Голодная бездна - Карина Демина

Главное не это, главное, что за те полгода, которые длились их отношения – Мэйнфорд наивно полагал их ни к чему не обязывающими, – он здорово наловчился разбираться в плюшевых медведях.

Что ж, Боги умели шутить.

– И откуда ты родом? – поинтересовался Мэйнфорд. Медведь, как и следовало ожидать, не ответил. Что ж, и плюшевые игрушки имеют право хранить молчание.

Мэйнфорд потер лапу.

Понюхал пальцы.

И вновь потер. Так и есть, первое впечатление оказалось обманчивым. При всей своей неказистости, медведь был сшит не на подпольной фабрике Третьего округа. Вряд ли там использовали поликристаллический мех на основе цвергского горного шелка. И уж точно не пропитывали его альвийскими зельями, не то прочности ради, хотя поликристаллы способны и пожар выдержать, не то с другой какой целью. Алиссия что-то такое рассказывала, про ароматные игрушки.

Или игрушечные ароматы?

Для хороших снов.

Для успокоения.

Для… да и мало ли еще за какой надобностью. На медведе чувствовались и остатки магического плетения, но слишком слабого, чтобы зацепиться.

Мэйнфорд оттянул кожаный ошейник, вывернул… если его предположения верны, то должен быть номер. Или клеймо. Или хоть что-то, за что можно зацепиться.

Он успел.

Он слышал шаги. И то, как открывается дверь, которую он, кажется, вчера попросту высадил. И Тельмин голос:

– Он сейчас приедет…

И все равно не выпустил медведя.

Тринадцать сорок пять. Тройное «V».

Тринадцать.

Сорок пять.

– Что? – Тельма вошла в комнату.

– Ничего. Твой? – притворяться, что медведь сам прыгнул в руки, было поздно, и Мэйнфорд протянул игрушку. – Извини, что без спроса. У меня просто был похожий.

– Да? – Глаза ее побелели. И тон этот. Кому понравится, когда его вещи трогают без спроса.

– По-моему, у всех детей были свои медведи, – игрушку из рук Мэйнфорда практически выхватили. Надо же… этот медведь определенно значит для нее много.

Тринадцать сорок пять.

Алиссия, если звезды станут прямо, подскажет, что означают эти цифры. А если и откажется… Мэйнфорд хмыкнул. Да уж, дело о плюшевом медведе – это именно то, чего ему для полного счастья не хватало.

Медведя Тельма держала крепко. И возвращать на полку не спешила. И на Мэйнфорда смотрела, с трудом сдерживая злость. А ночью-то иной была, и та, иная, признаться, Мэйнфорду нравилась куда больше.

К счастью, звонок в дверь – Кохэн порой умудрялся проявлять некоторый такт – избавил от дальнейших разговоров.

Глава 30

Это было глупо, брать медведя с собой.

Игрушке не место в сумочке. Да и не та она ценность, на которую покусятся, но Тельме невыносима была мысль о том, что медведь останется в квартире.

В квартире, дверь в которую выбили.

И пусть Мэйнфорд любезно навесил полог, но все равно… дверь починят. Управляющий, получив двадцать талеров за причиненные неудобства – договаривался с ним Кохэн, и был при том предельно вежлив, – подобрел и пообещал, что дверь восстановят уже вечером.

Но до вечера оставлять медведя одного…

…разум твердил, что Тельме стоило бы побеспокоиться о сохранности иных вещей, скажем, шкатулки, с которой она так и не добралась до банка.

…или о той папочке с газетными вырезками. Их Тельма собирала годами, и вряд ли подобная находка обрадовала бы Мэйнфорда…

…он сидел рядом.

Близко.

И в то же время – далеко, всецело погруженный в собственные мысли. О чем думает? О вчерашней ночи? О ней, по-хорошему, стоило бы забыть. О Тельме? Или о своих собственных проблемах, которых, надо полагать, у него немало?

Не хватало еще о нем беспокоиться.

То, что случилось вчера… не повторится.

Не с ним.

Пусть кто угодно… наркоман с третьего… или неудачник-актер с пятого, который раз в неделю обходит квартиры, прося денег в долг. Ему не дают, потому что не имеет он привычки возвращать долги.

Незнакомец с улицы.

Гаррет…

Нет, мысль о Гаррете вызвала тошноту, и Тельме пришлось зажать рот рукой.

Никогда больше.

– Все хорошо? – Надо же, Мэйнфорд заметил. – Остановиться?

Тельма покачала головой.

– Все… нормально…

– Может, доку покажешься?

Какая забота. Нет, не нужен ей целитель. Не поможет. Ходила она… когда верила, что если поговорить с кем-то, кто способен выслушать, понять… а они так и норовили в душу влезть, да с ногами.

Выяснить все.

Выспросить…

Нет уж.

– Я… в Архив загляну… вдруг найду что-то… по этим девушкам… список клиник… врачей… если им делал операцию один и тот же… его бы не оставили без внимания… но может, он сам целитель?

– Что? – Мэйнфорд нахмурился. Неужели мысль столь очевидная не приходила ему в голову.

– Ты говорил, что резали их аккуратно, – если думать о мертвых девушках, становится легче. – А это не так просто – сделать красивый надрез на коже. Чтобы не просто, но узором… и целителю доверяют… если он сказал, что нужно изменить лицо… если бы предложил сам… или еще агент.

Мама вспомнилась некстати.

Она ведь тоже делала операции, а Тельма и не знала. Если подумать, она очень многого не знала о своей матери, и теперь это незнание ранило. Будь у них еще время, мама рассказала бы… все бы рассказала.

О Старом Свете, откуда приехала.

Об отце Тельмы. Тельма никогда не спрашивала, ей это было не особо интересно, но, может, повзрослев – если, конечно, взрослела бы она не в приюте, а дома, – она стала бы задавать вопросы. И еще о тысячах вещей, о которых матери говорят дочерям.

Или не говорят.

– Светлячки всегда слушают агента… или почти всегда. Если ему доверяют. Но агент-целитель – это чересчур. А вот просто целитель… к которому присылают на прием… или сами они приходят… или он их находит… – Тельма говорила. Если она замолчит, то в машине вновь станет тихо, а тишина действовала ей на нервы. – Главное, что бесплатное лицо – это хорошая приманка…

Мэйнфорд кивнул и крутанул пуговицу на лацкане пиджака.

– Если это целитель… они бы молчали… светлячки капризны… сложно удержать на краю… но риск остаться с недоделанным лицом – хороший стимул хранить тайну… или даже… нет, в клинике он не стал бы держать. Много людей. Другие целители. Сестры милосердия. Уборщики… Кто-то да стал бы задавать вопросы. А вот дом… они ведь неплохо зарабатывают, те кто занимается пластикой. Тихий уединенный дом… оборудовать операционную где-нибудь в подвале не так и сложно…

Пуговица оторвалась и упала, покатилась куда-то под сиденье.

– Проклятие.

Мэйнфорд потянул за торчащие нитки, но пальцы его были слишком неуклюжи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});