Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни - Ричард Шеперд

поблагодарил.

— Рад, что смог вас успокоить, — сказал я.

— Едва ли, док.

Я поднял брови:

— Она точно умерла по естественным причинам, я вас уверяю.

— В смысле, все эти разговоры о том, что артерии сужаются и никто этого не знает, пока не становится поздно. Я задумался о своем питании. А еще я раньше курил. Хотелось бы начать все сначала прямо сегодня и на этот раз сделать все как надо. Так могу ли я что-то сделать теперь, чтобы избавиться от всей этой гадости, что скапливалась в моих артериях?

— Прости, — сказал я, — но, скорее всего, нет. Здоровый образ жизни может замедлить или вовсе предотвратить дальнейшее сужение, но второго шанса сердечно-сосудистая система не дает.

Он заметно поменялся в лице. Мудрость приходит слишком поздно. Мне ли этого не знать.

Глава 17

Я предпочитаю не думать о том, что меня начинает подводить память, тем не менее осознаю, что порой информация из нее извлекается медленнее, чем раньше. Причем порой эта информация оказывается ошибочной. Помните о пролете «Конкорда» в сопровождении «Красных стрел», который я, словно завороженный, наблюдал, когда у меня была пора выпускных экзаменов? Я помню этот день, словно он был вчера. Правда, как выяснилось впоследствии, такого никогда не было. «Конкорд» действительно впервые приземлился в «Хитроу» в 1970-м, и я определенно этот момент запомнил, только вот мой мозг вставил в это воспоминание «Красные стрелы», а их там не было. На самом деле «Конкорд» летал в сопровождении истребителей лишь многие годы спустя — как оказалось, я не мог стать свидетелем этого раньше чем в 2002 году, когда в честь золотой свадьбы королевы в небе над Лондоном проводили воздушный парад.

Неприятно осознавать, что моя память сыграла со мной такую шутку. Конечно, это можно называть случайной и редкой ошибкой. Я предпочитаю не думать о том, что вскоре подобные ошибки станут уже не такими редкими. Но гораздо труднее закрыть глаза на небольшое происшествие, случившееся со мной вскоре после того, как я приступил к написанию этой книги.

Я развожу пчел: это мое хобби, способ расслабиться, а прежде всего — источник чудесной штуки, которую можно намазать на тост.

Летом, как они любят это делать в теплые солнечные дни, они начали роиться. Так они размножаются. К счастью, новая матка и ее последователи не ушли далеко, собравшись в большой жужжащий и вибрирующий комок на ветке в двух с половиной метрах от земли. Для пчеловода плевое дело: ставишь лестницу, подносишь картонную коробку, трясешь ветку, пересаживаешь рой в новый улей. Все, дело в шляпе!

Я успешно справился с первыми двумя пунктами, но последующие минуты моей жизни прошли мимо меня. Сколько именно, не знаю. Это был интервал между третьим описанным выше пунктом и моментом, когда я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной медика. Позже я подсчитал, что пробыл без сознания минут десять. Я совершенно не помнил, что лестница рухнула вместе со мной, когда потянулся к рою с коробкой, а жена обнаружила меня лежащим на земле в окружении тридцати тысяч разъяренных пчел. Что она позвонила в службу спасения, одновременно зовя соседей на помощь. Что некоторое время я судорожно хватал ртом воздух, словно в предсмертной агонии. Что скорая примчалась с ревущей сиреной. Что медики осмотрели меня и сделали ЭКГ.

Ничего из этого я не знал, и эти минуты были навсегда для меня потеряны. Если бы я умер, а не просто потерял сознание, так и не понял бы, что умираю. Возможно, такой и бывает смерть — словно падение с лестницы. Безболезненное, неожиданное событие, когда просто внезапно наступает… пустота. В таком случае смерти уж точно не стоит бояться.

Позже в тот день я вернулся домой из больницы с незначительным переломом поперечного отростка (так называют шипы, торчащие сбоку из позвонков) одного из поясничных позвонков, уже утихающей головной болью и очень красным лицом. Как я мог так глупо рисковать, пытаясь дотянуться дальше, чем позволяла лестница? Неужели я думал, что все такой же подтянутый и гибкий, как двадцать лет назад? Стало ли это происшествие лишь следствием моей неспособности осознать, что я старею? И как часто в секционной я находил подтверждения того, что эта неспособность куда опаснее самого старения?

Я выздоровел, причем весьма быстро, но у моего визита в приемный покой было одно неожиданное последствие. Пока я там был, мне сделали стандартную компьютерную томографию.

Врач посмотрел на снимок и сказал:

— Вы в курсе про свою печень?

На тот момент сложно было бы придумать слова, способные вселить в меня больший ужас, чем эти. Пусть другие боятся несчастных случаев, сердечных приступов или даже убийства — меня холодный пот пробивал не от мысли о внезапной смерти, а о циррозе. Мне не хотелось жить, годами страдая от последствий необратимых повреждений печени.

Вы могли подумать, что с моим страхом можно было без труда справиться, отказавшись от спиртного. Разумеется, я с вами соглашусь. Только вот на момент моего падения с лестницы, которое пришлось на период летнего карантина 2020 года из-за COVID, я, должен признать, позволил себе значительно увеличить потребление алкоголя.

Весь день я был занят делом, но вечером старался расслабиться. Оставив дневные хлопоты позади, выгуляв собак, в ожидании ужина я наливал себе выпить. Мое пристрастие к виски с содовой началось еще во времена, когда мы отдыхали у моего тестя на острове Мэн: бывший колонист, он непременно устраивался вечером со стаканчиком, и я следовал его примеру. Тогда-то этот напиток и стал для меня символом хорошей, безбедной жизни. Тишины уходящего дня. Награды за проделанную работу. Удовольствия, расслабления и хорошего настроения.

Так что теперь каждый вечер я наливал себе по стаканчику. Отмерял ли я его? Разумеется, нет. На стакане, из которого я пью, есть линия, часть его дизайна, и именно до нее я и наливал. Иногда я задумывался о том, сколько стопок помещалось ниже линии. Уж точно больше одной. Я решил, что пусть будет две.

Я пил не спеша, расслаблялся. А когда допивал, частенько наливал еще один. Я мог читать, разговаривать или смотреть телевизор, но в одной руке неизменно держал стакан. За ужином я выпивал половину бутылки вина… На самом деле чуть больше.

Прошло много времени, прежде чем я решил провести подсчет, и даже тогда, как типичный любитель выпить, не был с собой до конца честным. Значит, двойной виски, дважды, получается четыре единицы. Полбутылки вина — пять единиц. Итого девять единиц каждый