Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Первыми заволновались бароны Пуату - графства, только что перешедшего к Франции от Англии. Там решением Людовика Льва обосновался брат нынешнего короля Альфонс, с чем свободолюбивая местная знать никак не могла примириться. Искры в хворост полетели стараниями графини Изабеллы Маршской, вдовы английского короля Иоанна: она была страшно оскорблена тем, что парижские королевы никак не хотели смотреть на нее как на ровню. Изабелла активно занялась подстрекательством.

Сложилась коалиция во главе с графом Гуго Маршским. Мятежные бароны собирали свои силы и ждали прибытия английского короля. Но Людовик не стал дожидаться гостей из-за пролива и вторгся в Пуату. Тамошние его недруги прибегли к тактике выжжен ной земли, даже отравляли колодцы и источники. Напрасно - победа короля была полной.

Только тут объявились припозднившиеся англичане во главе со своим королем, но и им не поздоровилось - при Сэнте они были разбиты наголову (1242 г.). Генрих III спешно укрылся в своих аквитанских владениях - в Бордо. Получив сообщение об этом разгроме, сразу одумались восставшие было южные графы - Тулузский и Фуаский.

Христианская совесть не позволяла Людовику проливать лишнюю кровь, и он не стал добивать Генриха Английского, чтобы отнять у него Аквитанию и Гасконь. Он даже уступил ему некоторые свои владения, памятуя, что дед Филипп Август отобрал их у Иоанна Безземельного не совсем справедливо. Но и Генрих на любезность ответил любезностью: признал, что на все прочие утраченные земли династия Плантагенетов претензий больше не имеет.

***

Следующая бурная полоса в жизни короля растянулась на шесть лет: он отправился за море исполнять свой христианский долг, в Седьмой крестовый поход. Кому же еще было откликнуться на призыв папы Иннокентия IV? Италия и Германия были втянуты в очередное противостояние императора и святого престола. Экспедиция поначалу была сугубо французской.

В 1248 г. Людовик Святой прибыл с войском на Кипр, где уже два года заготовлялись припасы. Он был одет, как смиренный паломник - в одежду темного цвета. Ни мехов, ни дорогих украшений. Даже выбросил в море шахматы, которыми вознамерился коротать время его брат. Рядом с королем была его супруга Маргарита Прованская. Надо думать, ей куда больше были по душе вольные ветры Средиземного моря, чем компания достопочтенной свекрови, оставшейся в Париже на хозяйстве. У них с королем уже было трое детей, в походе прибавилось еще столько же.

Новый морской переход - и армия высадилась в Египте, у Дамиетты (1249 г.). Воодушевленный Людовик одним из первых спрыгнул с корабля и по плечи погрузился в пенистые волны. Подоспевшие к берегу мусульмане сразу были рассеяны. Ночью они бежали и из города - такой массированный десант явно был для них неожиданностью.

Но занявшие Дамиетту французы застряли там надолго, на несколько месяцев: со свойственной ему пунктуальностью разлился Нил. Этот период бездействия не пошел впрок. Успел умереть султан Эюб, и ему на смену прибыл из Месопотамии, где был правителем, его сын - энергичный Туран-шах.

Мусульмане постоянно беспокоили расслабившихся крестоносцев мелкими уколами. Но тут прибыло большое подкрепление из Европы: брат короля - Альфонс граф Пуатье и отряды английских рыцарей.

Пора было предпринять что-то серьезное. Двинулись на Каир. На пути, за широким каналом находился большой, хорошо укрепленный город Мансура. Почти два месяца насыпали плотину через водную преграду, загодя сооружали осадные башни. Зря сооружали - сарацины сожгли их греческим огнем.

Один бедуин указал христианам хороший брод через канал. Часть войска переправилась на другой берег, остальные оставались в лагере. Благоразумие требовало, чтобы двинувшихся на Мансуру возглавляли тамплиеры, хорошо знающие и неприятеля, и местность. Однако еще один королевский брат - Роберт граф Артуа, человек нрава горячего, настоял, чтобы впереди был он со своим отрядом. При этом божился, что будет вести себя с предельной осторожностью.

Ему поверили, но, едва завидев мусульман, он очертя голову ринулся в атаку. Крестоносцы с налету изрубили множество врагов и на плечах бегущих ворвались в город. Однако там дело приняло совсем другой оборот. Командующий обороной эмир Бибарс поднял на отчаянную битву и воинов, и горожан. Улицы были забаррикадированы, более того, защитникам удалось отрезать крестоносцам путь к отступлению. Какой-то части все же удалось вырваться, но полегло 300 французских рыцарей, 80 тамплиеров и большинство англичан.

