Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Кур. Посмотри, куда мы пришли.

Впереди находилось обширное поле с колдобинами, покрытое навозом. За ним виднелось огромное деревянное здание из горбыля и гнилых брусков, наполовину разрушенное.

— Смотри-ка, что это! — неожиданно воскликнул Боб. — Следы.

Толстый промолчал — это и вправду были следы. Трёхпалый огромный след механической курицы.

— Я думал, они меньше, с ладонь, а тут — почти полметра!

— Ты не прав, правильнее мерить не в метрах, а в футах — один фут, четыре дюйма, — поправил Толстый.

— Слушай, а они точно механические, как роботы?

— Ты не прав! — возмущённо воскликнул спутник Боба. — Никогда, ни за что не называй механических кур роботами! Да, они механические, но у них есть душа, разум, мысли и эмоции; они настоящие, разумные жители нашего мира, не имеющие ничего общего с этими вашими роботами. — Толстый встал в важную позу, устремил взор своих рыбьих глазёнок куда-то вдаль, на космические лампы, и провозгласил: — Запомни второй постулат нашего мира: «Механические куры — не роботы!» Никаких роботов.

— Ну, ладно, пусть не роботы. Хорошо, а ростом они сколько? Судя по следам, метра три?

— Ты не прав, когда пытаешься торопить события, ты всё увидишь сам. Если не будешь торопить события. Мне кажется, нам пора искать место для ночлега — пойдём же вперёд.

0.5

Они пошли через поле в сторону разрушенного строения. Куриный теремок из горбыля, как и все остальные здания в этом мире, был кривоватым деревянным строением, однако разительно отличался от увиденного ранее Бобом. По мере приближения замок становился всё больше, больше, как бы нависая над вонючим полем.

— Посмотри, какой архитектурный шедевр! — восхищённо воскликнул Толстый, всплеснув ручонками.

— Скорее, архитектурный выкидыш, — проворчал охотник.

— Ты не прав! Он восхитителен.

Позади Боба послышался звук громкого удара и плеск всколыхнувшейся жижи. На этот раз упавший предмет действительно не напоминал консервную банку и был похож на бидон или большую флягу.

— Посмотри же, что там, — порекомендовал Толстый.

— Похоже, вода! — сказал Боб и сделал пару глотков.

— Отлично, давай отнесём его вовнутрь куриного замка и попьём воды.

В замке, как оказалось, почти отсутствовала крыша — падающие консервы пробивали непрочные деревяшки. На дощатом полу, в середине пустого зала оказался лежащим странный серый мешок.

— Не открывай его! — Толстый остановил Боба, захотевшего заглянуть вовнутрь. — Это Великий Генератор Пыли. The Great Dust Generator. Помнишь, я говорил тебе?

— Генератор чего? Пыли? И зачем он нужен, этот пыльный старый мешок? Только не говори мне, что для того, чтобы генерировать пыль! Я имею в виду, вообще.

Толстый бережно положил Великий Генератор Пыли обратно, на пол.

— Ты не прав, он нужен именно для того, чтобы делать пыль, и не для чего другого. Придёт время, и он понадобится.

Боба не интересовали старые пыльные мешки — ведь он пришёл сюда, чтобы охотиться на механических кур. После того, как они оба утолили жажду водой из принесённой канистры, охотник, немного повеселев, развернул свой спальный комплект на старой скамейке и спросил Толстого:

— Толстый, а мне по голове, когда я буду спать, эти ваши бидончики не прилетят?

Проводник покачал головой.

— Точно такой же вопрос ты задал вчера. Ты не прав, когда сомневаешься в этом — бидончики всегда падают рядом, но не по голове.

— А ты спать ляжешь, или опять нет?

Толстый снова покачал головой:

— Ты не прав, я наверх пойду, и буду следить.

0.6

Боб спал неровным сном — как и в прошлые разы, всё время просыпался от звуков падающих бидончиков. Да и вообще, спать было немного страшно — он не до конца верил в честность Толстого, ведь разве можно доверять огромному, полупрозрачному и аморфному толстяку с рожками-воронками на голове? В отрывках снов он видел белый потолок какого-то помещения, чьи-то лица, размытые силуэты, но каждая попытка осмыслить сновидение прерывалась очередным падением консервной банки где-то неподалёку.

А Толстый не спал. Забравшись по хлипкой лесенке на крышу, на самый верх, он глядел на поле, на блестючие консервные банки на потолке мира-курятника, и видел множество механических кур, суетливо бегающих по полю перед замком. Он посыпал их сверху пылью из Великого Генератора и радовался.

0.7

— Чего такой пыльный? Только не говори мне, что видел кур, когда я спал! — сказал недовольный Боб, натягивая сапоги.

— Ты не прав, как я могу молчать об этом, — проговорил Толстый. — Я видел их, их было очень много, они были восхитительны, как всегда.

— Так какого фига ты меня не разбудил⁈

Толстой похлопал охотника по плечу, пытаясь успокоить.

— Понимаешь, в чём дело, Боб. Ты опять не прав. Мне кажется, ты ещё не окончательно готов к тому, чтобы встретиться с ними. Ты не прав, ведь ты ещё не научился радоваться жизни. Механические куры — они любят радость, понимаешь, им не нужно уныние. Вспомни, зачем ты решил посетить этот мир. Ты же сам сказал, что попал в наш мир по путёвке, так?

Боб чихнул, задумался и сел на одну из скамеек.

— Я уже и сам не помню, как попал сюда. Вроде бы, по путёвке, через систему виртуальных туров. А может… и нет? Я помню какие-то аппараты… таблетки… Много людей. Мост… Машины с мигалками. Но ничего конкретного. Я даже не помню, на каком языке я разговариваю. И действительно ли меня зовут Бобом. Что произошло, ты не знаешь?

Проводник молчал. Он вообще не любил отвечать на вопросы.

— Ну что ты молчишь, Толстый? — нахмурился охотник. — Уж ты-то лучше меня помнишь, зачем и как я сюда попал! Ты же наверняка всё знаешь обо мне.

— Ты не прав, Боб. Откуда мне знать. Я всю жизнь прожил здесь, в нашем мире, в стране Механических Кур. Я плохо представляю, что происходит за его пределами, и уж тем более не знаю, что случилось у тебя в жизни такого, что ты попал сюда.

— Как меня это всё достало! — в очередной раз психанул охотник, вскочил и пнул новую упавшую консервную банку. — Ничего не знаешь, ничего не хочешь говорить. Всё, Толстый, мне это окончательно надоело! Веди сюда своих механических кур! Я что, зря сюда приехал?

Охотник скинул с плеча ружьё. На одутловатом лице Толстого отразилось недоумение и какое-то детское огорчение. Он пошевелил ушами-рожками и проговорил: