Дорога на Дамаск - Джон Ринго

— Меня зовут Эми-Линн, — сказала она… — Научи меня, пожалуйста, французской песенке. Она такая красивая…

Елена недоверчиво уставилась на девочку. Сначала она растерялась, а потом улыбнулась и ответила:

— Конечно научу! Это совсем просто. Эми-Линн просияла.

— Вот здорово! — воскликнула она.

Всю перемену они вместе распевали смешную красивую песенку. У Эми-Линн был мелодичный голос, но она так комично коверкала незнакомые слова, что они надорвали себе животики от смеха и хохотали даже тогда, когда перемена закончилась и учителя позвали их в класс. Госпожа Певерелл, настаивавшая на том, чтобы все звали ее Каденция, как лучшего друга, а не как строгую учительницу, увидела их и улыбнулась.

В этот день Елена полюбила школу.

Вечером она свернулась калачиком в постели и со слезами радости на глазах прошептала:

— Спасибо тебе, ДЖАБ’а! Теперь у меня есть подруга!

Конечно, девочка очень смутно представляла, что такое ДЖАБ’а. При звуках этого слова она воображала очень много замечательных людей, собравшихся вместе и желавших ей только добра. Однако по разговорам ее родителей она знала, что они не любят ДЖАБ’у.

«Ну и пусть! — сжав кулаки, думала она. — Меня любит Эми-Линн! Меня любит Каденция! Меня любит ДЖАБ’а! А на остальных мне наплевать!»

Наконец-то она чувствовала себя счастливой. Теперь никто — даже ее родители — не отнимут у нее этого счастья!

III

— Я не поеду!

— Нет, поедешь, — процедила сквозь сжатые зубы Кафари.

— Сегодня мой день рождения! Я хочу отпраздновать его с друзьями!

«Боже, дай мне терпения!» — взмолилась Кафари.

— Ты играешь с друзьями каждый день, а твоя бабушка и прабабушка не видели тебя целый год. Садись в аэромобиль, а то не увидишь компьютер целую неделю!

— Вы не смеете меня наказывать! — злобно прошипела Кафари ее дочь. ‘

— Еще как смеем! Ты что, забыла, что произошло, когда ты отказалась идти домой с детской площадки?!

Злобы, на которую способен десятилетний ребенок, в надежных руках может хватить для расщепления атома. Когда Елена поссорилась с мамой из-за детской площадки, она решила страшно отомстить своим родителям. Но, к своему величайшему удивлению, вскоре обнаружила, что если мать обещает лишить свою дочь за ту или иную провинность возможности болтать по информационной сети со своими друзьями целую неделю, то именно так все и происходит.

Лицо Елены, наряженной по случаю своего дня рождения в миленькое платьице с оборочками и изящные блестящие туфельки, внезапно стало похоже на морду волосатого носорога, готового вступить в смертельную схватку с пещерным медведем. Исполняющая роль первобытного хищника Кафари властным жестом указала на дверь.

Ее дочь с побелевшим от ярости и ненависти лицом прошествовала мимо нее, вышла из комнаты и хлопнула дверью так, что та чуть не соскочила с петель. Кафари вышла вслед за ней и заперла дверь на замок со звуковым кодом, который теоретически должен был защитить имущество в доме от вороватых курсантов джабовской полицейской школы, обосновавшейся на территории бывшей военной базы «Ниневия». Затем она проследовала за своей юной дщерью на посадочную площадку, где Саймон уже пристегивал Елену к креслу аэромобиля.

— Я терпеть тебя не могу! — заявила она отцу.

— Взаимно, — не растерявшись, ответил Саймон.

— Ты не имеешь права меня не любить!

— Видишь ли, детка, — ледяным тоном сказал Саймон, — даже законом не заставишь любить того, кто тебя ненавидит… Кстати, ты не только не любишь меня, но и грубишь мне. Изволь говорить вежливым тоном и придержи язык, или целый год не подойдешь к компьютеру. Выбирай!

Елена засверкала глазами, но сдержалась. Она уже давно поняла, что, когда отец говорит таким тоном, лучше молчать. Кафари села в аэромобиль и пристегнулась. Саймон последовал ее примеру, нажал на рычаги управления, и машина взмыла в безоблачное небо. День выдался замечательный. Золотистые лучи солнца проливали свой свет на розовые отроги Дамизийских гор и стекали с них блестящими потоками на равнину Адеры. За время полета никто не проронил ни слова. Мертвую тишину нарушал только свист ветра.

Аэромобиль нырнул в проход между грозными скалами Шахматного ущелья и скоро уже несся по извилистому Каламетскому каньону к ранчо Чакула, наконец-то восстановленному родителями Кафари. Дом стоял теперь на другом месте, но пруды снова работали, и шахтеры с Мали покупали росший в них искусственный жемчуг килограммами, — война дала такой мощный толчок малийской экономике, что ее бурному развитию, казалось, не будет конца. А вот Джефферсон… Впрочем, Кафари уже устала сокрушаться по поводу участи родной планеты.

Саймон ловко посадил аэромобиль, выключил двигатели и открыл дверцы. Кафари отстегнулась и дождалась, когда Елена освободится от своих ремней. Наконец девочка выбралась из аэромибиля, чуть не вырвав с корнем застежки ремней, с мрачным лицом повернулась к толпе бабушек, дедушек, дядьев, теть, двоюродных братьев и двоюродных сестер, устремившейся ей на встречу. Она наморщила нос и скривилась.

— Какая вонь! Да тут живут одни свиньи! — С этими словами Елена уставилась не на свинарник, а прямо на своих родственников.

— Елена! — рявкнул Саймон. — Помни о том, что я сказал!

Улыбки застыли на лицах встречавших, а Кафари проговорила сквозь сжатые зубы:

— Елена, поздоровайся со своими родственниками. И повежливее!

Девочка злобно покосилась на мать и недовольно пробормотала «Здравствуйте…».

Мать Кафари явно расстроилась и не знала, что делать.

— С днем рождения, Елена! — сказала она. — Мы очень рады, что ты решила провести этот день с нами.

— А я нет.

— Что ж, детка, — не переставая широко улыбаться, сказал грозным голосом отец Кафари, — если хочешь, отправляйся домой. Впрочем, в таких туфельках тебе придется идти туда не одну неделю.

— Идти?! — У Елены от удивления отвисла челюсть. — Идти до дома?! Вы что, спятили?!

— Это ты забываешь, с кем говоришь! — Отец Кафари прошествовал мимо внучки и обнял дочь. — Как я рад тебя видеть, доченька!

Дед явно намеревался игнорировать невоспитанную внучку, и Кафари почему-то испытала жгучее чувство вины.

Потом ее отец крепко пожал руку Саймону и сказал:

— Жаль, что ты так редко бываешь у нас, сынок! Приезжай к нам почаще!

— Постараюсь, — негромко ответил Саймон.

— А она пусть идет куда хочет, пока не научится разговаривать со взрослыми, — небрежно махнув рукой в сторону внучки, продолжал отец Кафари. — Ну, пошли в дом! Не стоять же нам весь день на дворе. Он взял Кафари под руку, не обращая ни малейшего внимания на грубую именинницу. Кафари увидела, как растерялась Елена, и вновь ощутила чувство вины и угрызения совести. Ведь Елена еще ребенок! Хорошенькая, умненькая девочка! Но как же ей устоять против непрерывной, настойчивой пропагандистской атаки, которую на нее ведут учителя, воспитатели и так называемые журналисты, которые патологически не способны правдиво освещать события!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});