The Chamber. Камера - Джон Гришем

Чиновник ступил в главный зал – пугающе огромное помещение с расставленными полукругом у дальней стены пятнадцатью креслами.

– По большей части дела рассматривают комиссии из трех судей, мы называем их триумвиратами, хотя в отдельных случаях вопрос решается a corpore[17]. – В его голосе звучало благоговение.

Кресла располагались на специальной кафедре, так что приглашавшимся в зал юристам приходилось смотреть на синклит снизу вверх. Стены зала украшали панели из мореного дуба и полированного гранита, окна были скрыты за тяжелыми ткаными портьерами, в углах – бронзовые канделябры. Интерьер выглядел торжественным, но в меру, старомодным, но не кричаще. Адам поневоле ощутил, что робеет.

– Суд, – проговорил мистер Феридэй, обращаясь как бы к зеленому первокурснику, – крайне редко заседает a corpore.

Здесь в шестидесятых и семидесятых годах принимались важнейшие решения, которые обеспечили истинную свободу гражданам великой страны. С портретов на Адама пристально смотрели отошедшие в мир иной вершители правосудия.

Окруженный этим великолепием, он искренне надеялся, что никогда в жизни не ступит больше сюда ногой, во всяком случае, как адвокат, представляющий интересы своего клиента.

Следующим на их пути стал Западный зал, чуть меньше первого, но почти такой же внушительный. В его стенах, пояснил мистер Феридэй, работают члены триумвирата.

* * *

По проходу между рядами, предназначенными для публики, оба мужчины прошли к кафедре – она была чуть ниже предыдущей.

– Слушания начинаются ровно в девять, каждое утро. Ваше дело несколько необычно, поскольку речь в нем идет об уже объявленном приговоре. – Согнутым пальцем Феридэй указал на последний ряд кресел. – К часу дня займете место вон там, дождетесь, когда клерк объявит имена истца и ответчика. Затем вы подойдете к барьеру, опуститесь за этот стол. – Ладонь его легла на крышку стола. – Вы будете первым, в вашем распоряжении двадцать минут.

Все это Адам знал, однако слова Феридэя действовали на него успокаивающе.

На краю кафедры прямо перед столом торчало нечто весьма напоминавшее светофор.

– Не спускайте с него глаз, – назидательно сказал Феридэй. – Это своеобразный таймер, и он чрезвычайно важен. Среди людей посвященных ходят жуткие истории о велеречивых ораторах, которые забывали в порыве воодушевления о его сигналах. Бедняги! Пока вы говорите, горит зеленый, двадцать минут. Желтый предупреждает: пора заканчивать. Но когда вспыхивает красный, обрывайте себя на полуслове и садитесь. Все очень просто. Готов ответить на ваши вопросы.

– Кто входит в триумвират?

– Макнили, Робишоу и Джуди. – Имена прозвучали так, будто Адам был лично знаком со всеми тремя. – Рядом расположена комната отдыха, а на третьем этаже библиотека. Подходите сюда примерно без десяти час. Что-нибудь еще?

– Нет, сэр. Благодарю вас.

– При необходимости найдете меня внизу. Удачи вам. Они пожали друг другу руки, и Адам остался один.

* * *

Ровно без десяти минут час Адам через массивные дубовые двери вошел в Западный зал. Поле было уже готово к битве. В первом ряду кресел за барьером восседал генеральный прокурор Стив Роксбург вместе со своими приближенными. При виде Адама воинство зашепталось, отдельные его представители выдавили из себя улыбку. Усевшись у прохода, Холл даже не кивнул им.

За спинами помощников и консультантов генерального прокурора он увидел Лукаса Манна. Тот поднял голову от газеты и приветственно махнул рукой. У Адама полегчало на душе. Одет был Манн, как обычно, в жесткие от крахмала хаки и немыслимо яркой расцветки галстук. Чувствовалось, что обстановка в апелляционном суде нисколько его не смущает, что он сознательно выбрал место подальше от Роксбурга. В конце концов, Лукас являлся штатным юристом Парчмана и прибыл сюда лишь для того, чтобы исполнить свой долг. Если высокий суд примет решение об отсрочке и Сэму не придется войти через две недели в газовую камеру, Манн будет только доволен. Адам помахал ему в ответ.

Люди Роксбурга поменялись местами, сгруппировавшись вокруг Морриса Хэнри. Доктор Смерть терпеливо втолковывал что-то своим менее смышленым соседям.

Адам набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, пытаясь ослабить сковывавшее его напряжение. В желудке у него урчало, колени не гнулись, успокаивала лишь одна мысль: пытка продлится не более двадцати минут. За такое время можно выдержать что угодно. Раскрыв блокнот, он заставил себя думать о Сэме – не расисте и убийце, а клиенте, беспомощном старике, ожидающем страшной казни. Эти двадцать минут принадлежали Сэму, и его адвокат должен был использовать их с максимальной эффективностью.

