The Chamber. Камера - Джон Гришем

Взгляд Сэма упал на пышнотелую даму, сидевшую за перегородкой. Он потер кисти, сделал два шага и опустился на стул. Дама была ему незнакома. Закурив, Сэм принялся рассматривать женщину в упор.

Посетительница чуть подалась к оконцу.

– Мистер Кэйхолл, меня зовут доктор Стигэлл, – заметно нервничая, представилась она и протянула Сэму визитку. – Я психоаналитик департамента исполнения наказаний.

Сэм всмотрелся в карточку.

– Здесь обозначено ваше имя. Доктор Эн точка Стигэлл.

– Совершенно верно.

– Странное имя – Эн. Впервые вижу женщину, которую зовут Эн.

Официально-холодная улыбка исчезла с лица дамы, а спина ее судорожно выпрямилась.

– Эн – всего лишь инициал. На это существуют определенные причины.

– Что он означает?

– Не ваше дело.

– Нэнси? Нора? Нонна?

– При желании я указала бы это на карточке…

– Не уверен. Должно быть, там значилось бы что-то ужасное. Ник? Нэд? Не представляю себе человека, прячущегося за инициалом.

– Я не прячусь, мистер Кэйхолл.

– Зовите меня просто Эс, хорошо? У дамы вытянулось лицо.

– Я пришла помочь вам.

– Слишком поздно, Эн.

– Доктор Стигэлл, пожалуйста.

– В таком случае советник юстиции Кэйхолл, пожалуйста.

– Советник юстиции?

– Да, мэм. Законы я знаю получше, чем те олухи, которые обычно сидят на вашем месте.

Посетительница позволила себе снисходительно улыбнуться.

– Моя задача – предоставить вам всю возможную на данном этапе помощь. Вы не обязаны со мной сотрудничать, если не хотите.

– Глубоко признателен за разрешение.

– Просто дайте знать, если вам потребуются какие-либо лекарства.

– Как насчет стаканчика виски?

– Это средство вам противопоказано.

– Кем?

– Правилами внутреннего распорядка.

– А что входит в рецепт?

– Транквилизаторы, валиум, легкое снотворное.

– Для чего они?

– Они успокаивают нервную систему.

– С нервами у меня никаких проблем.

– Сон у вас нормальный?

Над ответом Кэйхолл размышлял не менее двух минут.

– Честно говоря, не совсем. Вчера, например, я поспал не более двенадцати часов. Обычно это часов пятнадцать-шестнадцать.

– Двенадцати?

– Да. Вы часто бываете на Скамье?

– Не очень.

– Так я и думал. Имей вы представление о том, чем мы здесь заняты, вы бы точно знали: средний заключенный проводит во сне около шестнадцати часов в день.

– Понятно. Что еще я могла бы узнать?

– О, множество полезных вещей. Вы бы знали, что Рэнди Дюпре медленно сходит с ума, но никого это не беспокоит. Почему бы вам не навестить его?

– В Парчмане содержатся пять тысяч человек, мистер Кэйхолл. Я…

– Тогда убирайтесь отсюда вон. Попробуйте ставить свои опыты на других. Я провел здесь девять с половиной лет и ни разу в глаза вас не видел. Теперь же, когда они вознамерились накачать меня газом, вдруг появляется эскулап с корзинкой пилюль: пожалуйста, успокойтесь, ложитесь и умирайте. Пожалуйста… Откуда такая забота? Вы служите штату Миссисипи, а штат оголтело гонит меня в могилу.

– Я выполняю свой долг, мистер Кэйхолл.

– От вашего долга поднимается трупный смрад, Ник. Подыщите себе работу поприличнее. Здесь вы лишь потому, что мне осталось всего тринадцать дней и власти хотят, чтобы я ушел из жизни с полным комфортом. Как специалист вы – заурядный неудачник, Нэд.

– Я не обязана выслушивать ваши оскорбления.

– Тогда уноси свою безразмерную задницу! Ступай и больше не греши, милая.

Подпрыгнув как ужаленная, дама схватила кожаный кейс.

– По необходимости – звоните. У вас моя карточка.

– Обязательно, Ник. Только не сиди день и ночь у телефона!

Подойдя к двери, Сэм гулко хлопнул по ней ладонью. Когда в проеме возник Пакер, он вышел в коридор. Не оглянувшись.

* * *

Адам уже складывал бумаги, готовясь отправиться в Парчман, но тут зазвонил телефон. По словам Дарлен, дело было срочным. Так и оказалось.

Абонент на дальнем конце провода представился клерком апелляционного суда в Новом Орлеане. Протест адвоката Кэйхолла по вопросу конституционности казни в газовой камере, сказал клерк, получен в понедельник и будет рассматриваться судебным триумвиратом, члены которого хотели бы заслушать мнения обеих сторон. Не сможет ли мистер Холл прибыть в Новый Орлеан завтра, в пятницу, к часу дня для участия в слушании?

