Фартовый. Лихие 90-е - Георгий Лавров

расстраивает. А меня — не удивляет.

А вот на третий раз ей приходит две десятки. И у меня десятка открыта. А следом в толпятся в очереди тузы. Чувствую их через шуз, но не могу пока понять, сколько их там. Пара точно есть.

— Разделить бы, — задумчиво сообщает Галча, обращаясь к соседу. Тот закуривает сигарету и вздыхает.

Ему здесь определённо скучно: его не радуют победы и не расстраивают поражения. Ему вообще, кажется, всё равно, что происходит за столом. Может, он не знает других развлечений и приходит в казино по инерции.

— Разделить бы, уважаемый! — повторяет она. — Сплит на десятках не сделать. Грешное дело.

— А? — дядька мычит в ответ, мол, от меня-то что требуется?

— Фишечкой не поможете? Ставку надо ещё одну добавить.

Он кидает ей фишку номиналом в пятьсот рублей, Галча сплитует десятки, и я на каждую кладу по тузу.

Дядька равнодушно пожимает плечами и хмыкает. Мне вдруг хочется помочь этой женщине с затюканным видом. Чувствую, что в казино она пришла не от хорошей жизни, в смысле, не от излишков. Подыгрывать я ей точно не буду, как это делал Рома раньше, а вот помочь всё же попробую.

Вытягиваю себе короля.

— Да ты ж мой зайчик! — Галча радостно подпрыгивает. Если бы не стол между нами, она бы точно кинулась меня обнимать.

Дядька безразлично наблюдает, как я сгребаю две его ставки по десять тысяч каждая, потом встаёт и отчаливает в туалет.

— И мне, пожалуй, пора, — Галча шустро сгребает свои фишки. — Ромик, сынок, хорошо сдал тёте Гале!

Она радостно подмигивает и отходит от стола, но тут же возвращается.

— Совсем забыла, дура старая, — её голос становится серьёзным, игривое настроение пропадает. Она наклоняется ко мне через стол и быстро шепчет.

— Урод этот мать твою опять избил. Нашёл у неё деньги. Большие деньги! — она округляет глаза, демонстрируя, видимо, высоту кучи. — Отнял всё и из дома грозился прогнать.

— Жилплощадь на нём числится? — у меня внутри натягивается пружина ярости. Раздавил бы этого урода прямо сейчас.

— На нём, — вздыхает Галча. — От бабки досталась.

— Мать сейчас с ним? — замечаю, что издалека Серов наблюдает за нашим разговором.

— К соседке ушла с ребятами. Но решать вопрос как-то надо. Правда, сейчас с ним ничё не решишь. Нажрался в лохматину. Раньше, чем к обеду не очухается. А, может, и к вечеру только.

— Я понял, — задумчиво киваю я.

— Хороший ты парень, Ром, — Галча произносит комплимент с грустью и усмешкой. — Был бы чуток постарше, эх, замутили бы мы…

Ну да, чуток. Самую малость.

— Сколько есть фишек? Ставьте все в анте! — быстро говорю ей.

— Что? — она замирает. — Зачем?

В её голосе и позе нет недоверия, только непонимание.

— Ставьте. Хорошо сделаю.

— Ааа, — понимающе кивает, ныряет в карман и вываливает на стол стопку разноцветных фишек. — Девять тысяч хватит?

— Ставки сделаны, ставок больше нет!

За пять быстрых раздач я превращаю её капитал в почти триста тысяч рублей.

Галча смотрит на меня ошалевшим взглядом.

— Сколько на лапу? — одними губами спрашивает она.

— Берите-берите, всё ваше! — подмигиваю ей. — Матери там если что помогите. Словом, делом, больше ничего не нужно.

К столу возвращается унылый дед в шёлковой рубашке, и Галчу сдувает лёгким морским бризом.

— Ром, на руль потом сразу встанешь, — Ирина появляется, оставляет сообщение и тут же исчезает, как будто избегает меня.

После рулетки я перехожу на покер, и задерживаюсь на одном столе на четыре смены подряд — пока у троицы толстосумов не заканчиваются запасы фишек.

К середине ночи я напоминаю себе раздаточную машину. Я уже не слежу за эмоциями и микромимикой игроков, мне просто некогда, да и не интересно. Шаффл, раздача, выигрыш, шаффл, раздача, выигрыш. Мой, естественно. И так раз за разом. Зато можно не думать о Хане…

Я и не думаю. Только карты, фишки и примерный подсчёт прибыли. Дороговато мне обходится перстень. Но он должен стать моим. Эта вещь для меня — связь с прошлым, напоминание о реальности параллельных жизней.

Наконец, мне выпадает перерыв.

— Виталий Андреевич, — недовольно заявляю я, подходя к Серову. — Что-то я не понял. Мы вроде так не договаривались. Смены я готов отрабатывать, но не круглосуточно.

Он мычит что-то про то, что пока мне фартит, надо играть.

— Не-не, я сейчас весь фарт вам прикрою, нахрен. Заканчивайте эти приколы. Мне поесть нужно, кофе выпить, отдохнуть.

Он скрепя сердце, соглашается.

В стаффе почти пусто. Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза и погружаюсь в дремоту.

— Эй… ты живой? — кто-то легко толкает меня в плечо.

Чувствую, как лба касаются теплые губы. Открываю глаза и вижу над собой встревоженную Ирину.

— Ты как? — она ощупывает мою голову своими маленькими ладошками. — В порядке?

— Хочешь удостовериться, что не отвалилась? На месте, вроде.

— Вечно ты меня пугаешь, — она поднимается, но я хватаю её за руку и мягким рывком усаживаю рядом с собой.

— Вопрос есть.

Помимо нас, в стафе находится ещё худощавый очкарик, Витюша, что ли, или Виталик. Он старательно делает вид, что читает книжку, но я вижу, что он всеми клеточками на стрёме и ловит буквально каждое движение и звук, который доносится с нашего диванчика.

— Слышь, братишка, — обращаюсь к нему. — Пойди покури.

— Я ж это… — он таращится на меня так, будто увидел впервые, — не курю.

— Тогда просто погуляй, мне без разницы.

Выразительно поднимаю брови и наклоняю голову в сторону двери. Шуруй, мол, поскорее, и уши греть не советую. С Чарли прокатило и с этим сработает. Очкарик подхватывает книжку и свинчивает в коридор.

— Что там с матерью? Не слышала?

— Да… — Ирина печально вздыхает. — Тёть Галя рассказала только что. Я ж ей когда деньги от тебя передавала, говорила, чтоб прятала получше, — она виновато смотрит на меня снизу вверх.

— Да ладно, ты чего напряглась? — я приобнимаю её за плечи и слегка притягиваю к себе. — Ты-то тут причём? Я вот совет у тебя спросить хотел.

Она вытягивается в струнку, дыхание ускоряется и щёки покрываются лёгким румянцем.

— О чём? — голос