В глубине помещения хлопнула тяжелая дверь. Адам поднялся. Ступивший на кафедру бейлиф объявил о начале слушания. За бейлифом следовали три фигуры в черных атласных мантиях: Макнили, Робишоу, Джуди. У каждого по толстенной папке, лица судей абсолютно бесстрастны. Все трое опустились на стулья с высокими кожаными спинками и обвели взглядами зал.

– Слушается дело “Штат Миссисипи против Сэма Кэйхолла”, – возгласил бейлиф. – Прошу представителей истца и ответчика занять свои места.

Адам нервно проследовал к барьеру. Уверенной поступью за ним прошагал Роксбург. Помощники генерального прокурора, равно как и Лукас Манн, остались сидеть. Помимо них, в зале присутствовали еще человек десять. Позже Адам узнал, что это были журналисты.

Председательствовала на слушаниях Джуди, точнее, досточтимая Т. Эйлин Джуди, молодая уроженка Техаса. Почти шестидесятилетний Робишоу был из местных, а глубокий старец Макнили тоже оказался родом из Техаса. Вкратце напомнив аудитории суть дела, Джуди деловито осведомилась:

– Вы готовы, мистер Холл?

– Да, ваша честь, – высоким от волнения голосом ответил Адам и устремил взгляд на “светофор”.

Вспыхнул зеленый свет. Пора! Ощущая на себе строгие взоры судей, Адам откашлялся и ринулся в атаку.

В течение пяти минут он, старательно избегая зрительного контакта со слушателями, слово в слово повторял доводы, изложенные в тексте протеста. Судьи сдержанными жестами смахивали с лиц кружившие по залу тончайшие ниточки паутины – стоял как-никак конец июля.

– Мистер Холл, боюсь, все это нам уже знакомо, – с некоторым раздражением в голосе заметила Т. Эйлин Джуди. – Грамоте нас научили еще в школе.

Мистер Холл воспринял замечание как должное. Адам же подумал: “В моем распоряжении двадцать минут, и даже если бы я половину этого времени читал алфавит, вам бы следовало меня выслушать”. Но в состязательном процессе подобные колкости считались нормой.

– Да, ваша честь.

Стандартное обращение не указывало, слава Богу, на принадлежность судьи к какому-либо полу. Адам тут же завел речь о результатах экспериментов, в ходе которых лабораторные крысы подвергались воздействию цианистого водорода. В представленных суду бумагах выводы исследователей не упоминались. Эксперименты имели место в Швеции примерно годом ранее. Биологи ставили своей целью доказать, что вдыхание ядовитого газа не вызывает моментальной гибели организма. Финансировал исследования некий европейский фонд защиты американцев, осужденных на смертную казнь.

Крысы не желали умирать и бились в мучительных конвульсиях. На пять – семь минут сердце и легкие зверька прекращали функционировать, а затем вновь пробуждались к жизни. Газ разрывал кровеносные сосуды, в том числе и в мозгу, что приводило к неконтролируемым сокращениям мышц. Грызуны визжали и истекали слюной.

Суть сводилась к тому, что вместо мгновенной смерти крысы подвергались форменному истязанию. Эксперименты были проведены с чисто научной обстоятельностью, на различных по массе и темпераменту зверьках. В среднем смерть наступала на десятой минуте.

Сообщая подробности, Адам успокоился. Судьи же не только внимательно слушали лекцию, тема ее, казалось, доставляла им явное наслаждение.

Всю эту ценную информацию Адам обнаружил в комментарии к делу недавно казненного в Северной Каролине преступника. Набранный мелким шрифтом, широкой публике комментарий был почти неизвестен.

– Так, позвольте задать один очень прямой вопрос, – фальцетом перебил его Робишоу. – Вы против казни вашего клиента в газовой камере, поскольку такая смерть представляется вам чрезмерно жестокой. Означает ли это, что вы выступаете за смертельную инъекцию?

– Нет, ваша честь. Я имел в виду совершенно иное. Я вообще против казни, вне зависимости от ее способов.

– Однако смертельная инъекция как способ наименее отвратительна?

– Все способы отвратительны. Смертельная инъекция – наименее жестокий. Нет никаких сомнений в том, что смерть в газовой камере чудовищна.

– Хуже смерти от взрыва? Взрыва динамита?

В зале повисла гнетущая тишина. Последнее слово Робишоу произнес едва ли не по слогам; Адам торопливо искал достойный ответ. Макнили бросил на коллегу неприязненный взгляд.