Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов

Кто он – не сказано. Ему было заявлено, что Государственная Дума останется на своем посту до

последнего момента. Каждому, пришедшему в Таврический дворец, будет говориться одна святая

правда. Председатель Госуд[арственной] Думы, М. В. Родзянко. Родзянко послал в [1149] Царскую

Ставку две телеграммы. В первой заключаются указания на полное расстройство тыла, на полную

непригодность правительства, на [1150] необходимость его смены [1151], на то, что начинается

военный бунт и что только перемена власти может исправить [1152] дело, указывается [1153] на

грозность момента и что за все происходящее ответственность падет на Венценосного Вождя. Во

второй телеграмме говорится, что настал последний час – час решительный для династии. Копии этих

телеграмм посланы всем главнокомандующим.

[***]

На совете старейшин поражает отсутствие крайнего правого крыла Думы. Нет ни Маркова (88), ни

Замысловского (89), ни Левашова (90). Родзянко сообщил, что председатель Совета министров кн[язь]

Голицын сказал [1154] ему по телефону: мы уходим и поручаем все Гос[ударственной] Думе. (Как

просто!) Среди разнообразных слухов определенно циркулирует один: генерал Алексеев (91) будет

объявлен диктатором. Ему поручено составить временное правительство.

[***]

Кексгольмский полк занял Петропавловскую крепость и освободил всех находившихся там

политических заключенных…

[***]

Можно сказать: жребий [1155] брошен! Теперь [1156] уж нас никто не удержит. «Тройка» сорвалась и

несется вскачь. Или – «пропадай моя телега, все четыре колеса», или… русский Бог вынесет…

Авось!..

[***]

Среда, 1 марта

И это не сон! Надо верить… А в душе [1157] привычное, всей жизнью взращенное сомнение.

«Верую, Господи, помоги моему неверию»… (92) Значит, эта бесконечная, рабская [1158], грубая, неподвижная глыба двинулась…

[***]

О[нисим] Б[орисович] приехал из Петрограда. Он все это видел. Страшно возбужден, радостен, помолодел. Говорит, что одно то, что он жил в эти дни – есть уже величайшее счастье… Говорит, что

энтузиазм [1159] Петербурга неописуем…

[***]

…В Москве события протекают гораздо спокойнее. «Констатируются» факты. Вероятно мы еще

«оголоушены» невероятностью событий… Разъезжают в «грузовиках» солдаты с красными флагами, поют: «Вы жертвою пали» (93). Их вяло унимают «верные» войска. Автомобильной ротой (94) убито

три солдата… (95) Еще не разошлись...

[***]

Четверг, 2 марта, поздно ночью

В [1160] редакциях получено известие, что Государь отрекся от престола.

[***]

Суббота, 4 марта

События несутся с быстротой вихря. Государь отрекся 2-го марта за себя и за сына – в пользу

Михаила Александровича. А Михаил Александрович в свою очередь отрекся, заявив, что он примет

венец только по решению Учредительного собрания. Вчера разнесся слух о смерти наследника.

Бедный мальчик ни в чем не повинный и без вины виноватый… Если он умер, то это – милость

Господня. Народ-победитель такой же сфинкс, как народ-богоносец. Сегодня он кроток и

великодушен, а завтра – лютый зверь… Как это ни удивительно, но, по-видимому, меньше всех

ожидал катастрофы Николай II. Он не чувствовал как шатается под ним трон. Ничто так не ослепляет

человека как власть. А власть – божией милостью – могут выдержать только исключительные люди, такой [1161] жестокий гений, как Петр... (96) И никакие исторические [1162] примеры и жизненные

уроки никогда никого и ничему не научили. Сколько предметных [1163] уроков, начиная с

«Ходынки» [1164], (97) и втечении всего царствования [1165] учительница жизнь давала Николаю! И

9-е Января (98), Японская война (99), [1]905-ый год, распутинский скандал (100), наконец, –

«мировая» война… Всего мало. Ничему не внимал. А теперь! Взял [1166] эшелоны с фронта и послал

их с генералом Ивановым (101) на Петроград [1167]. Когда делегаты от Временного

Правительства [1168] – Шульгин (102) и Гучков, остановили императорский поезд на станции

Дно (103), Государь их принял и [1169] выслушал их объяснения о происшедших событиях.

Узнав [1170], что посланные под начальством ген[ерала] Иванова эшелоны [1171] отправлены обратно

на фронт [1172], он задумался [1173] и после небольшого [1174] молчания, произнес: – что же мне

делать? Ему ответили: – отречься от престола. Он [1175] опустил голову. Все кругом молчали. Потом, ни к кому не обращаясь, промолвил [1176]: – что-ж! если это нужно для блага России… – и подписал

поданный ему акт. Так, с небольшими вариантами [1177], – газеты описывают [1178] это событие, которое знаменует новую историю России. Кажется, это первый в истории

пример [1179] «легализованной» революции…

[***]

Воскресенье, 5 марта

…Только и разговоров, что об Учредительном Собрании. Страстные споры и разноголосица.

Энтузиасты революции исполнены самых радужных надежд. Они уверены, что у нас уже текут

«молочные реки, кисельные берега». А скептики пожимают плечами.

– Какое возможно Учредительное Собрание в [1180] разгар войны, когда все избиратели на

фронте... Но «скептиков» никто не хочет слушать. Все упоены новой эрой, новым светом с востока, который озарит весь мир…

…А левые уже затрубили в свои [1181] трубы и на митингах зовут мужиков [1182] не дожидаться

Учредительного Собрания и немедленно, «явочным порядком», отобрать у помещиков все земли…

[***]

Понедельник, 6 марта

Временное Правительство [1183] составлено. Председатель – кн[язь] Г. Е. Львов (104), он же

кажется и министр внутренних дел, Милюков [1184], министр иностранных дел, Керенский юстиции, Коновалов торговли, Гучков [1185] военный, но говорит, что это только пока приедет генерал

Алексеев. Называют еще Чхеидзе, Терещенко (105), Урусова… (106) По-видимому, Правительство [1186] еще [1187] не окончательно сконструировано [1188].

…Все точно пьяные. На всех улицах толпы гуляющих. Идут гурьбой среди улицы – женщины в

платках, дамы, рабочие, солидные мущины и [1189] смеются и поют… На бульварах и площадях

митинги. Громко ругают Николая и Александру Федоровну. В «Московском Листке» (107) (еще

вчера черносотенном!) неприличные фельетоны разоблачающие «Тайны Зимнего дворца». Тоже самое

в «Русском Слове»… Противно зрелище этого хамства. При таком, можно сказать, геологическом

перевороте, неизбежно, чтобы не обнаружилась и вся глубина человеческой пошлости, подлости и

низости. Что «революции не делаются в белых перчатках», давно стало общим местом [1190]. Так то

оно так… и все-таки противно.

[***]

…Ну, разве не колдовство? Керенский, этот enfant terrible [1191] Думы, арестовывает Щегловитова, Протопопова, Штюрмера, Горемыкина, Макарова (108), Климовича (109), Дейтриха (110), Стишинского (111) и еще, еще, еще… Они заключены в Петропавловскую крепость, в те же камеры, где томились и заживо умирали политические вольнодумцы… Все ликуют. Оно и понятно. Столько

накопилось в душах обиды [1192], возмущения, ненависти… Старые люди [1193] говорят: [1194] –

Какое счастье заснуть с мыслью, что нет больше Романовых!.. Ради этого стоило страдать… Вся наша

жизнь прошла в рабстве… Теперь и умереть не страшно…