«Если», 2009 № 04 - Журнал «Если»

— Да, им не стоит с такой компанией встречаться… — Кей снял со спинки стула небрежно брошенную перевязь со шпагой, покрутил в руках, да и повесил обратно. Что толку? — Не нужно было вам их отпускать.

— Нужно. Не просто так пошли — по делу.

— Выходит, наша миссия носит разведывательный характер? — Римти даже расстроился. — Я думал, что-то посерьезнее.

— Это, можно сказать, наше официальное прикрытие, Кей. — Грамон достал платок, вытер испарину с бритой головы. — Душно, открой обратно.

Кей успел отворить раму как раз вовремя, чтобы услышать, как вернувшийся из гостиницы офицер резкими окриками заставил наконец замолчать пьяниц. Часовые уже успели обнажить сабли. Огрызаясь и грозя кулаками ни в чем не повинному Римти, компания отступила куда-то в переулок. Вернулся раскрасневшийся злой Дорони.

— Я ему сказал все, что о его матушке думаю, Кей! Можешь считать себя отомщенным.

— Спасибо, Рэнт. Тридцать лет живу, но никогда не чувствовал себя настолько отомщенным. Ба, да это ужин! — тут уж Кей обрадовался искренне.

Моложавая, привлекательная хозяйка в сопровождении дочери принесла ужин. Лица дочери имперцы не увидели — она скрыла его под вуалью. Дорони и в этом, судя по недоброму оскалу, усмотрел оскорбление. Впрочем, сержант промолчал, и блюда украсили стол без приключений. Девушка вышла сразу, хозяйка задержалась лишь на минуту: чтобы спросить у посланника, не нуждается ли он в чем-либо еще. Грамон не нуждался, и они снова остались втроем. Впрочем, недолго — дверь распахнулась и в гостиную ввалились двое конвойных.

— Разрешите?

— Садитесь, гуляки! — с облегчением приветствовал их посланник. — Почему так долго?

— Как вы сказали — «избегать конфликтов», — пояснил один из гвардейцев. — С нами там не по-доброму поговорили, в одном месте, ну мы и ушли от греха. Пришлось крюк дать, а потом здесь еще… Но мы все сделали, вот! Прикидывались пьяными.

Он положил перед Грамоном листок бумаги, на котором Римти удалось рассмотреть какие-то цифры. Посланник, удовлетворенно кивнув, сложил листок пополам и протянул секретарю:

— Спрячь потом в свой саквояж. А остальных не видели?

— Нет, мы же в разные стороны разошлись.

Приступили наконец к еде. Под вкусный, наваристый бобовый суп выпили хозяйской настойки, и все немного повеселели. Вот только Дорони продолжал мрачнеть — время шло, а двух подчиненных по-прежнему не было.

— Вот еще… — Римти, глядя на с аппетитом уписывающих сосиски с капустой конвойных, поймал очередную несвоевременную мысль. — Вот тут к нам не очень хорошо относятся… Предатели, полукровки, еще всякое… А еда? Гусары не слишком настроены нас опекать и за тем, что там хозяйка наготовила, тоже ведь не следили, верно?

Оживление за столом как ветром сдуло. Дорони поднял на Кея глаза, и тому стало неуютно.

— Я только хотел спросить: Хью, вы как думаете?

— Я, в отличие от тебя, думаю головой. — Грамон даже похлопал себя ладонью по лбу. — Ну конечно, никто нас не отравит. Глупо даже думать. Тут у них с законом строго, всю семью раскатают. Хоть и посочувствуют, конечно.

Все уставились в тарелки, но никто не съел ни кусочка. Грамон, вздохнув, подцепил на вилку немного капусты, понес ко рту и остановился, обнаружив, что теперь все смотрят на него.

— А вот я бы на ее месте тогда слабительного сыпанул, — выпалил вдруг один из гвардейцев. — И не накажут сильно, и сердцу приятно.

— Или, в крайнем случае, харкнул! — поддержал друга второй. — Уж это обязательно бы сделал!

Грамон вернул капусту на место и аккуратно отодвинул тарелку.

