Дочь Лунной богини - Тань Сью Линн

— Я не раз порывалась рассказать тебе все, но меня останавливал страх. Сначала я не знала, как ты поступишь, если узнаешь. А потом… не хотела взваливать это на тебя.

— Синъинь, ты правда считала, что я могу навредить тебе? Ведь я помогал всем чем мог! — Его голос смягчился.

— Я не хотела ничего от тебя скрывать, Ливей. Но боялась, что твои родители узнают и что-нибудь сделают… с мамой, со мной и даже с тобой, если бы ты навлек на себя их гнев. Разве Их Небесные Величества часто проявляют милосердие? — Я невольно скривилась от отвращения.

— Зачем ты пришла служить во дворец, если это приблизило тебя к тем, кого ты так презираешь? — сузив глаза, спросил он. — Хотела отомстить? Или заранее просчитала, что так сможешь быстрее улучшить свое положение?

Я не отвела взгляда, потому что не испытывала стыда за свои поступки.

— Я думала не о мести. По крайней мере, не только о ней. И не скрывала, что хотела воспользоваться подаренным тобой шансом, чтобы возвыситься. Ведь в Небесной империи только сильным бессмертным даруют благосклонность. Без нее я бы не смогла добиться желаемого. Ты смеешь винить меня за то, что я старалась построить новое будущее после того, как меня лишили всего? Пока я не оказалась во дворце, мне и в голову не приходило, кто твои родители. А когда я про них узнала, то не пыталась настроить вас друг против друга. Больше всего на свете я хотела лишь одного — освободить маму. Но только своими собственными силами, как сделала это сегодня. И никогда не собиралась причинить вред тебе или твоим близким.

— «Больше всего на свете?» — с легким удивлением в голосе повторил он. — Значит, я был лишь ступенькой на пути к твоей цели. И сегодня прекрасно отыграл выделенную мне роль, убедив отца не лишать тебя благосклонности. — Он склонил голову, словно хотел нежно коснуться лбом моего лба, но его голос переполняла горечь. — Что ж, твоя авантюра полностью окупилась. Теперь у тебя есть то, чего ты так хотела, первый лучник: слава, уважение, талисман Алого льва и даже возможность освободить свою мать.

— Я хотела лишь того, что у меня отняли! — зарычала я. — Ты и понятия не имеешь, через что я прошла и как страдала мама.

Остатки моего самообладания лопнули, и я вскинула руку, чтобы ударить его.

Но Ливей перехватил меня, обжигая прикосновением запястье. С мгновение мы, замерев, сверлили друг друга взглядами. Оба дышали прерывисто и неровно, а у меня в ушах грохотало сердце.

— Я добилась всего сама на службе Небесной империи — твоей империи, — проливая за нее кровь. Как добьюсь и свободы для мамы, выполнив последнее задание. — Я вырвала руку и отступила от Ливея. — Мне жаль, что пришлось обмануть тебя. Искренне жаль. Но я никогда не хотела причинить тебе боль и не заслуживаю подобных обвинений. Можно долго обсуждать, к чему привели бы наши отношения, но я всегда верила, что нас будет связывать дружба, — едва сдерживая дрожь от ярости и разочарования, продолжила я. — Но, видимо, ошибалась.

В этот момент я вдруг подумала, как легко приняли правду о моих родителях Вэньчжи и Шусяо. Вот только из них троих своей ложью я причинила больше всего боли именно Ливею.

Он перевел взгляд на гладь пруда и сцепил руки за спиной.

— Синъинь. — Его голос вновь звучал спокойно. — Разочарование сделало меня жестоким. А увидев вас с Вэньчжи, я как ревнивый дурак… — Он покачал головой. — Совсем не это я собирался тебе сказать при нашей очередной встрече. И даже подготовил проникновенную речь о том, как благодарен, что ты не бросила меня умирать в «заботливых» руках госпожи Хуалин. Хотя, возможно, сейчас ты об этом сожалеешь. — На его лице появилась печальная улыбка.

— Возможно, — выдавила я, не желая расставаться со своим гневом, хотя большая его часть развеялась от услышанного.

— В лесу Вечной весны, в той убогой пещере… я обрадовался, увидев тебя, а еще испугался, что ты можешь умереть. — Ливей говорил медленно, словно воспоминания причиняли ему боль. — Я обязан тебе жизнью, Синъинь. Спасибо, что сохранила ее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты ничем мне не обязан, — возразила я. — Это был мой выбор. И мое решение.

