Воспоминания - Степан Тимошенко

Кроме слушания докладов я участвовал в группах членов Конгресса, интересовавшихся старинными зданиями колледжей. Местные знатоки читали нам целые лекции по истории этих зданий. Были организованы также некоторые экскурсии. Ездили, например, на родину Шекспира. При переездах меня удивляло большое количество необработанных полей, заросших сорными травами. Это была не Германия, где каждый клочек земли возделан. Англия в те времена сельским хозяйством мало интересовалась, предпочитала ввозить съестные продукты из своих колоний.

По окончании Конгресса мы покинули Англию и через Антверпен и Брюссель направились в Германию. Остановились в Эссене. Я хотел осмотреть завод Круппа. Пушек там уже не делали, занимались мирными делами. Строили много локомотивов. В Исследовательском Институте велись интересные исследования сдвигов, происходящих в мягкой стали при начале пластической деформации.

Из Эссена отправились в Гёттинген. Прошло двадцать лет с тех пор, как я там жил. О том времени сохранилось самое светлое воспоминание. Явился я туда в 1905 году никому неизвестным начинающим преподавателем и тут сразу получил ценные указания — какие лекции следует прослушать, какие книги прочитать, за какую работу стоит приняться. До того времени я ни от кого таких указаний не получал и тратил немало времени на занятия, оказывавшимися позже ненужными.

Уже был август. В университете начались каникулы. Студенты и профессора уже разъехались. Город опустел. Но можно было погулять в знакомом мне чудном парке, побродить в соседних лесах, где в былое время делалось немало прогулок. В парке заметил нечто новое — группа молодых людей в полувоенной форме занималась военными упражнениями. Это начиналась деятельность партии «наци». Кто думал тогда, что это движение сыграет в жизни Германии, да и всей Европы, такую роль…

Вечером встретил Надая, бывшего ассистента профессора Прандтля. Он теперь заведывал лабораторией прикладной механики, в которой когда‑то работал и я. Прандтль теперь прикладной механикой не интересовался и затрачивал все свое время на аэродинамику. На следующий день Надай показывал мне свои работы в лаборатории. Он теперь занимался экспериментальными работами по пластичности и хотел проверить опытом некоторые теоретические заключения Прандтля. Из разговоров выяснилось, что Надай не удовлетворен своим положением в Гёттингене и хотел бы переселиться в Америку. Я пообещал ему переговорить с администрацией Вестингауза и по возвращении в Америку это сделал. Надай впоследствии был приглашен в Исследовательский Институт Компании, где и работал до выхода на пенсию. Там он сделал целый ряд работ и опубликовал известную книгу по пластичности.

Вспоминаю еще одну встречу. Оказалось, что в это лето работала в Гёттингене целая группа физиков и математиков, приехавших из Петербурга и Москвы. Среди них был мой давний знакомый по Институту Путей Сообщения Я. В. Успенский. Разговорились. Общее настроение интеллигенции в России, как видно, за последние годы значительно изменилось. В мое время всякий, кто только мог уехать из России, бежал, не задумываясь над тем, что он будет делать дальше. Сейчас настроение другое и группа молодых ученых, работающих в Гёттингене, никуда бежать не собиралась, а предполагала возвратиться домой к началу осеннего семестра. «НЭП», очевидно, внес некоторое успокоение. Условия жизни несколько улучшились, а главное появилась надежда, что большевизм постепенно себя изживет и жизнь устроится более нормально. Тогда никто еще не думал, что наступят времена Сталина и бежать уже будет невозможно.

Из Гёттингена отправился в Берлин, где большую часть времени провел на заводе Сименс-Шукерт, который имел какое‑то соглашение с фирмой Вестингауза, и я мог свободно знакомиться с любым отделом завода. Начал с Технического отдела, где вырабатывались правила для определения прочности различных частей машин. Чего‑либо нового там не нашел. Благодаря большой демократичности организации Вестингауза, у нас была более тесная связь инженера проектировщика с непосредственным исполнителем работы и новые научные сведения быстрее проникали в заводскую практику.

Исследовательский отдел берлинской Компании Шукерта не имел непосредственной связи с производством и служил главным образом для повышения престижа Компании, а не для улучшения ее технической практики. Объединения науки и техники, к которому стремились в Америке, тут не было.

Среди инженеров этого отдела встретил старого знакомого — сына петербургского пастора — Мазинга, которого знал еще студентом в Гёттингене. Теперь он был ученый металлограф и специально интересовался напряжениями, остающимися в металле после пластических деформаций. С ним можно было говорить по-русски и я многое от него узнал о положении науки в Германии. С ним я осмотрел Исследовательский Институт Сименс-Шукерта и некоторые другие лаборатории Берлина. Особенно интересна была лаборатория по металлам имени Императора Вильгельма (Кайзер Вильгельм Институт).

Тут я встретил молодого ученого Закса, который отличился на войне и заслужил высший орден за храбрость. Это ему не помогло во времена Гитлера. Он должен был, как еврей, покинуть Германию и переселиться в Америку. Закс был не только металлограф, но и инженер и, естественно, стремился ввести новые теории металлографии в дела механических испытаний строительных материалов. Его книги в этой области имели значительный интерес для инженеров, занимающихся техникой испытания материалов.

Из Берлина отправился в Дрезден. Дрезденский Политехникум быстро расширялся и я хотел посмотреть новую лабораторию по механическим испытаниям строительных материалов. Здесь встретил самый любезный прием. Мне показали не только существующие лаборатории, но познакомили также с планом их дальнейшего расширения. Позже я узнал, что в то время там был план о привлечении меня на кафедру сопротивления материалов Института, но мой переход в Мичиганский Университет покончил с этим. Также закончились разговоры о переходе в Берлинский Политехникум, о которых мне писал профессор Рейснер.

Из Дрездена отправились в Швейцарию на Конгресс прикладной механики. Первая остановка — Шафгаузен. Вечером полюбовались Рейнским водопадом, а на утро предстояло посещение завода Амслера, изготовлявшего машины для механических испытаний строительных материалов. Первый раз я посетил этот завод еще в 1904 году, когда шло оборудование механической лаборатории Петербургского Политехникума. Тогда еще был жив старик Амслер, изобретатель известного интегратора. Позже давал этой фирме заказы из Киева, из Загреба и даже из Питсбурга. Выполнение заказов было всегда безукоризненным. Теперь деятельность завода расширилась. Строили не только прессы, но также машины универсального характера, машины для испытания на усталость, на твердость и другие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});