четвертый, самый спокойный, вежливо представился первым (его звали Рыжее пятнышко, это из-за нескольких рыжеватых шерстинок на спине, между лопатками, он сам их никогда не видел, потому что никак не получается вывернуть шею, но братья и сестры говорят, что они там есть, и хотя их мало, получается очень похоже на рыжее пятнышко, совсем как у тебя, правда-правда, а ты свое рыжее пятнышко видел, наверное, да, ведь ты уже взрослый, а тебя, случайно, не зовут ли тоже Рыжим пятнышком, вот было бы здорово…). Напоминаю – это был самый спокойный и вежливый.

Я терпел, пока шестой по счету котенок (Плакса, он же – Мягкая лапка), умудрившийся во время переноски ухватить-таки отца за шею и все время бормотавший: «Папка пришел, папка…», не спросил, очутившись на мне, недоверчивым тоном:

– Мамка?

Я глухо зарычал. Баюн тут же взвился:

– Не смей кричать на ребенка!

– Давай скорее, я уже не успеваю их ловить… Много еще?

Он только глазом сверкнул, куда более грозно, чем когда-либо, и скрылся в люке. Вскоре принес последнего (подпольная кличка – Рыжая спинка) и, прыгнув мне на загривок, сказал:

– Отчаливаем.

Котята вмиг облепили его, мне казалось, что на моих плечах устроился один сплошной горячий комок. Восстановилась тишина, по сравнению с недавней возней такая оглушительная, что я искренне изумился, как все судно не сбежалось поглазеть на наш побег.

Говорят, «ниндзюцу» переводится как «искусство терпеливых». Если так, то можете называть меня «лохматый ниндзя». А что – невидим, смертоносен, а уж терпелив – сам себе поражаюсь.

Так хотелось умчаться от «Левиафана» бодрым кролем… Но я заставил себя взять курс на открытое море, и лишь отдалившись от корабля метров на двести, по широкой дуге стал забирать к острову, потихоньку наращивая скорость.

Кошачье семейство, нарыдавшись, стало более-менее внятно рассказывать подробности разлуки. Внятно – для себя, но не для посторонних. Хотя я вроде бы и не совсем чужой – ощущал себя чужим. Все семеро котят и их счастливый отец говорили одновременно. Только один раз Баюн отвлекся, прикрикнув на меня, чтобы я плыл ровнее, «а то ведь дети не умеют на воде держаться, кто ж их научит-то, без папки». Типа сам настолько лучше топорища плавает, что может мастер-классы давать…

Ну вот, всего-то дела – на час. Теперь еще минут десять энергичной гребли, и мы в безопасности. В относительной, конечно. Ладно, что-нибудь придумаем.

Для Баюна война закончилась, это несомненно. Если вообще начиналась… И слава богу, это к лучшему. Нечего ему на войне делать. А на случай, если сам он думает иначе, нужно придумать две-три фразы о беззащитных котятах, забота о которых будет отвлекать меня от дела. Кто лучше справится с защитой детей, как не родной отец? Думаю, мне не придется уговаривать Баюна дольше четырех секунд.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});