Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

Рэн не колеблется. Он подходит прямо к отцу, и о боже, я не могу смотреть…

Ого!

Черт возьми!

Ни хрена себе!

Генерал Джейкоби готов к тому, что его сын выплюнет ему в лицо гневные слова. Он не готов к мощному правому хуку, который Рэн наносит ему в челюсть. Я с ужасом смотрю, как старик, шатаясь, кренится на каминную полку, вытягивает руку, пытаясь удержаться, и падает навзничь. Это не очень хорошо. Он приземляется на решетку, задрав ноги вверх, в самом недостойном зрелище, которое я когда-либо видела. Его лицо становится ярко-фиолетовым.

— Вон отсюда! Вон из моего дома! — ревет он. Его руки и ноги повсюду, когда он пытается снова встать. Ему требуется три попытки, чтобы выпрямиться, и когда он все-таки встает на ноги, оказывается, что задняя часть его дорогих черных брюк покрыта пеплом. Он пытается схватить Рэна за шиворот футболки, но Рэн шлепает его по руке, холодно смеясь себе под нос.

— Попробуй, — кипит он. — Давай, попробуй, бл*дь. Посмотрим, что будет дальше.

Генерал опускает руку, но он еще не закончил с Рэном. Отнюдь нет.

— Глупый мальчишка. Значит, ты все-таки решился сделать это. Ты сам себя поимел. Больше никакой чопорной, шикарной школы для тебя. С тобой все кончено. Вы направляешься в военную ш…

— Какое сегодня число? — спрашивает Рэн.

Отец резко отстраняется.

— Что?

— Какое сегодня число? Сегодняшнее число. Давай. Ты читаешь газету каждый день. Ты должен это знать.

— Не будь таким тупым. Конечно, я знаю сегодняшнюю дату. Сегодня семнадцатое марта.

Рэн притворяется удивленной.

— О. Круто. А что случилось четвертого марта, отец?

— Ну, даже не знаю! Я уверен много чего. Четвертое марта… — он резко замолкает. Его лицо становится пустым.

— Да-а-а, совершенно верно. Доброе старое четвертое марта. Ты опять забыл про день рождения своих детей, папа? Только на этот раз ты забыл о нашем восемнадцатилетии. А это значит... — Рэн подходит ближе к отцу и встает прямо перед ним. Он тычет пальцем в грудь Генерала Джейкоби с каждым своим замечанием. — Больше никаких приказов. Больше никаких команд. Больше никаких угроз. Больше никаких нависающих над моей головой военных школ, при каждом удобном случае. Я уже взрослый. Я достиг совершеннолетия. И ты больше не будешь разговаривать со мной, как будто я какая-то неприятная вещь, которую ты нашел прилипшей к подошве твоего ботинка.

Генерал Джейкоби пылает гневом.

— Ладно. Тогда твое обучение закончится. Я больше ни за что не заплачу, мальчик. Тот дом, в котором ты живешь со своими друзьями…

— Он мой, — выплевывает Рэн. — Документ составлен на мое имя. И я сам заплачу за свое чертово обучение. Я сам покрою свои расходы. Ты не можешь взять ни цента из моих денег, и ты это знаешь. — Он сильно выдыхает, раздувая ноздри. — Почему бы тебе не сесть, старик? Ты чертовски смешно выглядишь.

Развернувшись, он пересекает официальную столовую, берет меня за руку и тянет прочь.

Наверное, он все-таки разозлился из-за того замечания.

Глава 32.

ЭЛОДИ

МЫ ВЫБИРАЕМСЯ из Монмут-Хауса с охапками картин и всеми личными вещами Рэна с чердака. Мы останавливаемся в гостинице «Hubert Estates County Inn», и Рэн расхаживает по номеру взад-вперед, как лев, молчаливый и разъяренный. Ему требуется четыре часа, чтобы более-менее успокоиться, и к этому моменту уже стемнело. Моя челюсть болит от того, как сильно я её сжимаю.

В семь часов у Рэна начинает звонить телефон, и это ни хрена не прекращается.

— Моя сестра, — цедит Рэн сквозь зубы. — Наверное, хочет отругать меня за то, что ударил этого ублюдка. Она всегда просто терпела его дерьмо, как будто все это не имеет никакого значения. Но это важно, черт возьми.

— Я все понимаю. Конечно, важно. — Я бы сказала больше, но в моей голове крутится так много всяких хреновых вещей, что я едва могу мыслить здраво. Мои собственные воспоминания волной нахлынули на меня, и я чувствую себя как в ловушке, окруженная стеной паники.

