Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922 - Владимир Петрович Аничков

сразу мне очень понравившейся. Это плато, расположенное на скалах, было правильно разбито на участки, прорезанные широкими улицами. Постройки находились друг от друга на приличном расстоянии, что давало возможность дачникам разбить и сады, и огороды, и вполне соответствовало названию «Сад-город». Приятно было узнать, что дачи снабжены электричеством.

Вместе со Скурлатовым мы осмотрели две неказистые и примитивные по постройке дачи, в которых в случае нужды можно было разместиться нашей семье. Но я сомневался в их пригодности для зимнего жилья, зато цена подходящая. За одну из них сроком по май будущего года просили всего полторы тысячи рублей, что равнялось не более чем тридцати иенам. Это обстоятельство успокоило меня. Распрощавшись со Скурлатовым, мы уже в сумерках вернулись в нашу теплушку.

Здесь от офицеров я узнал, что, вероятно, юнкерам придется прожить в теплушках недели две. Во Владивостоке давно уже находился начальник училища Герц-Виноградский, но вопрос о помещении все еще висел в воздухе. Несмотря на желание Розанова поместить училище в казармах на Океанской, занимавшая их часть морских стрелков не соглашалась на перевод в Раздольное, где имелись свободные постройки.

Уже одно сопротивление приказам Розанова не предвещало ничего хорошего.

На другой же день я с женой и дочуркой проехали во Владивосток осмотреть город. К тому же я считал нужным представиться начальнику края генералу Розанову.

Владивосток произвел на нас самое хорошее впечатление. Его главные улицы Светланка и Алеутская прекрасно вымощены квадратными булыжными камнями. По Светланке ходил трамвай, магазины с зеркальными окнами поражали обилием товаров, а универсальные магазины Кунста, Алберста и Чурина не уступали московскому «Мюр и Мерилизу». Были два хороших ресторана – «Золотой Рог» и «Версаль».

Но главная красота Владивостока заключалась в великолепной и большой бухте Золотой Рог, окаймленной со стороны города садами. Они были несколько ниже Светланки и отделялись каменной стеной с красивой решеткой, вдоль которой шел тротуар. По всей Светланке, которую так и хотелось назвать Крещатиком, дома тянулись в один ряд. Большинство домов многоэтажные и красивой архитектуры. Тянувшийся вдоль них широкий тротуар был переполнен нарядной гуляющей публикой.

Но особенно поразил нас своими размерами и изобилием продуктов Владивостокский базар. Базары в Екатеринбурге и Омске в то время были значительно беднее. Бросались в глаза огромные крабы, рыба и фазаны, много зелени и мандаринов.

Расставшись с дочуркой и женой, я направился в главный дом, занимаемый правительством Розанова. Здесь после некоторого ожидания в общем зале я представился генералу. В кабинет он меня не пригласил, ссылаясь на отсутствие времени, но после передачи поклонов от некоторых общих знакомых симбиряков просил меня зайти к нему через день.

– Однако, – сказал он, – об одном буду вас просить: не обращаться ко мне с просьбами о квартире – таковых совершенно нет. Все переполнено до отказа.

Я сказал, что этот острый вопрос я надеюсь разрешить самостоятельно, сняв какую-нибудь дачу.

– А вот это, – обрадовался генерал, – совершенно правильное решение.

Встретившись в условленном месте с женой и дочуркой, я был приятно изумлен сияющим видом последней.

– Ты знаешь, папочка, я принята в женскую гимназию на должность преподавательницы истории.

– Господи, когда это ты успела? Поражаюсь твоей энергии.

– Я буду давать уроки два раза в неделю и получать за это целых пятьсот рублей в месяц.

– Мой дружок, но ведь этого огромного жалованья тебе даже на извозчиков не хватит… Придется доплачивать из своего кармана.

В тот же день мы встретили на Светланке знакомую по Екатеринбургу, Салию Султановну Агафурову. Она сообщила, что свободные комнаты все же можно найти, и даже пообещала дать адрес, где сдают жилье с пансионом по пять тысяч рублей в месяц с человека.

– Нас четверо, – воскликнул я, – это значит, что я должен буду платить двадцать тысяч в месяц, а мое когда-то хорошее жалованье в четырнадцать тысяч в год осталось таковым и теперь. Значит, годового оклада хватит не более как на двадцать дней. Как же так?

Однако, переведя на иены, о курсе которой я недавно узнал в Кредитной канцелярии (семьдесят рублей за иену), сообразил, что цена не так уж высока. Ведь это двести-двести пятьдесят иен в месяц.

Но нужной суммы я не имел, а потому бесповоротно решил устроиться на дачах.

На другой день, гуляя по пляжу, я встретился с Овсянниковым. Он носил звание профессора Екатеринбургского горного института и здесь получил место попечителя Зеленой женской гимназии.

– Мы живем на даче на девятнадцатой версте и дня через два перебираемся на казенную квартиру в город. Быть может, наша дача вам подойдет…

Приближалась середина октября. По утрам в теплушках становилось очень холодно. Поэтому его предложению я обрадовался. Пройдя вместе с ним на дачу, я пришел в восторг от маленького, уютного штукатуренного домика в три комнаты.

Однако встретилось и препятствие. Овсянников не знал городского адреса Липарского, и я не имел возможности переговорить с хозяином дачи.

Что было делать? Я решил занять дачу самочинным порядком, условившись с Овсянниковым, что перед отъездом он передаст мне ключ.

Кажется, на другой же день Овсянников уехал, а я, приняв на себя оплату счета за электричество, тотчас стал искать подводу для перевозки вещей из нашей теплушки. Китайцы за подводу запросили пятьсот рублей, я давал триста. К моему счастью, офицер, заведовавший хозяйством училища, узнав об этой ужасной цене, предложил мне казенную подводу.

– Дайте солдатикам рублей пятьдесят, и они вас отлично устроят.

Так мы и сделали. Нами были привезены три складные кровати с сетками. Солдатики расставили вдоль стены сундуки, должные изображать диваны. Я дал солдатикам не пятьдесят, а сто рублей, что их очень обрадовало.

Самовар и кое-какие кухонные принадлежности мы имели. Я набрал в саду сухостоя, и мы затопили не только печку, но и плиту, на которой моя милая мать приготовила яичницу. Словом, к вечеру был готов и стол, и дом.

Долго я возился без инструментов с откупориванием бочонка с маслом, что купил за тысячу двести рублей на одной из сибирских станций. Масло оказалось превосходным и тотчас пошло в пищу. Особенно мы остались довольны превосходной голландской печкой, быстро согревшей всю дачу.

С каким удовольствием мы расположились на наших сундуках на первый ночлег после полуторамесячного пребывания в теплушке и как хорошо спалось нам, робинзонам, в эту первую холодную ночь!

На другой день мы распределили между собой обязанности по ведению нашего несложного хозяйства: бабушка зачислена в судомойки, жена – в кухарки, дочурка – в горничные, а на меня пала работа по снабжению водой и топливом и выносу помоев.

Воду разрешили