Куноичи (СИ) - Лавгуд Виктория

Тен-Тен подняла брови, но промолчала. Маринетт Дюпэн-Чэн была совершенно обычной девочкой, в меру глупой и неуклюжей. Пусть и с магическими силами. И вообще, ей всё ещё было четырнадцать. Учитывая здешние законы и возраст Тео Барбо, всё это дело попахивало тюремным заключением.

Но к мужчине стоило присмотреться. Он выглядел нормальным, но при восхвалении Ледибаг в его глазах разгорался фанатичный огонёк. Обычно такое пламя ни к чему хорошему никогда не приводило. Вот оступится как-нибудь Маринетт, — а она точно оступится, и не раз, и не два, просто в силу своего возраста, — и что тогда? Самые яростные недоброжелатели рождаются из самых преданных фанатов. Фанатиков.

Это могло быть опасным, особенно учитывая наличие Бражника. Зря она, в самом деле, не завалила Габриэля, когда была возможность.

Кот Нуар появился тихо, словно выросшая из ночной темноты тень. Бросив недружелюбный взгляд на расслабленного Луку, он кивком поприветствовал Тен-Тен и принялся рассматривать статую. Даже под скрывающим полотном Такахаши могла различать выступающие части; ей не нравилось то, что она видела. Видимо, Тео Барбо воплотил свою любовь в этой статуе, и Ледибаг в очередной раз возвышалась над своим напарником — на этот раз в прямом смысле. Судя по выступам, девчонка должна была располагаться на спине Кота, сидящего на четвереньках или вроде того.

Никакого равноправия в этой стране.

Нуар зашёл за статую, приподнял покрывало и начал разглядывать постамент. Тен-Тен на это усмехнулась: нетерпеливый котёнок. Настоящий ребёнок.

Одри, то ли устав от камер, то ли высказав всё, что планировала, перенаправила внимание журналистов на скульптуру и её создателя. Однако, едва Тео успел ответить на пару вопросов от заинтересованных интервьюеров, как из-за статуи показался Нуар. Очевидно, Адриану надоело разглядывать один лишь постамент, как воришке, и он решил дождаться нормального открытия статуи.

Выражение лица у Кота было задумчивым, что очень порадовало Тен-Тен. На вопросы от журналистов он отвечал сдержанно, насчёт статуи и вовсе высказался скорее негативно. Котёнок был не безнадёжен: он запомнил, что Такахаши говорила про установку постамента во время своего заваленного интервью Шамак, и практически повторил сказанное ранее.

— Я не совсем понимаю, зачем это. Мы делаем свою работу. Как и другие.

Вообще, если сравнивать бахвалистого и развязного Котёнка Нуара, которого Тен-Тен видела на ранних записях интервью, и нынешнего Кота, то второй явно выигрывал. В который раз Такахаши удивилась, насколько же быстро растут дети. В таком нежном возрасте достаточно пары фраз или одного события, чтобы переменить поведение или даже мировоззрение.

Жаль, что у шиноби в подростковом возрасте было косное сознание с чёткими жизненными ориентирами. Только самые сильные чувства могли их пошатнуть. Собственная идентичность была хороша, но что, если исходный продукт оказывался пропащим?

Только у Наруто и учителя Гая, пожалуй, выходило менять сознание людей в любом возрасте. Тен-Тен не знала, было ли это из-за силы их оптимизма, или же причина крылась в другом. Она в любом случае была благодарна: если бы не Узумаки, то её любимый Неджи до самой смерти варился бы в собственном отчаянии и жалком существовании.

Тео Барбо, лишившийся внимания, отошёл к статуе. Он снова вытащил открытку с Ледибаг и рассматривал её. Выражение его лица совсем не понравилось Тен-Тен: было в нём нечто тёмное, ядовитое. Почти такое же глубокое, как у дочери Одри по отношению к Хлое.

Тен-Тен потёрла лоб и тяжело вздохнула.

— Когда же это закончится, ками-сама?

Ну, ответ был на самом деле не столь очевиден, как можно было бы подумать. Тен-Тен считала, что ей недостаточно просто взять и убить Бражника: проблема Сабрины на этом не решалась, а проблема опекунства над Адрианом только ухудшалась. Хотелось бы куноичи, чтобы все её беды решались по одному щелчку пальцев.

Адриан продолжал давать интервью, Тео продолжал погружаться в свою злобу. Тен-Тен не успела подойти к мужчине: её весьма беспардонно дёрнул за локоть один из журналистов. За это он получил весьма чувствительный тычок в бок от Луки, но момент был упущен.

Тео Барбо ушёл. Исчез. Испарился. Учитывая его психологическое состояние, Тен-Тен была уверена, что пропал мужчина благодаря прилетевшей тёмной бабочке.

