Ты задолжал мне любовь (СИ) - Иванова Эмилия

Он уставился на меня, его взгляд помрачнел, стал чёрным как ночь:

— Эмилия, между супругами необходимо поддерживать взаимное доверие, ты сама так говорила.

Увидев его внезапно таким посуровевшим, я стала испытывать угрызения совести сильнее, наклонила голову и сжала пальцы, не зная, как поступить. Я вовсе не скрывала дела с Яковом, просто знала, он защищался от того, если скажу, то он неизбежно начнёт метать громы и молнии. Придя к этой мысли, я ещё сильнее не хотела говорить о ситуации с визиткой, потому произнесла, глядя на него:

— Это правда мой отец

Я позвонила тебе, чтобы остановить его именно по этой причине. Ты ведь знаешь, мне не хочется позволять ему в преклонных годах попадать из-за меня в такие неприятности. Поэтому я попросила у него информацию, и сама поехала в Казань. Когда я решила поехать, ты и сам слышал, ещё и разозлился, что я тебе не сказала! Ты забыл?

Он резко холодно улыбнулся, его взгляд помрачнел:

— Даже ложь так правдива. Если я тебе не поверю, то разве не обману твои ожидания о сочинённой тобой истории?

Высказавшись, он отправился прямиком в ванную, вслед за тем раздался рокочущий звук льющейся воды. Он злился, нет, пребывал в ярости. Я не слишком уверенна, знает ли он о том, что я искала Якова, поэтому ощущала на душе неуверенность. Планировала дождаться его возвращения, если он на самом деле зол, то я признаюсь ему. Однако не ожидала, что мои дневные и ночные мучения так скажутся, что я не просижу долго на постели и засну от невыносимой усталости.

Проснувшись на следующий день, не знала, куда он ушёл. Герман прислал мне сообщение, сообщив, что они уже на посадке, готовятся вылететь в Казань. Встала с кровати, почистив зубы и умывшись, я отправилась в спальню Иды. Увидела, что она уже проснулась, когда встала непонятно, но послушно сидела на кровати, словно всё время ждала меня.

Чем она благоразумнее себя ведёт, тем сильнее меня грызёт совесть.

Поглядев на её изношенную одежду, я повела её умыться и почистить зубы, а затем повезла её в торговый центр. Путь из Москвы до Казани как минимум займёт два часа, сходим купить одежду и не опоздаем. Наверняка она впервые оказалась в торговом центре, явно воодушевилась, но вела себя робко и не хотела отпускать мою руку. В магазине я купила ей пару нарядов, она примерила и трусливо глянула на меня:

— Тётя, а деньги на эту одежду вычтут из дохода моих мамы и папы? На самом деле, можно не покупать так много, пусть лучше деньги экономятся для родителей.

От этого ребёнка у меня душу защемило, она всё ещё думает о родителях, невольно грустно усмехнулась:

— Успокойся, это мой подарок тебе, тебе не нужно возвращать её, можешь носить со спокойной душой.

Она кивнула и потянула меня к себе:

— Когда я смогу спасти твою дочь?

Я обмерла, совсем позабыла, что у ребёнка есть свои мысли на этот счёт. Её родители никогда не избегали говорить об этом при ней, она лучше меня понимала цели моего визита. Взяла её за руку и отрицательно покачала головой:

— Не торопись, я хотела, чтобы ты пару дней погуляла по городу.

Она кивнула, а её глазёнки засияли. Глядя на неё, не могла не сказать:

— Ида, а если тебе впредь не придётся вернуться к родителям, ты захочешь жить вместе со мной?

Девочка опешила от этого вопроса, но серьёзно обдумав, изрекла:

— Тогда ты сможешь дать моим родителям ещё больше денег?

Я кивнула:

— Непременно!

Она слегка наклонила голову и вынесла серьёзное решение:

— Можно и так, пусть только родители смогут больше заработать, тогда я буду жить с тобой.

.

Глава 734. О Нестеровой Елене (часть 1)

Так и есть, в детской вселенной, какими бы родители не были, они всё равно наши родные, разорвать кровные узы невозможно. Мы вышли из торгового центра и только готовились сесть в машину, как я услышала, что кто-то меня зовёт. Обернувшись, увидела Елену и ошеломленно замерла. Совсем забыла, что та вернулась в Казань. Она трусцой подбежала ко мне и выпалила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Приехала сюда за покупками?