Адам едва не выронил трубку. Завтра? Разумеется, после секундного колебания ответил он. Ровно в час, напомнил чиновник и пояснил: как правило, во второй половине дня судьи не заседают, однако, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, они согласились сделать исключение.

– Приходилось ли вам прежде, мистер Холл, выступать в апелляционном суде?

Это прозвучало как шутка. Ему, год назад получившему диплом?

– Нет.

– Чтобы упростить вашу задачу, направляю факсом копию стандартных правил процедуры слушания.

– Благодарю.

Присев на край стола, Адам попытался собраться с мыслями. Через пару минут Дарлен принесла ему листки факса.

– Свяжитесь, пожалуйста, с авиакомпанией и узнайте, какие на сегодня есть рейсы в Новый Орлеан.

– Хорошо, сэр.

Неужели его аргументация обратила на себя внимание суда? Хороший ли это знак или просто формальность? В короткой карьере адвоката ему пока лишь раз приходилось отстаивать перед судьей позицию своего клиента. Но тогда рядом был Эммит Уайкофф, да и судья тоже оказался знакомым. Происходило это в центре Чикаго, недалеко от офиса компании. Завтра же в чужом городе ему предстоит войти в совершенно незнакомый зал и иметь дело с людьми, которых он увидит впервые в жизни.

Позвонив в Чикаго, Адам сообщил новость Гарнеру Гудмэну. У того имелся богатый опыт общения с апелляционными судами. Слушая старшего партнера, Адам несколько успокоился. По мнению Гудмэна, новость была не плохой и не хорошей. Суд, естественно, рассмотрит протест, такое уже случалось. Подобные заявления приходят в него пачками.

– Ты справишься, – уверял Гарнер. – Только помни о выдержке, не напрягайся. Могу прилететь в Новый Орлеан, так, на всякий случай.

– Не стоит, сэр. Я сам.

– Держи меня в курсе.

Положив трубку, Адам еще раз внимательно прочитал правила слушания, перебрал подготовленные бумаги. Затем позвонил в Парчман: пусть Сэм не ждет его сегодня.

* * *

Когда за окнами стемнело, Адам усилием воли заставил себя сесть за руль и отправиться в особняк тетки. Записка по-прежнему лежала на кухонном столе.

Дверь в спальню Ли была чуть приоткрыта. Он негромко постучал.

– Ли! Ли, с тобой все в порядке? Послышался легкий шорох.

– Да, дорогой. Заходи.

Адам ступил в комнату, присел на краешек постели. Спальню освещал лишь падавший из коридора слабый свет. Приподнявшись, тетя откинулась на подушку.

– Мне уже лучше, – сказала она хрипловато. – Как ты?

– Я в порядке. Меня беспокоит твое здоровье.

– Не волнуйся. Чертов вирус!

Внезапно к его глазам подступили слезы. В спальне явственно ощущался запах перегара, то ли от водки, то ли от джина, а может, того и другого вместе. Лица тетки Адам видеть не мог, на фоне стены выделялся только ее неясный силуэт.

– Что у тебя за лекарства? – спросил он.

– Не знаю. Какие-то таблетки. Доктор сказал, что через несколько дней все пройдет. Мне уже лучше, честное слово.

Грипп в конце июля? Адам хотел уточнить, но сдержался.

– Есть ты в состоянии?

– Нет аппетита.

– Могу я чем-то помочь?

– Чем, дорогой? Как у тебя дела? Какой сегодня день?

– Четверг.

– Такое ощущение, что я торчу здесь уже неделю.

Вариантов было все два: либо подыграть тетке в надежде, что та одумается и забудет о выпивке, либо пойти на конфронтацию. В последнем случае неизбежно вспыхнет ссора. Как поступить?

– Врачу известно, что ты пьешь? – задержав дыхание, спросил он.

Повисла долгая пауза.

– Я не пью, – едва слышно выдохнула она.

– Оставь, Ли. Я нашел в ведре бутылку. Пиво испарилось. От тебя разит. Не пытайся меня дурачить. Ты опять в запое. Я хочу помочь.

Она собралась с силами, подтянула колени к подбородку. Адам терпеливо считал минуты. В спальне царила полная тишина.

– Как там папочка? – наконец с горечью выдавила Ли.

– Сегодня я его не видел.

– Не думаешь ли ты, что всем будет лучше, если он умрет?

– Нет. А ты?

Время, казалось, остановилось.

– Тебе его жаль, – задумчиво произнесла тетка.

– Жаль.

– Он чувствует раскаяние?

– Да.

– Как он выглядит?

– Немощным стариком с сальными седыми волосами, стянутыми на затылке в пучок, с козлиной бородкой. Морщины, серая кожа.

– Во что он одет?

– В красный спортивный костюм. В таких ходят все смертники.

Молчание.

– Тебе нетрудно испытывать жалость.

– Нет.

– Но видишь ли, Адам, я привыкла смотреть на Сэма иначе.