— Ну что за невезение…

Лука ободряюще погладил её по руке.

— Некоторые вещи должны произойти, помнишь?

— Желательно не в мою смену.

Одри инициировала открытие статуи: женщина окликом обратила на себя внимание и просто сдёрнула покрывало с фигур. Поднялся восхищённый гул. Тен-Тен не понимала, чем именно все восхищаются: то ли поступком мадам Буржуа, то ли красотой статуи.

Ну, она была… ну, она была. Как Тен-Тен и думала, Ледибаг находилась выше Кота Нуара: девчонка опиралась на напарника, застыв в стремительном прыжке вверх. Кот крепко стоял на постаменте на корточках, отведя одну руку назад. Выглядело…неплохо. Тео Барбо оказался действительно хорошим скульптором: у мужчины даже вышло придать леске от искусственного йо-йо ощущение лёгкости и парения.

Сколько же он наблюдал за своей зазнобой? И где теперь этого влюблённого отлавливать?

Какие проблемы он принесёт городу и Тен-Тен лично?

От интервью у куноичи самоустраниться не вышло: Одри перешла на новый уровень саморекламы, и утянула французскую дочку в кадр вместе с собой. Говорила мадам Буржуа громко и быстро, так, что Тен-Тен не смогла бы вставить и слова, даже если бы хотела.

Но она не хотела. Вместо этого Тен-Тен наблюдала за вторым ребёнком этой неуёмной женщины. Блондиночка хорошо держала лицо перед камерами. Помогал и макияж: бледные от злобы губы прятались за нежно-розовым блеском, румянец на щеках цвёл абсолютно здоровый, глаза оказались выгодно очерчены чёрными пушистыми ресницами. Красавица. Сама Тен-Тен обленилась и использовала минимум макияжа: голубой на глаза, чтобы выделить их ледяной тон, и розовый на губы, слишком бледные от природы. Помаду Тен-Тен выбирала такую, чтобы можно было не подкрашивать в течение дня. Лишняя морока, она никогда не любила всю эту возню с краской на лице.

Лука, паршивец, стоял неподалёку и просто наслаждался зрелищем. Одри таскала Тен-Тен, как большую плюшевую игрушку, которую родители пообещали выкинуть. Вот ребёнок и вцепился в давнего друга: смотрите, я о нём помню, его нельзя выкидывать, я хороший!

За всем этим эпатажем никто и не заметил, что статую открыли без её создателя и даже без Ледибаг. Журналисты, накормленные мадам Буржуа болтовнёй и красивыми кадрами, отваливались, словно пережравшие медицинские пиявки. Сакура как-то показывала этих жирных тварей: ну один в один бульварные писаки, жаждущие сенсаций.

Когда последний из журналистов ушёл, Одри словно выключили: очаровательная улыбка скрылась за поджатыми губами, нахмуренные брови скрывали огромные очки. Одри отошла от Хлои ко второй дочери и, пригнувшись, что-то сказала той. Блондиночка улыбнулась и с превосходством посмотрела в сторону Тен-Тен: вот видишь, никчёмная француженка, ты нужна матери только для красивого кадра.

Бедный ребёнок, сказала бы на это Такахаши. Потому что если ты не нужен человеку вроде Одри ради эффектного кадра, то тогда зачем ты вообще нужен в её красивой жизни?

Кот Нуар пропал ещё до того, как ушёл первый из журналистов. Тен-Тен знала, что Адриан едва вырвался из-под надзора отца этим утром, и не удивлялась краткому визиту одного из героев. Её интересовал другой вопрос: если даже суперзанятой Адриан нашёл время на открытие, несмотря на своё расписание и роту нянек, то почему же не пришла Маринетт? Ведь это была её статуя.

В конце концов, Одри, удерживая американскую дочурку за плечо, увела ту в сторону поджидающего лимузина. Мадам Буржуа даже не посмотрела в сторону французской дочери: то ли забыла о её существовании вне съёмок, то ли специально показывала своё отсутствующее отношение.

Тен-Тен предполагала, что у дамочки просто беда с головой. Потому что ни один актёр не смог бы столь правдоподобно сыграть забывчивость. На некоторых видео, где разговор заходил про ребёнка во Франции, Одри на самом деле по минуте не могла понять, о чём идёт речь. Мадам хмурилась, тёрла висок, кривила губы, и лишь спустя долгие секунды соображала, что от неё хотят. Будь здесь мир чакры, Тен-Тен бы грешила на ментальный блок; мир был обычным за исключением акум, и Такахаши думала, что всему виной автомобильная авария из юности Одри. Может, это событие как-то покорёжило мозги американской дивы?