Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ему, что называется, кусок в горло не лезет, ему кощунственным кажется есть каждый день досыта и вкусно, когда в Петрограде сидят на одной картошке...
«21 февраля 1921 г. Ужасно тяжело ничего не знать об Академии и о своих».
И наконец, вопль измученной души: «3 марта 1921 г. Совсем одолела тоска по России и вас всех. На чужбине всегда плохо... Я совсем стосковался — сегодня просто как-то все себе места не нахожу...»
Они любили с в о ю академию беспокойной любовью, которая из дали времен кажется даже немножко суетливой: так любят дитя, убереженное от опасности, выхоженное после болезни и потому дорогое до щемящей дрожи в сердце.
Осенью 1924 года в заграничной командировке Стеклов; узнает из газет, что в Петрограде сильное наводнение. Разумеется, полон беспокойства. Евгения Александровна описывает ему подробности:
«Наводнение наделало много бед: в нашем доме подвальные этажи, которые были залиты до потолка, приведены в негодность.
Книги везде развешаны для сушки, как белье.
В квартире Сергея Федоровича вода стояла выше рояля. Сам он, зайдя в наш дом за Александром Евгеньевичем, чтобы ехать в заседание, должен был остаться до утра, а Александр Евгеньевич застрял в КЕПСе и всю ночь занимался спасением имущества и отгонял пиратов, плавая вокруг Академии на лодке».
Академик Ферсман в лодке с факелом на носу, вырывающем из кромешной темноты грязный отлив невской волны, гребет что есть мочи и покрикивает на хулиганов и грабителей, которые на плотах и досках подкрадываются к зданию в надежде поживиться.
— Прочь! Прочь, негодяи! — звонким фальцетом, которому он старается придать силу грозного баса.
Фантасмагорическая картина! Жаль, что не нашлось фотографа!
Глава 14
Премия имени Кювье
Среди этой круговерти дел: командировок, публицистических выступлений, мероприятий по заготовке дров, споров о реформе и постоянной непрерываемой научной и издательской деятельности — академики не разучились шутить и смеяться. И хотя бы помянуть о том нужно, чтобы не сложилось превратного представления о психологическом климате в стенах академии в эту пору.
Местком с некоторого времени стал играть видную роль в обыденной жизни ученых: на заседаниях его разбирались конфликты, распределялась жилплощадь и так далее. Но властвовал дух, насаждаемый, несомненно, Владимиром Андреевичем, насмешливой перебранки и взаимного подтрунивания. Члены месткома обменивались такими, например, поздравительными записками:
«Вице-президенту тов. Стеклову.
Сим разрешаем Вам в день Хибинской елки принять невозбранно три рюмки вина среднего размера за здоровье Месткома. Об исполнении оного Местком предлагает Вам уведомить его незамедлительно, отпустив одновременно в его распоряжение из имеющихся у Вас сумм 360 млрд. рублей на все необходимые нужды.
Председатель Месткома барон тов. Фиттенберг.
Секретарь Месткома тов. Бециевич».
Пикантность заключалась в том, что тов. Фиттенберг был действительно бароном, о чем не забывал напоминать, подписывая на бланке месткома деловые бумаги!
Из Москвы пришло известие, что неподалеку от столицы, в живописном селении Узком, открыт санаторий для ученых; приглашают питерских коллег приехать отдохнуть, полечиться. Владимир Андреевич принимает приглашение. Оттуда он посылает жене смешные письма в том пародийно-старославянском стиле, которым так блестяще владел.
«Жене моей, Олене Дмитревне здраствовати на многие лета.
И тебе бы обо мне не печаловаться: в Уском ем и пью готовое и винам не упиваюсь и в зернь и в карты не играю.
А бывает, выйдет музекийский игрец к страменту, а страмент тот — комод велик на трех ногах, и крышку вскроет, а там кость белая и учнет по костям руками бить, и весь комод загудит и канты разные заиграет. А как руки себе отшибет и крышку закроет, и все, его жалеючи, руками плещут, а игрец поклонився и челом побив, что его так жалеют, опять по костям бьет со всею силою, мало руки себе не обломает и кости не расколает.
...И выбежала девица-плясовица, на голове повойник камки рудо-желтой, одно плечо голо, руки голы же, телогрея гишпанская, юбка французская короткая. И учала плясовица плясать, ногами вскидывать и руками размахивать, а юбка кверху летит. Ола мне, грешному. Увы мне окаянному: аз то видев, плясовицу платом не прикрывал, а яко Ирод на Саломею смотрех и очами распалялся...
И тебе бы, жене моей Олене, видя мое такое сокрушение, меня не бити и кочергою не замахиваться, а быть здорову. А иного воровства никакого за мною не бывало.
Муж твой Огофон челом бьет».
В 1922 году произошли два важных события, о которых мы вправе сказать, что они оставили заметный след в жизни Александра Петровича, но, как и все единичные события, они тонут в широком потоке жизни, именуемом биографией Карпинского. События эти таковы: 1. Переизбрание на посту президента. 2. Присуждение Парижской академией премии имени Кювье. Последнее событие возвращает нас к временам более ранним, но сначала о первом. Оно вызвано было тем, что истек срок полномочий на президентском посту. В свое время, как читатель помнит, шел спор, избирать ли президента пожизненно или на определенный срок. Решили на пять лет. В двадцать втором году эти пять лет и истекли.
20 мая академики собрались в конференц-зале; предстояло выслушать отчет, посовещаться о кандидатах и опустить бюллетени в урну. Подсчет голосов и оформление документов заняли пять дней, и 25 мая непременный секретарь направил Карпинскому письмо:
«Глубокоуважаемый Александр Петрович!
20 сего мая Вы единогласно избраны Президентом Российской Академии наук сроком на 5 лет, о чем по постановлению Конференции имею честь Вас уведомить.
Примите уверения в совершенном моем уважении и таковой же преданности.
Глубоко Вас уважающий и непременно преданный Ольденбург».
Итак, как видим, деятельность президента, политика академии, постепенная реорганизация ее внутренней структуры и приспособление к новым условиям вызвали единодушное одобрение академиков.
Зачаток же второго события относится к далекому 1906 году.
Однажды Александру Петровичу доставили небольшую посылку — сколько его увлечений начиналось с этого!.. В посылке кусочек известняка. В изломах видны крохотные шарики. На листке бумаги, вложенном в посылку, горный инженер К.В.Марков рассказывал, как он нашел его в Лысьвенском горном округе на Урале и спрашивал: что это? Наивный вопрос! Будто можно на него так вот сразу взять и ответить...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- От снега до снега - Семён Михайлович Бытовой - Биографии и Мемуары / Путешествия и география
- Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн - Биографии и Мемуары
- Каменный пояс, 1989 - Александра Гальбина - Биографии и Мемуары
- Сотворение брони - Яков Резник - Биографии и Мемуары
- Власть Путина. Зачем Европе Россия? - Хуберт Зайпель - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Политика / Публицистика
- А мы служили на крейсерах - Борис Васильев - Биографии и Мемуары
- Второй пояс. (Откровения советника) - Анатолий Воронин - Биографии и Мемуары
- Топи и выси моего сердца. Дневник - Дарья Александровна Дугина - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов - Биографии и Мемуары