Мургаш - Добри Джуров

штаб зоны.

В нем содержались основные факты. После второй чавдарской конференции отряд провел семнадцать боевых операций.

В схватках и во время приведения в исполнение смертных приговоров, вынесенных нашим революционным трибуналом, были ликвидированы более тридцати отъявленных фашистов, полицейских и агентов.

Наши связи с населением еще больше укрепились. В схватках с врагом мы потеряли всего четырех партизан. (Тогда мы еще не знали о расстреле семнадцати товарищей в Арабаконашском проходе.)

Тяжелый урон понесли партийная и ремсистская организации Етропольского района, тем не менее коммунистическое движение росло и ширилось.

Наступал новый, 1944 год…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1

Встреча была назначена на кладбище Осоиц, обнесенном высокой оградой с большими воротами.

Было холодно, и я подняла воротник пальто. Вдруг из темноты появился полицейский с винтовкой в руках.

Встреча была совсем неожиданной. Полицейский проворно упал на землю, и мы услышали, как он щелкнул затвором. Залегли на дороге и мы с бай Стефаном.

«Мы обнаружены», — мелькнула тревожная мысль.

Мучительно долго тянулось время. Я почувствовала, как на мое плечо легла рука бай Стефана. Это был верный ятак и курьер отряда, не раз рисковавший жизнью. Он сильно и в то же время ласково обнял меня. Что это было? Прощание? Или он хотел подбодрить меня в последние минуты?

Полицейский зашевелился. Нас разделяло всего несколько шагов. Моя рука сильно сжимала пистолет.

Полицейский приподнялся на колени.

— Кто там?

Приподнялись и мы. Я вытащила пистолет и широко раскрытыми глазами смотрела в темноту. Это был не Добри и не Васко, но голос его показался мне знакомым.

— Ты кто? — спросил бай Стефан, шагнув ему навстречу.

Полицейский на миг поколебался.

— Огнян…

— Джотето, что ли?

— Он самый.

Мои руки стали тяжелыми, словно налились свинцом. И в то же время сердце переполнилось радостью: «Свой! Свой! Свой!»

…Мы подошли к воротам кладбища. Они были заперты, и я подумала, как нам их открыть, но в это время бай Стефан сделал знак рукой: «Иди за мной!» Мы сделали еще несколько шагов. Здесь ограда кончалась. Камни были разобраны, и через них можно было легко пролезть. Я подняла голову, чтобы отыскать место поудобнее, и замерла: на нас смотрели дула нескольких винтовок. Одно из них медленно надвигалось на меня и ткнулось в грудь.

Я даже не успела испугаться. Все это происходило словно во сне. Вдруг голос, полный власти и напряжения, разорвал тишину:

— Убрать винтовки!

Я сразу его узнала, хотя он и изменился.

— Добри!

В одно мгновение он перескочил через ограду.

— Ты зачем пришла? Ты в своем уме?

Добри тяжело дышал, размахивая кулаком перед моими глазами. Лицо его было искажено яростью. Боже мой, неужели он меня ударит?

— Ты… ты… что, со вчерашнего дня в подполье? Первый раз идешь на явку?

— Я…

— Ты! Зачем ты пришла? Как вы додумались прийти втроем, когда мы ждали одного?

Только сейчас я поняла, да нет, не просто поняла, а всем своим существом ощутила, что совершила непростительную глупость, которая могла стоить всем очень дорого. Я покраснела, и второй раз за этот вечер мои руки и ноги налились свинцом.

— Добри…

Я схватила его за руки, прижалась к плечу. А он отпрянул, продолжая возмущаться:

— Как можно?!

А все получилось так. Часом раньше сюда пришел Гере и сообщил, что бай Стефан принесет продукты. Десять партизан стояли в молчаливом ожидании. Но вот неожиданно для них со стороны шоссе появились сразу трое: мужчина, женщина и полицейский. Остановившись на минуту у ворот, они крадучись двинулись дальше. Полицейский сжимал в руках винтовку.

Добри подал знак, и десять винтовок уставились на троих неизвестных. Что за люди? Откуда? Чьи? Что за женщина с ними?

Полицейский, шедший сзади, остановился и выставил вперед винтовку. Неужели он заметил партизан?

Еще мгновение — и залп разорвал бы тишину над полем, но тут Добри узнал в незнакомой женщине меня. Вот тогда он, не медля ни секунды, и выкрикнул нечеловеческим голосом «Убрать винтовки!» — команду, которую никогда еще не приводилось подавать.

Добри долго не мог успокоиться. Мы молча стояли в десятке шагов от остальных. Я слышала его тяжелое, прерывистое дыхание и чувствовала себя в этот момент настолько виноватой во всем, что едва сдерживалась, чтобы не разреветься. Вдруг кто-то сзади обхватил меня за плечи и прижал к себе:

— Привет, Лена!

Голос был приглушенный и незнакомый.

— Привет! Только я тебя не знаю.

— Быстро же ты забываешь друзей!

Я освободилась от объятий и повернулась к говорившему. В темноте трудно было разглядеть его, тем более узнать.

— Ты потише, не кричи…

Добри наклонился ко мне и произнес:

— Ворон!

И тут я бросилась к незнакомцу и обняла его.

— Дечо!

— Я — Владо. Ну и здорово же ты нас сегодня напугала!

Радость встречи быстро заслонила все остальное.

2

Мало кого из людей я любила за свою жизнь так, как любила Дечо. Он был не просто хорошим партийным и молодежным руководителем. Он был еще и хорошим, сердечным человеком, с которым можно поговорить о чем угодно, который внушал доверие с первого взгляда, которому можно излить душу, зная, что, как ни тяжелы тебе откровения, их выслушивает товарищ, на которого можно положиться.

К Дечо Стефанову не подходили слова «любимец молодежи». Он был для всех товарищем и братом, его любовь к людям была такой большой, что у него не оставалось времени подумать, что существует любовь, которую можно разделить с одним человеком.

Когда мы ходили на экскурсии, его всегда окружали юноши и девушки. Обласкивая всех, он не замечал в то же время девичьих взглядов, искавших в его глубоких добрых глазах нечто большее, чем товарищеская нежность.

Встретилась я с Дечо снова только через месяц в комнате деда Андрешко. Посмотрела на новый пуловер Дечо с высоким воротником, с узором серого цвета на груди и неизвестно почему подумала: это девичий подарок.

— Какой хороший пуловер! Кто тебе его связал?

По его лицу пробежала улыбка:

— Одна девушка.

— Хорошая она?

— Хорошая. Да только видишь, что со мной случилось?

Он повернулся. Вся его спина была голая. Оказывается, они ночевали в загоне для скота. Развели огонь и улеглись около него. Проснулся Дечо с таким чувством, будто по его спине ползают миллионы муравьев. Он повернулся к костру, чтобы раздавить их, и подскочил. Огонь высушил мокрую одежду, и она начала постепенно тлеть.

— Теперь рассердится девушка, что не сберег ее подарок. — В голосе Дечо улавливалась легкая насмешка.

— Ничего, Дечо, она тебе новый свяжет, если только она хорошая…

В третий,