Бабка Поля Московская - Людмила Матвеева

Тетенька в ужасе застыла с детским пальтецом в одной руке и с деревянной длинной ложкой – в другой.

А Людка в это время уже стучала ногами в дверь своей квартиры и, подпрыгивая, пыталась достать кнопку звонка.

Ей, наконец, открыли удивленные соседи – слава Богу, не бабушка! и спросили, что за дела, куда такая спешка, и почему это взрослая семилетняя девица ведет себя, как хулиганка – надо же, всю дверь, небось, ботинками оббила!

Людка честно прокричала им на ходу: «Потому что пИсать очень хочется!» – и помчалась в туалет, и правда, очень хотелось пить и писать, – от ужаса, наверное, что сейчас к бабуле припрется тетенька с палкой, и мало никому не покажется.

А закончилось все довольно странно.

Время растянулось, как старая чулочная резинка от лифчика, но ничего не происходило.

Людка успела помыть руки, пообедать, и на всякий пожарный вызвалась даже помочь бабушке отнести грязную посуду.

Бабка, как всегда, ответила: «Сиди! Я сама!» – посмотрела на нее подозрительно, но ничего не сказала и ушла на кухню.

Людка места себе не находила, а потом вдруг вспомнила, как бабушка сказала однажды, что ее лучшее успокоительное – это вязание.

Не долго думая, Людка схватила начатый бабкой на четырех спицах носок, а для чего в клубок была воткнута пятая спица, так и не поняла – и через пару минут выпустила все петли и спутала нитки.

Но тут раздался неуверенный какой-то звонок в квартиру.

Людка не выдержала и полезла прятаться под кровать.

Протаранила головой, едва не разорвав, длинную до пола занавеску с кружевной кромкой – бабка называла ее «подзор» – и больно стукнулась лбом о пустой пыльный чемодан, ради прикрытия которого и развешивалась под матрас эта красота.

А к бабушке, которая не обнаружила еще «утрату пальта», пришел пожилой дяденька с объемистым бумажным свертком, перевязанным бечевкой, представился, как жилец с первого этажа и попросил разрешения передать для ее внучки новое пальто…

Бабка удивилась, но он ее успокоил тем, что жена его сегодня, якобы, мыла и красила окно на их первом этаже и случайно опрокинула на проходившую под окном Людку банку с краской.

Ребенок, то есть Людка – испугался, снял испачканное пальто и убежал.

И вот теперь они просят принять взамен старого – новое. Из «Детского Мира». И если что, то чек приложен, можно будет пойти и обменять на другое, извините нас, пожалуйста! До свидания!

Бабка, поворчав для приличия, что вот, мол, как же так же, поаккуратнее надо быть! а за нечаянно – бьют отчаянно, пальто приняла.

Потому что голову ломала уже давно – осенью покупать придется девке новую одёжку, а на какие шиши? А тут все одно к одному так прекрасно получилось! Какие люди-то добрые попались!

А ведь чертовка белобрысая бабке-то ничего и не сказала! Что без пальта-то с гулянки пришла! То-то она помогать вдруг вздумала! Сейчас пойду ей всыплю.

Нет, не надо. Скажу, как есть: что ей пальто новое взамен старого соседи с первого этажа подарили, носи, мол, девочка, на здоровье!

Людка очень обрадовалась такому исходу, но новое пальто невзлюбила.

А через год выросла и из него – и забыла.

И соседи те куда-то вскоре переехали, больше она в этом окне тетеньку не видела. Вот.

Но сейчас-то была зима, в самом разгаре: все окна плотно забиты ватой, и даже форточки нигде не открыты. Никто и не услышит визга ржавых петель!

Вот только ноги в коньках уже почти не держат. Надо же и передохнуть чуток! Или на воротах все-таки проехаться, что ли? Да ну, неохота в этих «гагах»!

Легкая маленькая Светка уже взгромоздилась на ворота, ловко просунув лезвия своих коньков боком между прутьями, крепко уцепилась руками в мокрых варежках и поехала, спиной к переулку, лицом к Людке. Обещала, что она – недолго.

Людка решила на воротах не кататься. Она села, как на диван, в высокий пушистый сугроб на краю школьного двора и блаженствовала, наблюдая за Светкиными «полетами».

Светка раскачивалась все быстрее и быстрее, и висла на руках, задрав голову и глядя прямо в небо, на летящие в рот крупные снежинки.

Вдруг сзади нее, в переулке, неожиданно возник прямо по ходу «полета» невысокий гражданин в огромной лохматой шапке.

Людка сразу выскочила из сугроба, замахала руками и завопила изо всех сил:

– «Светка, АТАС!!!»

Но Светка радостно засмеялась на ужимки подружки, продолжая откатываться назад и ничего не замечая.

И «снесла» мущинку воротами аж на середину переулка.

Ворота загудели, потом задрожали и остановились.

Светка слетела с них ласточкой, оглянулась – и вдруг быстро-быстро покатила прочь по переулку на разъезжающихся «снегурках».