— Ты могла спастись, но осталась. А я… я чуть не убил тебя… — Он помолчал несколько мгновений, пока его грудь тяжело вздымалась. — Мне никогда не забыть, как изменилось твое лицо, когда я нанес первый удар. Этот образ будет преследовать меня до конца моих дней.

Часть меня — предательская часть — подталкивала сжать Ливея в объятиях. Чтобы мы могли утешать друг друга, пока не избавимся от мерзких воспоминаний, как он пролил мою кровь своим мечом. А моя магия давит его, не позволяя вздохнуть.

В груди все сильнее разгоралось это желание, но я ограничилась словами:

— Я знаю, что ты это сделал не по своей воле. Что сам не хотел.

Несколько секунд он молчал, продолжая пристально смотреть на меня.

— Там, в пещере, ты сказала правду? Что любишь меня? — Слова Ливея звучали чуть громче шепота.

— Да.

Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить ноющее сердце. Возможно, это чувство всегда будет жить там. Ведь я на себе познала, что нельзя разлюбить по желанию.

— И действительно буду дорожить воспоминаниями о проведенных вместе днях. Но я искренне желаю тебе счастья, хоть и не буду больше частью твоей жизни.

Его ногти так сильно впились в ладони, что на золотое крыло цапли на его подоле упала капля крови.

— Я думал, что если нам удастся одолеть госпожу Хуалин, то мы вновь сможем отыскать путь друг к другу. Но я оказался слишком самонадеянным, посчитав, что твой путь лежит лишь ко мне.

Я вздрогнула от его слов. неужели… неужели он думал, что в награду за талисман я попрошу стать его женой?

— Я желаю тебе счастья, — продолжил он, но в его голосе звучало сожаление. — Хоть капитан Вэньчжи и не заслуживает тебя. А я продолжу мечтать, что между нами что-то изменится.

— Спасибо, — удалось выдавить мне. Чувствуя, как, несмотря на сияющее солнце, внутри пробирает холод, я обхватила себя руками. — Ты все еще ненавидишь меня за то, что я не рассказала тебе о родителях?

— Я никогда бы не смог тебя возненавидеть. И вел себя как глупец, отказываясь отпускать, хотя уже не имел права удерживать рядом. — Он приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то еще, но тут же закрыл его.

— Ты уезжаешь завтра? — наконец произнес Ливей через несколько секунд.

Я кивнула.

— Я отправлюсь с тобой.

— Почему?

— По той же причине, из-за которой ты отправилась за мной в пещеру, — пожав плечами, ответил он тем же вежливо-отстраненным тоном, который ранил меня сильнее, чем хотелось бы признавать. — Наши жизни переплелись независимо от того, вместе мы или нет. Я помогу тебе потому, что хочу этого, а не потому что так велит мне долг. Да и не считаю нужным вести какой-то учет, кто, кому и что должен. Это не имеет никакого смысла.

Он ушел, а я еще долго сидела на мраморном стульчике. Порыв ветра склонил ивы, и их ветви окунулись в воду, создавая рябь на поверхности пруда. Листья зашелестели, словно обсуждали секреты, которые я только что раскрыла миру. Когда-то мечта, что я смогу обнародовать свое происхождение и отбросить притворство, казалась несбыточной. Но мне удалось на шаг приблизиться к маминому освобождению и возвращению домой. Вот только это достижение не наполняло меня безграничной радостью, а отдавало непонятной горечью.

Глава 29

Круглые красные фонари, окаймленные желтыми шелковыми шнурами, освещали мощеные красным камнем улицы. Деревья шелестели на ветру, отбрасывая тени на бледные стены зданий с ромбовидными решетками на окнах и дверях, которые выцвели до светлых оттенков красного и зеленого. Темнота ночи скрывала крыши, выложенные серой черепицей, которая стоила так дешево, что ее не составляло труда заменить после очередного каприза природы. Вечером деревня создавала бы унылое впечатление, если бы не фонари, придававшие ей очарование.

В воздухе витали сотни ароматов: еды, духов и смертных. Люди спешили по своим делам, и большинство из них носили простые хлопковые халаты, но нам встретилось несколько зажиточных смертных в блестящей парче и шелке. С их поясов свисали украшения с нефритовыми бусинами или дисками из драгоценных металлов. Внезапно раздалось несколько напугавших меня громких хлопков — и в воздух с дымом взвились яркие искры и клочки красной бумаги. Фейерверки. Сегодня проводился какой-то фестиваль? На лицах жителей читалось возбуждение, которое я видела не раз, когда наблюдала за ними с Луны.