«На суше и на море». Выпуск 2 - Альманах

Мы доходили до самых вершин, обшаривали склоны, и моя ботаническая добыча была превосходна. Везде много нового, везде встречались интересные, совершенно своеобразные формы растений. Я собрал большой гербарий, составил карту.

Но боюсь, что Глебу Зор-кульджа принес не счастье, а разочарование. В первый день, встретив такой феномен, он, видимо, ждал, что и дальше каждый день будет приносить ему все новые, все более яркие и интересные открытия. Глеб проявил удивительную энергию, он собрал очень любопытные факты, но после того как увидел архара-великана, боюсь, что все казалось ему мизерным. Да и Зор-кульджа исчез, мы его больше не встречали.

Начала желтеть трава, ночные заморозки становились все более чувствительными, а однажды, когда я улегся спать без палатки, накрывшись поверх спального мешка полушубком, ночной снегопад навалил на полушубок слой снега в 20 сантиметров. Становилось холоднее, над далекими снежными вершинами часто можно было видеть голубовато-серое типично зимнее небо, повяли травы, и в широких памирских долинах стало еще просторнее для холодного жестокого ветра.

И вот в один из ясных дней наш караван опять шел по долине Чуралина. Опять качались вьюки, теперь их было гораздо больше, ведь мы собрали много материала. Опять позванивали кастрюльки, привязанные поверх вьюка, опять впереди бежал неугомонный Контрабандист.

Впереди ехал Глеб, он упорно о чем-то думал и не разговаривал.

— Видишь ли, — сказал он мне, когда мы уже подъезжала к Зор-Мазару, — я не знаю, принес или не принес мне счастье Зор-кульджа, но он может мне принести счастье, если я останусь здесь зимовать и проведу годовой цикл наблюдений над архарами и кииками, напишу хорошую работу и защищу ее как диссертацию. Как ты думаешь?

Я подумал, что это, конечно, верно. Но ему это было виднее.

На Зор-Мазаре жизнь била ключом, сюда стягивались отряды, бродившие все лето где-то далеко.

Подходили ботаники и ихтиологи, микробиологи и животноводы. Все они горели желанием рассказать о том, что с ними случилось, выслушать, что сделали другие, затем помыться, потом поесть и выпить, и только тогда ехать вниз с Памира, туда, где тепло, где шелестят листья деревьев, где не гнетет высота.

Глеб сразу пошел к начальнику и попросился остаться на зимовку. Ястребов пришел в восторг.

— Глеб, — говорил он, — это великолепно, вы соберете прекрасный материал, но нужна большая выдержка. Подумайте, выдержите ли вы восьмимесячный плен?

— Выдержу, — твердо сказал Глеб.

— Нужно только еще, чтобы Глеб Иванович провел наблюдение над домашними животными, — сказала Кускова.

— Совсем не нужно, — сказал начальник, — ему и своей работы будет выше головы.

На следующий день Глеб вышел на тракт, сел в первую попутную машину и уехал в Ташкент готовиться к зимовке, подбирать книги, оборудование, продукты.

Пока Глеба не было, Зор-Мазар жил напряженной жизнью. Приходили отряды, расформировывались, а иногда и формировались на последние осенние работы.

В один прекрасный день прикатила машина милиции. Милиционеры вертелись возле землянки, смеялись, что-то выспрашивали, но вопросы, которые они задавали, были какие-то странные. Вопросы в основном сводились к тому, где Васька и много ли у нас соли. Потом они уехали.

Буквально через час прибыл Васька. Я сразу полез в кузов, накрытый брезентом. Там, между ящиками с экспедиционным грузом, было навалено килограммов пятьсот каменной соли.

— Где ты взял соль, проклятый калымщик? — спросил я Ваську.

— Не твое дело.

— Где взял, говори, а то влипнешь, я, брат, кое-что знаю.

— Ну, на соляных разработках.

— Украл?

— Нет, по честному купил.

— Куда везешь?

— Да, знаешь, в Шугнан. Там соль не завезли, и я эту соль быстро сменяю на баранов.

— Ну так вот имей в виду, милиция что-то знает. Они уехали вперед, и если ты ее повезешь дальше, они тебя сцапают. Держу пари, они ждут тебя у моста через Чуралин.

— Ясно, — сказал Васька. Он посидел, подумал. — Ну я им сделаю.

И он сделал. На следующий день Васькина машина на полном ходу подлетела к Чуралинскому мосту и, не дойдя метров двести, остановилась. Из кабины не торопясь вылез Васька, раскинул на земле полушубок, принес кошелку с едой. Когда к нему вразвалку, не торопясь и чувствуя, что он в их руках, подошла милиция, возле него на чистом полотенце были разложены огурцы, яйца, колбаса, хлеб, лук.

— Здорово, Вася, — сказали двое дюжих милиционеров, подходя к нему, — куда путь держишь?

— Далеко, ребята, — сказал он.

— Что везешь? — осведомились они.

— Да так, всего по малости: продукты, приборы. Садись, ребята, закусим. Садитесь, только вот соли нет.

— Что? — спросили милиционеры. — Чего нет?

— Соли нет, забыл. Нет ли у вас соли?

— Откуда у нас соль?

— Ну, да ладно, — сказал Васька и побежал к шоферу другой машины, взял у него немного соли. — Садитесь, садитесь покушать, вот есть соль.

И он со смаком посолил разрезанный огурец, потер друг о друга обе его половинки, облупил крутое яйцо, опять со смаком посолил.

— Так не хотите, ребята? — спросил он еще раз милиционеров, стоявших возле него. Те помялись, помялись:

— Можно посмотреть? — спросил один из них, направляясь к машине.

— Да, пожалуйста, — не отрываясь от еды, сказал Васька.

В кузове машины, несмотря на самый тщательный обыск, милиция не нашла ни грамма соли. Милиционеры походили еще у моста, осмотрели еще одну-две машины, подъехавшие сюда, и разочарованные уехали назад.

Как только они скрылись из виду, Васька развернул машину назад. Проехав километра два обратно, он свернул с дороги и под самой скалой, раскидав камни, открыл свою спрятанную соль.

* * *

Уже повяла трава, подул холодный пронизывающий ветер и подолгу не таял замерзший на реке лед, когда Глеб вернулся из Ташкента, запася все необходимое.

К его крайнему удивлению и недовольству ему в качестве помощника оставили Веру. Мотивов было много. Во-первых, она оставалась добровольно, во-вторых, Кускова поручала ей кое-какие работы по использованию кормов в зимнее время.

А день за днем Зор-Мазар пустел, отряды один за другим расформировывались и уезжали. Люди садились в машины, махали руками, кричали, и машины скрывались за поворотом. С каждым днем становилось безлюдней. И вот в один из дней на Зор-Мазаре наступила тишина. Глеб и Вера остались только вдвоем.

Начиналась зима. Снег выпадал и в начале сентября, но таял не задерживаясь. В конце сентября он уже не таял на вершинах, а в первый октябрьский снегопад его граница спустилась еще ниже, и к концу октября северные склоны были белы почти до подножия.