Сбитый мужичок лежал на снегу навзничь, «крестиком», широко разбросав ноги и руки, и громко мычал.

Потом он сел, согнул ноги, а руками стал пытаться помочь себе выбраться из нахлобученной ниже глаз лохматой шапки.

Шапка не поддавалась.

Мужик упорствовал и бубнил из-под нее что-то вроде:

«Ох и мля!! Как-к-к же меня шатануло-то! Хор-рош! Ух, молодец я, что хоть башку пригнул!!!»

Людка, пытаясь догнать красиво въезжающую в их двор Светку, спринтерским бегом на кончиках лезвий обежала мужика по кругу.

При этом ее почему-то так и подмывало крикнуть ему: «Дяденька, а у Вас вся спина – белая!»

Но – все же не решилась. Хоть на этот раз все было бы чистой правдой…

А по родному, заснеженному переулку, в морозном воздухе распространялся вокруг этого, очень живого – и громко матерящегося дядьки – жуткий вонизм от спиртного перегара.

Тухлый и тяжкий, неистребимый запах кислятины.

Такой знакомый и Людке, и нагло смотавшейся после Людкиного «атаса» подружке Светке – по их собственным папашам.

И долго еще звучала в тихом переулке только одна бессвязная фраза мужика:

«Ну ваще – атас!!!»

День рождения

Людмила училась в новой школе, в шестом классе, была круглой отличницей, в прямом и переносном смысле, и была в этом классе и в школе этой тоже в круглом одиночестве.

И тоска душила ее неимоверная, просто хоть вой.

В придачу ко всему начались неожиданные для Людки физические страдания.

Совсем недавно она стала, как это тогда говорилось, Девушкой.

Второго января Людмиле исполнилось тринадцать лет.

У всех взрослых был выходной, у детей – разгар каникул.

Вечером Людка должна была пойти на елку в Колонный зал Дома Союзов. Этот билет был подарком от мамы, а вернее, от маминой работы «за отличную учебу и примерное поведение» ее дочери.

Но никто – ни мать, ни любимая Тёта – жена дядьки, ни тем более бабка, просто дремучая в таких вопросах, – короче, никто не предупредил ее, не рассказал, что делать, если из тебя вдруг зафонтанировала кровь, и не прекращается вот уже несколько часов, а ты сидишь, запершись, в коммунальной ванной, и истекаешь, как зарезанная, а соседи уже долбят в дверь, чтобы ты, наконец-то выходила. Или, проще, вылезала.

«Да заткнитесь же вы все! – мысленно орала Люда. И вдруг ее осенило – надо “заткнуться”» самой. Понапихав между ног два полотенца и каким-то чудом натянув на все это трусы, завернувшись в простыню, Людмила выскочила из ванны и протопала молча мимо возмущенных соседок.

«Три часа сидела, нахалка маленькая!» – сказала не кто-нибудь, а любимейшая соседка тетя Лида.

Вернее, любимейшей была ее дочь, Галка, ровно на десять лет старше Люды.

Галка-болгарка, настоящая; по отцу фамилия ее была Валева. Господи, как красиво звучало – Галя Валева! Галка имела 33 размер ноги, талию 46 см, тоньше на 1 сантиметр, чем у Бриджит Бардо, рост ниже Людки на полголовы и чудесные, длинные до пояса, абсолютно черные, блестящие как сталь и прямые волосы. Короче, красавица, немой укор и полная противоположность всем неуклюжим недотыкомкам, недосягаемой прелести девушка-мечта!

Людка во всем старалась подражать Гале.

Только вот была одна большая и непреодолимая проблема – Людкина толщина и некрасивость, а также яркая белобрысость. Если бы Людка была хоть немного красивой и худой, если бы волосы у нее были бы черного цвета, а глаза не карие, а голубые, то тогда… Но что говорить о том, чего никогда не будет! Вот Галочка была красавица! Однако, Людкина бабка и некоторые другие старухи в коммуналке называли Галку за глаза «перестарком». Идиотки!

Когда Людке было лет десять, Галке отец привез из Болгарии первые туфельки на рюмочках-шпильках, цвета переливающегося мушиного золото-зеленого брюшка.

Людка с восторгом смотрела на это чудо на Галкиных изящных ступнях. А та вдруг сказала: «Мила, померяй и ты, если хочешь!»

Это было что-то! Людка легко влезла в эти золушкины башмачки и долго не могла оторваться от зеркала, любуясь туфельками. А Галка вдруг огорченно сказала как бы в никуда: «Господи, какие же у тебя красивые ножки! Ну почему же мои – такие кривые, да еще и тонкие, как вареные макаронины!»

Люда опешила, быстро сбросила туфельки и сказала: «Галочка, ни у кого в Москве нет таких красивых соседок, как ты! Никто так красиво не одевается, как ты! У тебя самая тонкая талия! Какая разница, какие у человека ноги, если он самый добрый на свете!»