Близко-далеко - Иван Майский

Тогда генерал промямлил:

– Э… Мм… Я очень благодарен за оказанное мне доверие… Мм… Да! Но, к сожалению, леди и джентльмены, я не могу взять на себя командование шлюпкой. Я сухопутный солдат. Надо обратиться, так сказать, по другому ведомству… Э-мм…

Все молчали. Драйден поднял голову и сказал:

– Но командир нам все-таки необходим. Какие же имеются еще предложения?

Механик Шафер неожиданно выпалил:

– Пусть командиром будет мистер Петров! Он профессиональный моряк и справится с такой задачей.

Африканцы и индийцы одобрительно закивали головами: ведь Степан и Таня так справедливо говорили о раздаче воды! Буры возмутились, но после провала Крейгера не решались возражать открыто. Максвелл, медсестра Кроули, буфетчик Наттинг и профессор Мандер считали, что Петрову можно доверить свою судьбу. Они дружно поддержали механика Шафера. Драйден оказался в затруднительном положении.

«Очень неприятно, – думал банкир, – оказаться под началом этого большевика. Но, с другой стороны, сейчас самое важное – спастись. А Петров – человек с опытом. Пусть пока командует – дальше посмотрим».

А Драйден, будто не услышав предложения Шафера, еще раз промолчал, опять углубившись в изучение собственных ногтей. Генерал Блимп и Петерсен, следуя примеру банкира, тоже промолчали. Шафер, неожиданно оказавшийся в роли председателя этого необычного собрания, спросил:

– Никто не возражает против избрания мистера Петрова капитаном? Никто не возразил.

Так Петров стал главой крошечного человеческого мирка, затерянного в океане.

Обернувшись к Крейгеру, Драйден вполголоса сказал:

– Вот что вы наделали своим упрямством!

Поблагодарив товарищей по беде за доверие, Степан предупредил:

– Один я много не сделаю. Мне нужна помощь всех. Только общие усилия спасут нас. Работать должны все!

Затем он приступил к организации своего микромира. Максвелл был назначен первым помощником командира и ответственным за оснастку и всю материальную часть шлюпки. К рулю были приставлены Шафер и Мако, которые поочередно несли вахту. Управление парусом было возложено на Кришну и Мэри, которая в студенческие времена славилась как смелая яхтсменка. Потапов и Таволато возглавили две смены гребцов. Тане и сестре Кроули поручили заботу о здоровье пассажиров.

Наиболее щекотливым был вопрос о пище и воде. Чтобы избежать обвинений в нарушении справедливости, Петров предложил выбрать специальных людей, которые будут выдавать пайки и отвечать за сохранность запасов. Крейгер никак не хотел успокоиться и предложил:

– Среди нас есть служитель бога, лицо – выше всяких подозрений. Поручим ему питать голодных и поить жаждущих!

И, хотя Крейгер пытался придать своему грубому басу елейную слащавость, его никто не поддержал. Ирландский священник вел себя очень странно. Все время он мрачно сидел, уставившись в дно лодки, перебирал четки и беспрерывно читал молитвы. Он ничего не видел, ничем не интересовался и был полностью сосредоточен в самом себе. Изредка священник взглядывал на большой черный молитвенник, который держал в правой руке, потом обращал взор к небу и снова безучастно опускал очи долу. Эта мрачная фигура, чуждая всему происходившему в шлюпке, невольно отталкивала пассажиров. Кандидатура Крейгера встретила молчаливое неодобрение.

Вдруг гигант Бамбо, показывая пальцем на Таню, скороговоркой произнес:

– Ему!.. Ему!..

Бамбо поняли. Индийцы и африканцы отозвались радостными криками. За Таню высказались также Максвелл, сестра Кроули, Драйден и многие другие. Однако Петров внес поправку:

– Во избежание недоразумений, – заявил он, – предлагаю поручить это дело не одному человеку, а небольшой комиссии, в состав которой вошли бы представители всех групп.

Предложение было встречено общим одобрением. «Интендантами», кроме Тани, были избраны профессор Мандер от англичан, мадам Ванболен от буров, матрос Дери от негров и официант Билли от индийцев. Комиссия сразу же проверила запасы воды и продовольствия. Оказалось, что питья может хватить на семь дней, а еды – дней на десять, из расчета ста граммов воды и одной галеты в сутки на каждого.

…Солнце нещадно палило, но над океаном дул ровный бриз, туго надувая парус.

Из весел и обломков дерева была поставлена новая мачта, из брезента и одеял скроен второй парус. Шлюпка рванулась вперед и пошла вдвое быстрее. Все повеселели. Даже буры перестали ворчать на скудный рацион.

Третий и четвертый дни прошли спокойно. Погода держалась прекрасная, легкий ветер гнал шлюпку вперед точно по нужному курсу, и казалось, что через день-два на горизонте появится долгожданная полоска земли…

Пятый день принес неприятности. Ветер утих, и паруса бессильно повисли на мачтах. Шлюпка покачивалась почти на одном месте, а солнце по-прежнему безжалостно сверкало в вышине, обжигая затерянную в океане горсточку людей.

За кормой появились две акулы. Они с каждым часом наглели и все ближе подбирались к утлой скорлупке. Тридцать пять пар глаз с отвращением и страхом следили за мелькавшими в воде спинными плавниками.

Петров приказал взяться за весла. В изнурительном зное это была воистину мучительная, каторжная работа!

Истерзанные жаждой и голодом, ослабевшие люди чуть шевелили тяжелыми веслами. Ладони гребцов скоро покрылись волдырями и кровоточащими ссадинами. Уже через час люди выдохлись, гребли беспорядочно, цепляясь веслом за весло.

Некоторые – Крейгер, генерал Блимп, Петерсены – пытались уклониться от работы, которую они считали унизительной для их ранга и положения, тем более что на шлюпке было достаточно «черных рук». Но Петров оказался неумолимым, и, к вящему удовольствию африканцев, белые – «полубоги» – бок о бок с ними должны были взмахивать тяжелыми веслами. Однако результат этих усилий был ничтожным: перегруженная шлюпка едва продвигалась вперед. К вечеру люди окончательно выбились из сил. Стало ясно, что, если штиль не прекратится, их ждет медленная смерть: через два дня иссякнет запас воды. И тогда…

Утро шестого дня не принесло облегчения. Солнце встало над безжизненной, мертвой гладью океана. Штиль продолжался. Петров, чтобы подать пример, первым взялся за весла и усиленно греб две смены.

В числе гребцов третьей смены был ирландский священник Дюланти. Когда ему протянули весло, случилось страшное…

Дюланти смолоду был чудаком. Его ум, экзальтированный и легко возбудимый, никогда не отличался устойчивостью. Тяжелые потрясения последних дней вконец расшатали его душевное равновесие, затмили рассудок. Священник впал в состояние исступленной, мрачной восторженности, без конца шептал – вел разговоры с самим господом богом. И теперь, когда Таволато окликнул его, он вдруг вскочил и, страстно простирая вперед руки, воскликнул: