Фартовый. Лихие 90-е - Георгий Лавров

этого.

— Э-а-э-у-э! — издаёт нечленораздельный, но похожий на медвежий рык мой отчим, или кем она там мне приходится.

Он поднимает голову поворачивает в нашу сторону и грозно вращает глазами. Говорить не может, а вот рычать — пожалуйста.

— Как мы его потащим? — качает головой Череп. — Ты думал вообще? В нём сто пятьдесят кило, не меньше.

— Да ну, меньше, конечно.

— Ну смотри, как знаешь.

Материн орк с громким звуком отодвигает стул и пошатываясь поднимается на ноги. Он не такой высокий, как Череп, но основательно заплывший жиром. Так что, пожалуй…

Что там «пожалуй», я не успеваю додумать, потому что мой охранник быстро подскакивает к этому медведю и резко бьёт снизу в подбородок. Получается почти с таким же звуком, как в китайском боевике. Ты-дыч. К счастью, он не падает спиной на стол и не разбивает его в щепки. Просто начинает оседать, как огромный мешок с картошкой.

— Тихо-тихо-тихо… — подхватывает он его под руку и кивает мне. — Фартовый, не стой, хватай скорее.

— Ой, как же это… — всплёскивает руками Галча.

— В ЛТП сдадим, — уверенно говорю я. — Договорился, полечат по блату.

ЛТП, скорее всего, уже нет никаких, да только какая разница. Мысль о принудительном лечении входит в голову Галчи и вызывает явное одобрение.

— Ах, какие молодчики, — восхищается она. — Вот это да! В ЛТП!

— В частный, — вру я.

— Жаль, конечно на него деньги гробить, — вздыхает соседка. — Даются-то они тяжёлым трудом, как-никак.

Да-да, усмехаюсь я.

— Понесли скорей! — сипит Череп, практически в одиночку удерживая на себе больше центнера с гектара.

— Матери скажите, пусть не боится, несколько дней этого козла точно дома не будет. Мы позаботимся. И… тёть Галь…

Она внимательно ждёт, что я скажу.

— Никому не говорите, ладно, что это я его увёз?

— Так люди же спрашивать будут. Ай, ребятки! — машет она рукой. — Идите, конечно. Скажу, в больницу лёг.

Я уже ничего не отвечаю, потому что козёл этот настолько тяжёлый, что мне резко становится не до разговоров. Мы выволакиваем его в длинный коридор, и это капец, как тяжело.

Лицо у Черепа становится красным, а глаза большими. У меня, наверное, так же. Кое-как вытаскиваем его из подъезда и кладём на лавочку.

— Открывай багажник, — хриплю я.

Череп сначала лезет в салон и открывает багажник изнутри. А потом мы снова берёмся за нашу ношу и с огромными усилиями закидываем в багажник. Незаметно провести операцию не удаётся.

Во-первых, некоторые бдительные соседи палят из окон, а, во-вторых, поскольку Череп не закрывает дверь, Чарли выскакивает из тачки и начинает носиться вокруг нас и яростно лаять.

— Ничего, — под руку говорит Галча, тоже вьющаяся вокруг нас, — ничего. Все только рады будут. Он уже всех, вот так вот достал. По самое горло.

В общем, кое-как утрамбовываем тело в багажник, загоняем пса в машину и уезжаем. Кент, у которого ключи, вроде бы живёт по пути к гаражу, но ехать приходится через весь город, и я начинаю немного нервничать, представляя, как нас тормозит милиция и проверяет багажник.

Но нет, всё обходится и мы, наконец, приезжаем на окраину города, в гаражный кооператив, выглядящий совершенно безжизненным. Впрочем, это хорошо, но, по большому счёту, неважно, потому что нужный нам гараж стоит отдельно и благодаря густым кустам и побегам клёна, совершенно не просматривается со стороны остальных гаражей. Даже несмотря на то, что листва ещё не набрала полную силу.

Мы съезжаем с разбитой бетонки на мягкую землю и подкатываем к гаражу. Чарли, предчувствуя, конечную остановку, начинает суетиться на заднем сиденьи, а Череп выходит и идёт открывать ворота.

— Погоди, Чарли, — по-хозяйски бросает он. — Сейчас подъеду, тогда выпущу.

Он открывает ворота и въезжает в бокс на метр примерно, одним лишь багажником.

— Ну, всё, выходим, — командует мой бодигард.

Чарли вырывается и начинает носиться вокруг, метя территорию. Мы с Черепом протискиваемся между машиной и створом ворот внутрь бокса. Он включает свет, наклоняется и поднимает тяжёлую металлическую крышку смотровой ямы.

— Гляди, всё путём да?

Внизу стоит топчан и ведро для испражнений. Всё, больше ничего.

— Вот тут, видишь, в крышке окошко, — говорит мой охранник, и я слышу в его голосе тёплые нотки. — Это, чтобы бросать жратву и питьё. Воду в бутылках. И всё, в натуре, будет сидеть, как на курорте. Крышку закроем на замок и пусть башкой долбится. Никто не услышит. Видишь, стены и двери поролоном обшиты. Два слоя по десять сантиметров. Хоть заорись, проверено.

— Серьёзный подход!

— Да какие шутки, — довольно улыбается он. — Всё серьёзно.

— Открывай тогда, — командую я. — Будем тушу перегружать.

Череп открывает багажник и оттуда на нас бросается разъярённое чудовище. Очнулся, козлина. Очнулся и сообразил, что нужно прорываться. Да только хер тебе. Бросается он на Черепа, а я бью его ногой по лодыжке и ещё раз по брюху. Его пузо не пробьёшь, конечно, но я стараюсь.

Череп-то тоже парень не промах. Он хоть и полегче этого мастодонта, но посноровистее. Кулаками он махать однозначно лучше умеет. Впрочем, даже и не кулаками. Головой. Он бьёт лбом нашему пленнику в нос и в тот же момент в холку тому впиваются зубы Чарлика, как бы почувствовавшего сегодня вкус крови.

Монстр орёт и в тот же момент оказывается сброшенным в яму. Но не сдаётся и тут же, вскочив на ноги, пытается карабкаться наверх. И ему это даже удаётся в какой-то степени, но когда его отвратительная голова показывается над краем ямы, в его лоб тут же упирается ствол пистолета.

И, что удивительно, подобный поворот событий моментально охлаждает его пыл.

— Смотри-ка, — качаю я головой, — дебил дебилом, а соображает. Посидишь здесь, мразь.

— Ромка, — вдруг ласковым и плаксивым голосом обращается он ко мне. — Ты чего, мы же родня. За что ты меня так?

— Закрой пасть, родня, — качаю я головой, — а то я к волкодава пошлю, чтоб он тебе кадык выгрыз. Будешь сидеть здесь.

— Сколько?

— Пока не образумишься.

— Я уже! — восклицает он. — Я образумился. Я ведь пить не буду больше. И мать пальцем не трону. Я же для неё всё делаю. Как она одна теперь? Ты сам-то