Я кивнула и увидела в её руках сумки, видимо тоже приехала сюда закупаться. Она обратила внимание на стоящую рядом со мной Иду и шокировано застыла, вслед за тем одарила меня странным взглядом:

— Ты связалась с Яковом? Он предоставил тебе информацию?

Я удивилась тому, что стоило ей увидеть ребёнка, как она сразу узнала так много информации. Невольно ошарашено глянула на неё, непонимающе произнеся:

— А как ты...

Её взгляд упал на Иду, лицо мертвенно побелело, потом перевела взгляд на меня:

— Мне проводили операцию на сердце, после пересадки сердца у меня началась депрессия. В груди моей бьётся не моё сердце, а сердечко невинного ребёнка.

Девушка высказалась и начала задыхаться, я увидела на её лбу бисеринки пота, она держалась за сердце со свирепым выражением на лице. Даже шагнула к ней, чтобы поддержать под руку, но та мёртвой хваткой вцепилась в меня и выпалила:

— Не нужно идти моим путем, в ином случае пострадает не один человек.

Она меня испугала так сильно, что я даже набрала номер скорой, потому что волновалась, что с ней что-то случится. Я попросила людей помочь усадить её в машину, забрала Иду, и мы поехали в больницу. Торопливо отвела её в отделение неотложной помощи. Мне позвонил Герман, не успела я рот открыть, как из трубки раздался его голос:

— Эмилия, где ты? Стоило Любе сойти с самолёта, как у неё началась какая-то аномальная реакция. Мы отправили её в больницу, поскорее привози того ребёнка, я связался с хорошей больницей, велел им как можно скорее провести той девочке полное обследование здоровья.

В моей голове всплыла фраза Елены, взгляд упал на беспомощную Иду, спутанные противоречия повлияли на моё настроение, сводя с ума. Не сказала в трубку ни слова, лишь взволнованным тоном напоследок произнесла наш адрес

Повесив трубку, взглянула на ребёнка, та оцепенело глядела на меня в ответ. Я не знала, как должна сказать об этом ей, она поинтересовалась:

— Тётя, а та тётя тоже болеет?

Я кивнула, усадила её на стул и сказала:

— Ида, вскоре возможно тебе сделают укол, ты боишься боли?

Она посмотрела на отделение неотложной помощи, и нерешительно перевела взгляд на меня:

— Мне придётся пострадать как той женщине только что?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет!

Девочка вздохнула с облегчением:

— Тогда всё в порядке, когда в прошлый раз тот дядя делал мне укол дома, я ни капельки боли не почувствовала. Все сразу прошло, потому я не боюсь.

Игнат возил их на обследование здоровья, должно быть брал кровь на анализ, поэтому она об этом и сказала. Я кивнула и с сочувствием обняла её, состояние Любаши становится все хуже и хуже. Если стану вновь колебаться, боюсь, тогда здоровье Любы ухудшится до той стадии, когда ничего не получится вернуть назад.

Если придётся делать операцию Иде, и изымать у неё костный мозг, да ещё и почку для трансплантации, то не знаю, какой опасности она подвергнется. Стоит произойти несчастью, то это будет равняться убийству, а ведь это настоящая человеческая жизнь! Через полчаса спешно приехали Герман с Татьяной, врач увёз Любу в отделение неотложной помощи, её тело утыкали трубками на хрупком тельце от химеотерапии ни одного живого места не осталось.

Глядя на Любу в таком состоянии, я не могла сдержать желание излить сожаление и гнев, переполнивший душу. Мысль о желании убить Виктора становилась всё сильнее. Нет людей без злых помыслов, просто мы подавляем их только и всего. Когда Любашу увезли, Герман привёл врача и приказал провести обследование Иде, я обняла девочку. В моей голове царила полная неразбериха, посмотрела на отца и произнесла:

— Пап, мы должны подождать пока выйдет главный лечащий врач, и спросить о состоянии Любаши, а потом вынести решение?

Нахмурившись, он посмотрел на меня, зная о моём мягкосердечии, выпалил: