Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Всему, что сохранилось с древних времен, а также всему, предположительно связанному с этими временами, приписывался сакральный смысл. Бывшие священные места, такие как Экстерн Рокс, стали местами паломничества и неоязыческих обрядов. «Гуляя по немецким полям, поросшим вереском, где так остро чувствуется одиночество, ты останавливаешься перед руинами погребений твоих предков. И внезапно ты слышишь шепот, горячие, искренние слова о твоих отцах, о Немец! Эти слова звучат в твоей душе, и ты понимаешь их, понимаешь этот тихий голос жизни, давно прошедшей, но вечно возрождающейся… Имена и картины встают из глубин истории, из мира легенд, и ты вновь прозреваешь их глубинный смысл!» – Зюннер цитирует здесь один фолькистский журнал, Nordland.

«Такие пассажи – не редкость в книгах и периодике Третьего рейха, – продолжает Зюннер. – Речь шла о том, чтобы постепенно заменить христианские молитвы и посещение церкви новой верой и «германскими храмами». СС особенно старались придать древним мегалитическим захоронениям статус «святилищ из камня» и «домов вечности»… Шесть тысяч лет назад, пишет журнал СС Das Schwarze Korps, люди водрузили друг на друга многотонные глыбы, «чтобы поведать потомкам в грядущих веках о своей далекой эпохе и о величии ее народа. Череда наследников древнего величия, величия, передававшегося с кровью от отца к сыну, преемственность нордических вождей от тысячелетия к тысячелетию нашла в этих древних семейных гробницах – чем и являлись эти грандиозные мегалиты севера – свое самое значимое символическое выражение. В незапамятные времена грандиозным напряжением человеческих сил из материалов, рожденных самой землей, предоставленных природой, возводились эти мегалиты, с тем чтобы стоять веками и поведать нам о заре истории – о первых поколениях вождей, руководивших народами».

Эти заявления Зюннер комментирует так: «Даже сегодня о так называемой мегалитической культуре, чьи дольмены, кромлехи и погребальные курганы воздвигались по всей Европе около 4000 лет до н.э., нам известно очень мало. По всей видимости, это памятники цивилизации, которая еще до египетских пирамид владела немалыми техническими и астрономическими знаниями. К этой культуре относятся не только Стоунхендж в Англии и Ньюгрендж в Ирландии, но и сходные мегалитические сооружения в Испании, Португалии и на Мальте. Эксперты до сих пор спорят, сформировалась ли она сначала на северо-востоке Европы, а затем распространялась на запад, или наоборот… Крайне маловероятно, что есть какая-то связь между этими каменными памятниками и ранней историей германских племен»125.

Назад к природе

Природа – это храм; ее красота, гармония и величие позволяют каждому найти связь и с Ним, и со своей сокровенной душой. Природа безвременна и помогает превзойти время. В природе всё является видимым выражением жизненных сил, здесь можно отдохнуть от безумия, искусственности и гнета современных городов. Романтизм был гимном природе, примиряющим человека со страданием и смертью. К природе обратился и не желающий уступить напору современной жизни «новый романтизм». «В нашем поколении многие искали контакта с природой, – писал Альберт Шпеер, выросший в удушливо консервативной семье из верхней прослойки среднего класса. – Это был не просто романтический протест против ограниченности жизни среднего класса. Мы также бежали от требований мира, который становился все сложнее. Мы чувствовали, что окружающий мир вышел из равновесия. На природе, в горах, в долинах рек еще можно было почувствовать гармонию творения. Нас звали дикие горы, прекрасные долины»126.

Иоахим Фест, написавший, помимо биографии Гитлера, и биографию Шпеера, замечает на это: «Любовь к природе оказала на него даже большее влияние [чем романтическая литература]. Горные походы, в которые он ходил со своей будущей женой, путешествия на каноэ были – говорил он позже – видом “блаженства”. Блаженством была простая жизнь в горных хижинах, в домах около реки, блаженство несли часы молчаливой гармонии и красота окружающей природы. Остальной мир был далеко. На горных вершинах он переживал незабываемые моменты, испытывая жалость к “несчастным людям” внизу, под покровом облаков, угнетенным теснотой, шумом и суетой города. Это было характерной чертой “молодежи военной поры”, бегущей от действительности… Такое отвержение реальности было не просто субъективным импульсом, но общим настроением того времени»127.

Девятнадцатый век был веком буржуазии. Идеалы французской и американской революции сменили религиозные верования, но так и не смогли вызвать в своих последователях спонтанной внутренней приверженности. Результатом стала сухая, традиционная мораль, нормы которой постоянно нарушались под воздействием витальных порывов – психологическую специфику того времени прекрасно описывают теории Фрейда. Молодежь страдала от пустоты за фальшивым фасадом буржуазного мира – в Германии больше, чем где бы то ни было: милитаристская иерархическая организация общества придавала здесь даже будничной жизни гротескные черты.

«Поначалу молодежные организации были идиллическими, до некоторой степени ими двигал истинный дух утопии и эмансипации, – пишет Зюннер. – Их рост был вызван кризисом, охватившим семью, школу и церковь. Семейные связи уже не давали близости и единства, способных придать ищущей молодежи цели и идеалы. Молодым людям был нужен энтузиазм, испытания, потрясающие переживания, а этого им не могли дать ни пастор, ни учитель. Именно на этой ничейной земле и образовались ассоциации студентов и другие молодежные объединения, в которые собиралось беспокойное и жадное до впечатлений юношество. Общество Wandervogel было основано в 1904 году – его группы сумеют ответить этим ожиданиям и будут быстро расти. “Походы должны научить нас и видеть, и прозревать”, – таким был один из пунктов их программы. Эмоциональный подъем, который им давала сопричастность к культуре, ландшафту, обычаям и традициям земли их отцов, был главной целью их экскурсий. Они разбивали палаточные лагеря, разводили костры, вместе готовили еду и спали под звездным небом. Древнегерманские празднества воскресали вновь»128.

Фест считает, что это молодежное движение было специфически немецким бунтом против современности. «Требования времени приводили их в ужас, весь их привычный мир летел в пропасть, но они черпали силы в вере во всемирную роль, которую суждено сыграть их стране в будущем – несмотря на то, что та стала единым государством и вышла на мировую политическую арену лишь недавно. Эта роль состояла в особой германской миссии сохранить “культуру”, которой грозит гибель от современной “цивилизации”. Поражение в войне, унижения, которым подверглась Германия, лишь придавали этим убеждениям вселенский масштаб»129. К 1900 году это мировоззрение уже породило «передовые союзы и организации. Особого упоминания заслуживают организации, стремившиеся преобразовать жизнь, которые появлялись повсеместно». В моде было вегетарианство, натуропатия всевозможных форм, нудизм, процветали «натуральные» диеты всех видов. Увлекались астрологией, а также всевозможными оккультными практиками, порожденными теософией, ариософией и антропософией. После Первой мировой войны многие занялись спиритизмом – те, кто лишился близких, искали контакта с павшими братьями, мужьями и сыновьями за границами материального мира. Это движение можно сравнить с тем, что родилось в шестидесятые годы двадцатого века в Америке (New Age). Германский New Age был не менее разнородным, и в него окунались с той же убежденностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});