Джон Голсуорси - Кэтрин Дюпре

В действительности Голсуорси вернулись в Англию лишь в конце марта. Первые две недели марта они провели на юге Франции в Касси; Голсуорси имел возможность ездить оттуда в Турвиль в Ecole Joffre[104], где проходили обучение инвалиды войны. В Англию они вернулись через Париж, где Голсуорси также посетил всевозможные заведения для инвалидов. Обретенный в госпитале опыт усилил его интерес к проблемам демобилизованных по ранению. Что ждет их в будущем, смогут ли они обучиться чему-нибудь и приспособиться к жизни в послевоенном мире? Или же существует опасность, что страна, которой они служили, забудет о них сразу же, как только наступит мир?

Так закончилось более чем четырехмесячное пребывание Голсуорси во Франции. «В целом наиболее благоприятное для души время с начала войны», – писал он в своем дневнике.

Глава 28

В КОНЦЕ ВОЙНЫ

Вернувшись в Англию, Голсуорси немедленно взялся за перо, приступив к работе над рассказом под названием «Последнее лето Форсайта». Знаменательно, что это спокойное, цельное прозаическое произведение, ставшее предтечей продолжения цикла о Форсайтах, стало первой вещью, написанной Голсуорси по возвращении в Англию. Судя по нему, можно предположить, что за месяцы, проведенные в Мартурете, Голсуорси все же обрел душевное равновесие. Возможно, он стал воспринимать собственное творчество спокойнее, смирившись с тем, что ему, может быть, больше уже не создать произведений столь завершенных, как «Собственник», и столь глубоких, как «Братство». И в то же время не в его привычках было исследовать потайные уголки собственной души, чтобы затем раскрывать ее на страницах своих книг. Столь личный подход к литературе был несовместим с его чувствительностью; он был слишком «джентльменом», чтобы применить его, и – в то же время – слишком писателем, чтобы не понять, что без этого нельзя идти дальше.

«В последний день мая в начале девяностых годов часов в шесть вечера старший Джолион Форсайт сидел в тени старого дуба перед террасой своего дома в Робин-Хилле...» История старого Джолиона продолжает тему, начатую в «Собственнике»: Джолион Форсайт живет в Робин-Хилле – доме, выстроенном при столь печальных обстоятельствах Сом-сом Форсайтом для своей жены Ирэн. Джолион, теперь уже очень старый человек, философски относится к тому, что отпущенное ему время подходит к концу. И в его возрасте из основных ценностей, почитаемых семьей Форсайтов, – красоты, безукоризненного поведения и собственности – для него имеет значение только красота. «Он всегда находил в себе отклик на то, что теперь стали называть «Природой», – искренний, почти благоговейный отклик...» В этом образе мы легко узнаем отца самого Голсуорси.

В 1917 году Джону Голсуорси было всего пятьдесят лет, но, как и для старого Джолиона, красота для него была едва ли не единственной непреложной ценностью. Время, проведенное в Мартурете, где он массировал израненные тела французских солдат, безусловно, помогло затянуться его собственным душевным ранам, и теперь он легче переносил моральные тяготы войны. Поэтому, как и Джолион Форсайт, он вновь открыл, что окружающий мир – чудесное место, что птицы все еще поют, а олдернейские коровы жуют свою жвачку, «лениво помахивая хвостами с кисточками. И не проходило дня, чтобы он не испытывал легкой тоски просто от любви ко всему этому...». Творчество Голсуорси обрело новую жизнь; он вновь обратился к семейству Форсайтов, которому оставался неизменно верен на протяжении почти всего своего творческого пути. Оно давно уже напоминало писателю о себе. Молодой Джолион появляется в «Данае» – черновом варианте «Усадьбы», а также вновь выступает в роли «комментатора» в нескольких социальных романах, последовавших за «Собственником». Теперь старые персонажи обретают жизнь во вновь созданном произведении – старый Джолион, молодой Джолион, его дети Джолли и Холли, а также прекрасная, но все еще загадочная Ирэн, которая живет отдельно от Сомса, постоянно испытывая материальные трудности. Ирэн, вернувшись на место, где разворачивался ее роман с Босини, устанавливает теплые и сердечные отношения со старым Джолионом. Его «последнее лето» дарит ему красоту не только природы, но и очаровательной женщины.

Итак, Форсайты возрождены, но лишь через год Голсуорси решает написать о них еще два романа, создав таким образом трилогию – «Сагу о Форсайтах». Это было верное решение, ибо, хотя Голсуорси и стал спокойнее, его работа продвигалась еще с трудом, и роман, начатый в августе и отнявший у него полгода, – «Путь святого» – получился довольно посредственным.

Несмотря ни на что, 1917 год стал для семьи Голсуорси более счастливым, чем предыдущие военные годы, а жизненный опыт, обретенный в Мартурете, все еще оказывал целительное воздействие. К тому же произошли благоприятные изменения в литературной жизни: новая пьеса Голсуорси «Фундамент», отвергнутая в декабре Харрисоном из Хаймаркет-тиэтр, летом была поставлена в Ройалти-тиэтр; кроме того, в провинциальных театрах шли другие его пьесы. Произведения Голсуорси обрели новую жизнь в кинематографе: «Айдеэл-Филм компани» экранизировала пьесу «Правосудие», роль Фолдера в фильме играл Джеральд дю Морье. «Посмотрели недавно вышедший фильм. Он получился неплохим, но в целом кино вызывает у меня неприятие».

Лето 1917 года Голсуорси провели так, как было заведено у них в предвоенные годы, – они много путешествовали, хотя на сей раз по Англии, и встречались со многими людьми. В Тинтерне на границе Уэльса Голсуорси «гулял возле Коэд-Ителя, где мальчиком жил у полковника Рэнделла с женой и где проходило мое юношеское увлечение, то затухая, то вновь разгораясь, bien entendu[105] Сибил Карлайл». Затем они ездили в Оксфорд, где пробыли некоторое время, побывали в гостях у Мейсфилдов. Но сам городок показался им «довольно грустным, в колледжах было полно кадетов...». Затем съездили в Литтлхэмптон, где решили подыскать себе жилье: «мы решили обосноваться здесь, так как чувствуем себя уже слишком старыми для вересковых пустошей». Дом они так и не нашли, но провели здесь «два самых счастливых дня с начала войны».

Голсуорси подыскивали себе сразу два дома: один в Лондоне, так как их квартира на Адельфи-Террас казалась им слишком тесной, и загородный дом взамен Уингстона. Они осмотрели дом в деревне Бери, где хотели осесть, но отказались от него, так как он был расположен «слишком близко к церкви и к воде. Это нам не подходит». В Лондоне их поиски оказались более успешными: в Хэмпстеде они «нашли Гроув-Лодж – тот самый дом, которого мы так «домогались» в конце 1904 года. Он прелестен, и нам вновь очень захотелось его иметь. Ничего другого нам не нужно». Тем не менее, хотя решение о покупке дома было принято в ноябре, переехали они в него почти год спустя, в сентябре 1918 года.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});