Великие и неизвестные женщины Древней Руси - Людмила Морозова

Боголюбово. Часть дворцового комплекса середины XII в. (Реконструкция с использованием данных Н. Н. Воронина)

В пригороде Суздаля Кидекше до самой смерти жила племянница Всеволода Евфросиния, дочь его брата Бориса Юрьевича, скончавшегося в 1159 г. Поскольку в летописи отмечено, что она была похоронена рядом с могилами родителей, то можно предположить, что княжна сначала жила вместе с матерью. Когда-то Кидекша была загородной резиденцией Юрия Долгорукого, в ней, видимо, был дворец и каменный храм в честь Бориса и Глеба. Поэтому жить там было достаточно комфортно.[799]

Рядом в Суздале жила еще одна княгиня – вдова Михаила Юрьевича Феврония. В этом городе также была княжеская резиденция и большой каменный Рождественский собор. По указанию Всеволода его не раз ремонтировали – покрывали новой свинцовой кровлей, восстанавливали внутреннее убранство. Феврония умерла в августе 1202 г. и была с почетом погребена в Рождественском соборе.[800]

Часто приезжали в гостеприимный Владимир и замужние дочери Всеволода и Марии вместе с мужьями, Ростиславом Рюриковичем и Ростиславом Ярославичем. Они присутствовали на семейных праздниках, на освящении церквей и т. д. К тому же Всеволод всегда оказывал помощь своим родственникам. Так, после смерти великого князя Киевского Святослава Всеволодовича в 1195 г. Всеволод отправил в Киев своих представителей, и они посадили на престол Рюрика Ростиславича, его свояка.[801] В Ипатьевской летописи это событие отнесено к 1194 г. и отмечено, что умирающий Святослав Всеволодович сам решил передать киевский престол своему свату Рюрику Ростиславичу.[802]

Вероятнее всего, спорный престол достался Рюрику при обоюдном согласии обоих великих князей, поскольку все они состояли в родстве по женской линии, считавшимся в то время более важной, чем по мужской. Можно вспомнить, что сын Святослава Всеволодовича Мстислав был женат на сестре Марии Ясыни, а сын Рюрика Ростиславича Ростислав был мужем одной из младших дочерей великой княгини Владимирской, Верхуславы. Получалась, что судьба одного из наиболее важных на Руси престолов решалась как бы на семейном совете.

Кроме того, Всеволод постоянно защищал своих родственников. Так, в 1197 г. в ходе междоусобия его сват Мстислав Романович Смоленский оказался в плену у черниговских князей. В ответ великий князь Владимирский вторгся в Черниговское княжество и разорил ряд городов. Черниговцам пришлось освободить Мстислава Романовича.[803]

Как уже отмечалось, особо дорожил родством со Всеволодом и Марией Рюрик Ростиславич. Поэтому он был очень рад, что зимой 1193 г. после ряда удачных походов на половцев его сын Ростислав с женой Верхуславой отправились в гости к ее родителям на всю зиму. После этого они с богатыми дарами вернулись домой. Этот визит подробно описан в Ипатьевской летописи.[804]

При этом Рюрик Ростиславич почитал и своего зятя Романа Мстиславича, владимиро-волынского князя. Став в 1194 г. великим князем Киевским, он пожаловал ему сразу несколько волостей. Это не понравилось Всеволоду Юрьевичу, главному помощнику Рюрика в получении великокняжеского престола. Он потребовал для себя часть земель, и некоторые из них отдал зятю, Ростиславу Рюриковичу, старшему сыну Рюрика.[805] Получалось, что новый киевский князь заботился больше о зяте, нежели о сыне-наследнике. Поэтому о Ростиславе, как уже своем зяте, приходилось думать и помогать ему Всеволоду Юрьевичу. Правда, Роман Мстиславич затаил зло на своего тестя и вскоре с помощью черниговских Ольговичей начал широкомасштабную междоусобицу. Она была подробно описана в летописце Рюрика Ростиславича, который, по мнению исследователей, также вошел в состав Ипатьевской летописи.[806]

Частое упоминание в этой летописи в записях конца XII – начала XIII вв. зятьев, шуринов, сватов и т. д. говорит о большом влиянии на расстановку сил и исход междоусобных битв браков, заключенных между семьями русских князей. Особенно укреплялись те князья, которые имели много детей и, женив, выдав их замуж, расширили свои родственные связи. В этом отношении Всеволод и Мария были одними из самых плодовитых супружеских пар, поэтому-то владимирский великий князь и получил у современников прозвище Большое Гнездо. Хотя для него иметь много детей было выгодно, у Марии рождение каждого ребенка отнимало много сил и здоровья. Ведь она уже отнюдь не являлась молодой женщиной. При рождении последнего сына Ивана ей было явно за сорок (в 1198 г.). К этому времени у нее было уже 13 детей. Из них только двое умерли во младенчестве. Остальные сыновья считались достаточно крепкими и здоровыми людьми.

