Загадочная экспедиция - Андрей Васильченко

Мы в ответ даем несколько громких гудков. Мы с удовольствием зашли бы на остров, но в силу того, что нам катастрофически не хватает времени, мы не можем позволить себе этот визит вежливости. Нам сегодня еще предстоит «покрыть» сто морских миль. В Куксхафен и Гамбург нам желательно прибыть без запозданий. Как оказалось, там нас ожидает праздничная программа.

Как-то к нам в дверь каюты постучали.

— Войдите!

В дверь протиснулся растерянный мужчина с блуждающим взглядом. Он со стоном плюхнулся на стул. Это капитан Ричер.

— Капитан, что случилось?

По стечению обстоятельств у меня в каюте сидел Паульсен, а потому мы сразу стали грешить на то, что капитан либо съел испорченный рис, либо обо что-то ударился головой…

— Читайте! — и протянул нам телеграмму. Мы ее читаем — очень длинная телеграмма. А потому за нее, наверное, заплачена приличная сумма — каждое слово не меньше трети рейсхмарки. В телеграмме приводилась точная программа всех приветственных мероприятий, в том числе точное меню праздничного ужина, который будет даваться по поводу нашего возращения в Германию.

— Но что же вас смутило? Здесь все на удивление красиво! Вам что-то не нравится?

— Конечно, не нравится, так как в программе значится, что я должен произносить поздравительную речь!

Мы не хотим оставаться в долгу, а потому тоже хотим дать приветственный обед. В Куксхафене. Ну если присутствующие там господа согласятся подняться к нам на борт. У нас имеется достаточное количество сычуга, который является едой истинного моряка.

Но вот где нам взять посуду? После многочисленных штормов у нас почти не осталось стеклянных И фарфоровых предметов.

Надо дать заранее телеграмму: «Не могли бы почтенные гости захватить с собой посуду и стулья?» Ланге задумался.

Глава 18

ПУТЬ ДОМОЙ

Надо несколько слов сказать о наших фотографиях. Из 82 человек, принимающих участие в экспедиции, добрая половина вооружена фотоаппаратами. Другая половина с нескрываемым удовольствием наблюдала за тем, как ее фотографировала первая половина. На корабле все делились на тех, кто фотографировал и кого фотографировали. На «Швабии» можно было обнаружить всевозможные фотокамеры. «Знаком времени» было то, что преобладали малоформатные аппараты: «Контакс», «Лейка», «Кине-Эксакта». После того как стали применяться новые растровые принципы, при их помощи можно было даже делать цветные фотоснимки. На самых четких снимках можно было разобрать даже дальние детали. При помощи телеобъектива можно было приблизить изображение. Чаще всего я использовал «Кине-Эксакгу» с 18-сантиметровым объективом. Однако предметом моей особой гордости была камера «Контакс» с 30-сантиметровым объективом. Это была настоящий телескоп, приделанный к фотокамере. По этой причине я использовал ее крайне редко, только тогда, когда надо было снять удаленные объекты.

Но также имелись в наличии и крупноформатные камеры. К их числу принадлежала «Макина» (6 х 9) и маршрутные фотокамеры, установленные на самолетах. О них заботились наши корабельные фотографы: Бундерман и Заутер. Нами было сделано приблизительно 11600 снимков форматом 18x18 сантиметров. Наш корабль вез их домой. Именно из этих снимков вообще и возникла антарктическая земля Новая Швабия. Все пленки и пластины находились во время возвращения в специальных железных ящиках. Сразу же по прибытии в Гамбург они были направлены в Берлин в фирму «Ганза-Люфтбильд», которая специализировалась на аэросъемках. 11600 снимков были обработаны самым современным методом.

Я упомянул отнюдь не все важные фотоаппараты, имевшиеся на корабле, так как до настоящего времени ни словом не обмолвился о «пушке».

«Пушка» была настоящим монстром, представлявшим собой железную трубу длиной примерно в метр и диаметром в 30 сантиметров. Ее венчал прямо-таки чудовищный объектив, чей наружный диаметр превышал 30 сантиметров. Сзади находился маленький деревянный ящик с фотографическим диском и затвором. Вес этого аппарата составлял приблизительно полтора центнера.

У объектива этой чудесной камеры фокусное расстояние составляло 80 сантиметров! Я был просто счастлив, когда ее увидел в первый раз. Использовать ее мы стали много позже и не очень часто. К сожалению, она работала отнюдь не идеально, так как затвор был слишком старым. Эта камера предназначалась для того, чтобы фотографировать уделенные объекты, например, айсберги или кромку шельфового льда и т. д. Однако я предпочитал использовать для этих целей свою маленькую камеру или камеру с телеобъективом.

Установка «фото-пушки» на «Швабию»

Между тем невозможно не очароваться творчеством Эдгара Уоллеса! Барклей даже пошел на то, чтобы стать воришкой. Около часа ночи он вскрыл мою каюту и стащил книжку. Первую половину всего следующего дня я провел в поисках книги. Пока не заметил, что ее тайком читают во время посещения клозета… Ну просто уму непостижимо!

25 марта в 16 часов мы миновали экватор. Наконец-то мы оказались в родном Северном полушарии!

29 марта, стало заметно холоднее. Убираем тент, который спасал пингвинов от палящего солнца. По курсу возникают острова Карверден.

По польскому радио предвещают начало новой большой войны. Война? Теперь все наши разговоры вращаются только вокруг этой темы. На время коротких сообщений мы даже прекращаем играть в пинг-понг.

1 апреля состоялся последний концертный вечер на корабле. Матрос Хок выступает в роли индийского факира, который читает мысли на расстоянии. Рунке рассказывает несколько более-менее приличных анекдотов, которых он знает великое множество. Затем мы выходим на палубу. В небе видна Большая Медведица. Но мы еще недостаточно продвинулись на север, а потому созвездие стоит на голове, а Полярная звезда висит где-то над горизонтом. Мы находимся еще только на 26° северной широты.

На следующее утро мы видим Канарские острова. Пики Тенерифе легко различимы на фоне розово-красного неба.

Мыс Финистерре! Когда-то он считался самой окраиной мира. Брунс рассказывает, как несколько лет назад «Швабия» были вынуждена останавливаться в этих краях, чтобы забрать самолет, севший в утесах.

9 апреля. Пасха. Мы выходим из канала. Сияет солнце.

Мы совершаем воистину праздничную работу — упаковываем ящики и надписываем их.

Из нашей радиорубки можно позвонить «домой», как из телефона-автомата. Мы настолько близко к родной земле, что можно было бы сказать: «Конечно, я скоро буду, ты можешь ставить картошку на плиту!»