Зомбосвят - Сергей Александрович Арьков

внутрь.

Подвал оказался сущим лабиринтом. Емеля неминуемо заблудился бы в нем, если бы голос незнакомки не продолжал служить ему надежной путеводной нитью. Он вел его к цели. Емеля полностью сосредоточился на звучащих командах, забыв и думать о чем-либо кроме. Даже забыл о психах, которые по-прежнему находились где-то рядом и все еще могли вновь добраться до него.

Голос в его голове звучал все настойчивее. В нем появились нотки, слегка встревожившие Емелю. Из-под слоя кроткой мольбы то и дело проступало что-то темное и злое, некие интонации, заставлявшие его содрогаться. Несколько раз Емелей овладевало малодушие. Он останавливался, с ужасом оглядывался и задавался вопросом — а куда это меня занесло? Но настойчиво звучащий голос быстро возвращал его на прежние рельсы.

Затем Емеля различил запах. Тот усиливался с каждым его следующим шагом, и опознать его не составляло труда. Это была трупная вонь. Где-то поблизости гнило мясо. И вновь Емелю охватил страх. Запах гнили мог сигнализировать ровно об одном — поблизости находилось мертвое тело. Человеческое тело, поскольку корова или коза уж никак не могли угодить в запертый монастырский подвал. Конечно, оставался шанс, что в подвале благоухает обычный покойник, но Емеля был не так глуп, чтобы поверить в это. За полтора года, прошедших со старта зомби-апокалипсиса, любое тело давно бы сгнило до костей. В отличие от зомби, чье гниение носило стабильный характер, и длилось бесконечно долгий срок.

Емеля предпринял последнее отчаянное усилие в попытке возвратить себе здравомыслие, но звучащий голос уже обрел над ним полную власть. Здесь, вблизи своего источника, он был особенно силен.

— Иди! — потребовал он.

И ноги Емельяна Пискина сами понесли его вперед.

А затем, после очередного поворота, Емеля вступил в небольшое помещение. И сразу понял, что достиг своей цели.

Комната была пуста, не считая обычного мелкого мусора в виде древесных щепок и осколков стекла, поросших толстым ворсом пыли. Единственным предметом интерьера в ней оказался большой продолговатый деревянный ящик из широких толстых досок, что стоял прямо на полу, и до того сильно напоминал гроб, что у Емельяна, при одном лишь взгляде на него, чуть не приключился атомный метеоризм. И хотя это был именно ящик, а никакой не гроб, сходство было слишком велико. Тот стоял в центре комнаты, накрытый дощатой крышкой. Ту прижимали четыре уложенных в ряд силикатных кирпича. Кирпичей в помещении могло бы стать и больше, но Емеля не посрамил ни учителя Цента, ни себя крутого и удержался от спонтанного производства стройматериалов.

В комнате жутко, до тошноты, воняло мертвечиной. Когда Емеля сделал необдуманно глубокий вдох, его едва не вывернуло наизнанку.

— Скорее! — требовал голос. — Освободи же меня!

На негнущихся ногах Емеля приблизился к ящику. Дрожащей рукой он снял с него кирпичи, затем взялся за край крышки и сдвинул ее в сторону. Та соскользнула вниз и упала на пол. В Емельянов нос шибануло такой могучей вонью, что он не выдержал, и выплеснул себе под ноги поток рвоты. Затем, зажав пальцами нос, поднял взгляд и направил свет фонаря внутрь ящика.

Первым, что бросилось ему в глаза, оказался большой, отливающий серебром, ларец, густо украшенный то ли пестрыми стекляшками, то ли всамделишными драгоценными камнями. Тот стоял на дне ящика, прижав к одной из стенок жуткого вида человечески останки. Телом они уже не являлись. По сути, это был скелет, лишь слегка облепленный слоем гнилого мяса. Труп имел такой вид, будто его обглодали заживо. Та немногая плоть, что уцелела, едва скрывала кости.

Емеля застыл, не зная, что ему делать дальше. Не на такое он рассчитывал, направляясь сюда. Он-то ожидал обнаружить в подвале живую женщину, остро нуждающуюся в спасении. А в результате его находку составил скелет. Скелет, мясо на костях которого почему-то не сгнило за те полтора года, что пролежало здесь. Такого не могло произойти с обычными останками. Только зомби имели привычку вечно гнить, но не разлагаться.

Емеля попятился от ящика. Точнее, попытался это сделать. Но зазвучавший голос остановил его. Здесь, вблизи от зловещих останков, он был оглушительно громок, а жалобные мольбы сменились резкими властными командами.

— Убери ее! — потребовала неизвестная.

Емеля растерялся.

— Кого? — пропищал он.

— Убери раку.

— Что такое рака?

Емеля был максимально далек от духовных тем, а из всех христианских обрядов соблюдал только пожирание пасхального кулича с глазурью, да и то осуществлял не по причине высокой духовности, а просто потому, что было вкусно.

— Убери ящик! Ящик!

Голос звучал зло и нетерпеливо.

— Вот этот? — уточнил Емеля, указав на отливающий серебром ларь.

— Да! Да!

Склонившись над ящиком, Емеля взял раку за боковые стенки и попытался приподнять. Но та оказалась удивительно тяжелой. Емеля понимал, что дело пойдет проще, если ухватить раку за днище, но вот не хотелось ему этого делать. Дно импровизированного гроба покрывал слой какой-то липкой зловонной дряни, и Емеле до судорог не хотелось окунать в нее свои пальцы.

— Быстрее! — рявкнул голос, и от его мощи у Емели чуть череп не лопнул по швам. Он дернулся, словно его стегнули кнутом. Затем напряг свои изнеженные мышцы, и с усилием вынул раку из ящика.

Что делать дальше, он не знал. Проявлять инициативу было страшно, а голос не дал ему никаких распоряжений относительно окованного серебром ларца. Емеля так и стоял столбом, держа в руках тяжелую раку, когда неподалеку зазвучали голоса, а в одном из дверных проемов мелькнул свет фонаря. Пискин растерялся, и упустил момент для бегства. Когда в следующую секунду в комнату заглянула знакомая физиономия одного из психов, он так и стоял перед гробом с ракой в руках.

Павел меньше всего ожидал увидеть в подвале Емелю. Он, как и его соратники, совершенно забыл об этом типе. Тот, вроде бы оставшись где-то позади, неожиданно опередил их всех. Мало того, Емеля держал в руках искомую раку. Павел сразу понял, что это она. Отец Серафим показывал ему фотографию.

— Эй, а как этот хрен нас опередил? — спросил Костя, тоже заметивший Емелю.

Они все вчетвером вошли в комнату и выстроились в ряд. Емеля вжался спиной в противоположную стену, продолжая прижимать к груди ларец. На его физиономии застыло странное выражение, смесь страха и какой-то детской растерянности. Емеля выглядел так, будто не совсем понимал, где находится и что делает.

Павел чуть подался вперед, и заглянул в стоящий на полу деревянный ящик. Едва успел направить внутрь луч фонаря, и тотчас же отпрянул, громко чертыхнувшись.

— Что внутри? — спросила у него Вика.

— Мертвец, — ответил тот.

— Мертвец, в