— Вы истерички, — сказал он, глядя, как остальные делают то же самое. — Все, кроме тебя, Кей. Ты просто тупой. Может, и правда орки в предки затесались, стихоложец?

Римти тяжко вздохнул и принялся разливать кофе.

— Между прочим, во мне совершенно нет орочьих черт, Хью. А вот у вас голова круглая и нос широкий. Я не говорю о природной манере общения, которая порой проскальзывает сквозь воспитание. Вообще, если бы я не знал точно, что скрещивание рас невозможно…

— Вот поэтому я и решил взять секретарем тебя, Кеюшко, — очень серьезно сказал Грамон. — Тебя не жалко.

Римти поперхнулся и пролил кофе на скатерть. Сел, отпил из чашки, стараясь отнестись к сказанному патроном иронично.

— Вроде горчит? — мстительно спросил он.

— Тогда, значит, не харкнули, а это самое… — Конвойные, переглянувшись, отставили чашки.

— Да он издевается, парни! Нельзя же… — Грамон попробовал и сморщился. — Морду бы тебе разбить, Римти.

Дорони вдруг схватился за скатерть и сбросил недоеденный ужин со стола. Гвардейцы вскочили и замерли, ожидая развития событий. Кей сделал вид, что увлекся стряхиванием со штанов капусты.

— Ну, и как мы объясним это хозяйке? — осведомился Грамон.

— Так, что это не ее свинячье дело! Уберет!

Дорони, свирепо раздувая ноздри, принялся вышагивать от стены к стене.

— Стыдно, сержант! Вы ведь пусть не по происхождению, но по званию кшатрий! Имперский воин! Ведите себя достойно!

— Достойно?! — Дорони метнулся к Грамону и навис над сидящим коротышкой. — Да, я имперский воин! А вы?

— А я служу Империи на ином поприще, — очень спокойно сказал Грамон.

Лишь Кей заметил, как рука посланника легла на заветную пряжку, и вжал голову в плечи. Однако сержант был всего лишь расстроен.

— То-то и оно, что на «ином»! — Он отошел к окну и уставился на пустынную темную площадь. — Похоже, они не придут. Вы должны потребовать разыскать моих людей.

— Моих, — акцентировал Грамон. — Моих людей. Да, пора. Идемте вместе.

Когда за ними закрылась дверь, Кей как мог незаметно подхватил мирно стоявшую на подоконнике недопитую бутылку вина и ушел спать.

5.

Они ехали по ровной неширокой дороге, петлявшей среди живописных холмов. И, казалось Кею, не было квадратной сажени, на которой не нашлось бы при первом же взгляде следов человеческой работы. Будто бы каждая осинка выросла тут не случайно, а заботливо посажена по какому-то генеральному плану главного художника. И коровы на дальнем склоне пологого холма разбрелись согласно этому плану, и легкие облака в небе согласно плану формировали заказанные фигуры, и вообще сами боги устроили эти холмы по плану, что заставляло всерьез задуматься о личности планировщика.

«Дивно, дивно! Аж противно», — наскоро сложил Кей и постарался отвлечься от своей болезни, мысленно вернувшись в утро.

Утром выяснилось, что ночью пришел один из потерянных гвардейцев, а вот второго он сам потерял и безуспешно разыскивал несколько часов. Конечно, потерянным окончательно оказался молодой Лейтос. Дорони устроил Грамону настоящую истерику с раздиранием рубахи и воплями об Империи, которая никогда своих не бросает. Посланник, хоть и выглядел с утра сильно помятым, очень спокойно объяснил сержанту, что бросает, да еще как, и сам сержант, будучи старым солдатом, отлично это знает. Вогнав таким образом взбунтовавшегося подчиненного в холодную ярость, Грамон изменил курс и, понизив голос, доверительно объяснил: Лейтосу сейчас очень и очень туго, и, скорее всего, живым они его больше никогда не увидят — спецслужбы свидетелей не оставляют. Однако крошечный шанс все же есть, и за ним нужно как можно скорее ехать в Старый Порт, столицу Княжества. Только там могут помочь. У Дорони опустились руки, и, слегка наорав на конного сотника Пакани, сержант отправился закладывать экипаж.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});