Это был не он. Это была не ты, Элоди. Ты в безопасности. Здесь тебе хорошо. Он за миллион миль отсюда. Он не может причинить тебе вреда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рэн понятия не имеет, насколько схожим было наше воспитание. Единственная разница в том, что теперь он достаточно взрослый, чтобы противостоять своему отцу. Я же никогда не смогу противостоять полковнику Стиллуотеру так, как он это сделал только что. И это заставляет меня чувствовать себя безнадежно.

Номер, в котором мы поселились, очень красивый, но ни один из нас даже не пытался рассмотреть наше окружение. Мы оба ушли в свои маленькие мирки, и думаю, что нам обоим потребуется некоторое время, чтобы вернуться в реальность.

Телефон Рэна снова взвизгивает, его мелодия звенит в напряженной тишине.

— Я думала, ты никогда не держишь эту штуку включенной, — говорю я.

— Ты права. Я должен просто отключить эту чертову штуку… — он съеживается, когда смотрит на экран. — Черт. Теперь и она тоже пишет сообщения. Очевидно, он втянул в это дело Харкорт.

Рэн выключает телефон.

— Если декан хочет поговорить с тобой, может, стоит взять трубку?

— Будет лучше, если они все немного успокоятся. Сейчас все на взводе. Я стараюсь не злиться, но ... — он садится на край кровати рядом со мной, переплетает пальцы и слепо смотрит на свои руки. — Мне очень жаль, Элоди. Я говорил тебе, что он будет вежливым и обаятельным, а на самом деле это было не так. Я видел, что он был в плохом настроении, но не думал, что все так повернется. Я бы никогда не взял тебя туда, если бы хоть на секунду подумал, что он будет так дерьмово с тобой обращаться.

— Все в порядке, Рэн. Серьезно. Несколько грубых слов от твоего отца сейчас не могут повлиять на меня. Я имею в виду, что Пакс ежедневно называет меня шлюхой. Я не возражаю.

— Да, но... — Взгляд Рэна становится жестче. — Я возражаю. Я, черт возьми, возражаю. Элоди… — шепчет Рэн. Теперь он поднимает голову, но не смотрит на меня. Его внимание приковано к окну напротив кровати, из которого открывается вид на бассейн отеля. — Скажи мне, что случилось.

— В каком смысле? — Я надуваю щеки и подтягиваю плечи к ушам. — Я видела, как ты усадил своего отца на задницу. Это было не совсем веселое время.

— Нет. Ты очень взволнована. Я никогда раньше не видел тебя такой нервной. Ты чего-то боишься, и я молю Бога, чтобы это был не я. Потому что если это я... — Он грустно смеется. — Не думаю, что смогу справиться с этим.

— Нет! Боже, это не ты, клянусь тебе. Дело во всей этой ситуации. Это напомнило мне, как обстояли дела с полковником Стиллуотером в Тель-Авиве. Твой отец очень похож на моего. Я думаю... это просто всколыхнуло тяжелые воспоминания.

Рэн кивает, стиснув зубы, вдруг разозлившись еще больше, чем минуту назад.

— Я хочу кое о чем поговорить с тобой, малышка Эль, — говорит Рэн. — Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но я не хочу больше ждать. Я думал, что смогу держать рот на замке, пока ты сама не расскажешь мне, но... — он качает головой.

Боже. Нет. Нет, нет, нет. Это очень плохо.

— Рэн, я не…

— Я навел кое-какие справки о тебе еще до твоего приезда, — сухо говорит он. — Я проверил твои социальные сети. Откопал твои школьные отчеты. Я знаю, что все это очень плохо, и теперь, когда все изменилось между нами, я чувствую себя гребаным извращенцем, просто думая об этом.

— Это... не новость, — говорю я. — Ты уже говорил, что наводил справки. Я уже давно с этим смирилась. Нам не нужно…

— Элоди. Остановись.

— Ты можешь перестать пялиться в окно? Ты начинаешь меня чертовски пугать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он опускает голову и на секунду закрывает глаза. Только глубоко вздохнув, он наконец поднимает на меня взгляд.

— Я не сказал тебе, что мне также прислали некоторые официальные документы из Тель-Авива. Я обратился с просьбой к другу, который живет в Израиле, и он прислал мне конверт. Внутри лежал полицейский отчет.