Из летописной записи, касающейся последнего года жизни княгини, известно, что она страдала от тяжелой болезни 7 лет и едва могла передвигаться. Поэтому напрашивается предположение, что Мария не смогла окончательно оправиться после родов последнего сына в 1198 г., ведь до этого она принимала активное участие в семейных празднествах и всегда была радушной хозяйкой для многочисленных гостей, приезжавших во Владимир.

Не желая быть обузой для семьи, уже в 1200 г. Мария задумала уйти в монастырь. По ее просьбе Всеволод заложил в основанной ею женской обители каменный Успенский собор. В Лаврентьевской летописи по этому поводу сделана такая запись: «Того же лета, месяца иулия в 15, на память святых мученик Кюрика и Улиты заложи благоверный князь великый Всеволод Гюргевич церковь камену во имя святое Богородицы Успенья в манастыри княгинине, при блаженом епископе Иоане».[807] Можно предположить, что закладка храма в день памяти Кирика и Улиты была сделана не случайно. Возможно, так Мария хотела почтить свою родственницу, жену Андрея Боголюбского Улиту, к тому времени, видимо, скончавшуюся.

Хотя Мария не смогла лично участвовать в закладке монастырского собора, она активно интересовалась его строительством, по утверждению местного летописца. В качестве образца для своей постройки она взяла придворный храм в честь Дмитрия Солунского, построенный Всеволодом в 90-е гг. XII в. (Крестильным именем Всеволода было Дмитрий.) Но Дмитровский собор был белокаменным, украшенным замысловатой резьбой на тему народных сказок и греческого героического эпоса, поэтому он мог даже использоваться в качестве иллюстраций к книгам, которые читали княжеские дети. Монастырский храм был более сдержанным и аскетичным по своему внешнему убранству, поскольку Мария собиралась найти в нем вечный покой. Но при этом историки архитектуры решили, что по своим пропорциям монастырский был идентичен парадному княжескому Дмитриевскому собору. Оба были одноглавыми, четырехстолпными, с красивой внутренней отделкой. Яркие фрески покрывали стены, пол был выложен цветными майоликовыми плитками.[808] В настоящее время храм княгинина монастыря имеет другой вид, поскольку в течение веков несколько раз перестраивался.

Судя по летописным сообщениям, Успенский собор Княгининого монастыря строился очень быстро. В конце декабря 1201 г. он уже стоял – в нем была похоронена сестра княгини, жена новгородского князя Ярослава Владимировича.[809]

Миниатюры Радзивилловской летописи. Убийство Андрея Боголюбского. 1174 г. Отрубленную руку князя держит его жена, не упомянутая в тексте данной летописи

Осенью следующего 1202 г. построенный Марией храм был торжественно освящен. По этому поводу в Лаврентьевской летописи сообщено: «Тое же осени священа бысть церквы святое Богородица Успенья, юже созда любовью правоверная княгыни великая в своем монастыри, епископом блаженым Иоаном, месяца семтября в 9 день, на память святою праведнику Акыма и Анны; ту сущю великому князю Всеволоду, и сыну его Костянтину и Юргию, и Володимеру».[810] Из записи следует, что Мария с большим вниманием и заботой относилась к строительству Успенского собора, но сама не смогла присутствовать на его освящении. Поэтому на устроенном празднестве были только ее муж князь Всеволод и старшие сыновья: Константин, Юрий и Владимир. К этому времени младших княжичей уже не было во Владимире. В 1200 г. Святослав был отправлен на самостоятельное княжение в Новгород, а Ярослав – в 1201 г. в Переяславль Южный.[811] Характерно, что Святославу было только 5 лет, Ярославу – 11. В условиях жесточайшей конкуренции с другими князьями им приходилось взрослеть очень рано.

По сообщению Лаврентьевской летописи, в 1202 г. разгорелось новое междоусобие между Рюриком Ростиславичем и его зятем Романом Мстиславичем, закончившееся изгнанием первого из Киева. Необходимо отметить, что оба противника были потомками Мстислава Великого и состояли друг с другом не в столь уж дальнем родстве: Рюрик был двоюродным дядей Романа.