В это же время христиан постигла другая беда, на побережье: нагрянувший морем сарацинский флот уничтожил все их корабли.

В лагере стали страдать от загадочной болезни: распухали десны, «кожа на ногах покрывалась черными и бурыми пятнами наподобие старого сапога, пролежавшего в сундуке долгое время». Начался голод.

Измученные крестоносцы не могли больше сдерживать натиск сарацинов, к которым подходили все новые подкрепления. Король решил укрыть своих людей в Дамиетте, но при отходе не успели разрушить за собой переправу. По ней устремились мамелюки, убивая и захватывая пленных. Сам государь мог бы спастись, но предпочел биться, прикрывая отступление.

Людовик Святой оказался в плену. Сарацины пощадили немногих - только платежеспособных. Да и тех выручила своей решительностью королева Маргарита. Будучи беременной, она была оставлена в Дамиетте и теперь вдохновляла ее защитников на упорную оборону. Город отстояли, и он послужил хорошей ставкой при переговорах о выкупе. А то Туран-шах стал требовать несколько городов в Сирии, угрожая в случае отказа подвергнуть короля пыткам. В конце концов все же сошлись на Дамиетте и восьмистах тысячах золотых монет.

Но это не было концом мытарств. Обстоятельства вдруг резко обострились. Эмир Бибарс и его мамелюки убили Туран-шаха. Оказалось, что в них давно накапливалось раздражение против султана: тот постоянно выдвигал на первые роли своих приближенных, которые прибыли с ним из Месопотамии. Убийство произошло как раз близ кораблей, на которых содержались пленные христиане. Не раз уже казалось, что и их ожидает та же участь - но Господь миловал, нехристи освободили несчастных. Однако вступив в Дамиетту, они перебили всех оставленных там больных и раненных.

На Туран-шахе закончилась славная династия потомков Сала-Дина, и власть в Египте на несколько веков перешла к мамелюкским султанам.

Избежав гибели, король Людовик с супругой и остатками войска на три года перебрался к сирийским христианам. Оттуда он босым совершил паломничество в Назарет, своими руками трудился на восстановлении крепостей, предавал земле погибших при нападении сарацинов на Сидон (Сайду). Был на высоте своего прозвища.

Большого труда стоило ему выкупить из плена брата Альфонса. Король слал воззвания в Европу, призывая рыцарей к новому походу на Иерусалим, но охотников было мало. Все же Людовик не торопился домой: он оставался в Сирии, пока не вызволил всех выживших в плену своих воинов.

***

Во Франции король принялся за совершенствование государственного управления и укрепление порядка. Большой подмогой ему были монахи странствующих орденов - францисканцы и доминиканцы. Они были не только его духовниками и желанными собеседниками, но и доверенными лицами, которые докладывали ему, как идут дела на местах. Кроме того, ордену доминиканцев папа поручил ведать всеми делами священной инквизиции, и король оказывал ему активное содействие. Сам он, карая за преступления против веры, мог быть жестоким. Так, один ювелир за богохульство был по его распоряжению повешен на свиных кишках, виновному в таком же преступлении парижанину выжгли губы и нос раскаленной железной маской, форму которой специально для этого случая придумал король.

Людовик Святой много внимания уделял правосудию. Он был решительным противником «Божьего суда» - судебных поединков. Совсем искоренить их пока было невозможно, они уходили корнями в седую старину, были элементом освященного традицией обычного права. Но по крайней мере, в королевском домене они были запрещены. Не допускалось больше и той порочной практики, когда обвиняемый, недовольный решением судьи, мог вызвать его на поединок. Теперь несогласный получил право объявить решение «облыжным» и обратиться к высшему земному суду - суду короля. Однажды Людовик привлек к своему королевскому суду барона, повесившего трех студентов, незаконно охотившихся в его лесу. Присутствовавшие на суде вельможи настаивали, чтобы разбирательство свелось к единоборству самодура с кем-нибудь из родственников казненных. Король отказал в этом: «В делах бедных людей или церкви, или тех лиц, которые вызывают жалость, не должно быть поединков». Он строго покарал виновного своей властью. Относительно строго, разумеется: все же жизнь сеньора не шла в сравнение с жизнями студентов, к тому же браконьеров - пусть их и трое. Наказание свелось к большому штрафу. Но и тут один из знатных людей не преминул язвительно хмыкнуть: «Будь я королем, я приказал бы вешать баронов». Король не пропустил реплику мимо ушей: «Нет, конечно, я не буду этого делать, но я буду их наказывать за проступки!»