Дерево красной птицы - Ли Тэмуль

спокойно и тихо. Пока он направлялся в хозяйские покои, ни одна прислужница не попалась ему на глаза: вероятно, они спали после очередной бессонной ночи.

– Господин! У меня для вас хорошие новости. – Инлоу искренне улыбнулась, а затем заварила чай и поднесла сладости. – Командир Ходжон встретится с вами сегодня вечером.

– Он одобрит нашу сделку? – радостно спросил Мунно. Это было лучшее известие за последние дни.

– Думаю, он не станет возражать. Я сказала, что вы цените деньги превыше всего и считаете Цветочный дом хорошим вложением. Поэтому вам нужно только убедительно изобразить жадного до денег и беспринципного торговца. Таким людям Ходжон доверяет охотнее всего.

Мунно слышал, что Инлоу стала хозяйкой Хвагвана при поддержке коменданта, но подробностей он не знал. И ему стала любопытна ее история.

– Как ты оказалась в Хвагване? – спросил он, отхлебнув травяной чай.

Инлоу некоторое время молчала, опустив взгляд.

– В тринадцать лет солдаты забрали меня вместе с другими девушками. Оторвали от семьи, пригрозили родителям, что убьют меня, если они будут противиться. Первое время я горько плакала и отказывалась подчиняться правилам Хвагвана. У меня был выбор: или наложить на себя руки, или приспособиться. Но когда у меня на глазах забили до смерти одну из девушек, которая отказывалась жить здесь, то выбор стал очевиден. Я хотела жить. Поэтому начала учиться музыке и танцам, и вскоре стала лучшей. Обо мне понеслась молва, и когурёские начальники специально приходили посмотреть на талантливую артистку. Бывшая хозяйка Хвагвана берегла меня, как большую ценность, видимо, желала продать подороже. И вскоре покупатель нашелся. – Инлоу невесело усмехнулась. – Им оказался недавно назначенный в крепость командир Ходжон.

Мунно молчал, не торопя ее.

– Долгое время я была его любовницей, но потом наскучила ему, и он переключился на более молоденьких. Но в память о нашей связи сделал меня хозяйкой Хвагвана и до сих пор присылает солдат на большие мероприятия, чтобы контролировать пьяных гостей и ограждать девушек от оскорблений и побоев. За это я ему благодарна.

– Ты что-то испытываешь к нему? – осторожно поинтересовался Мунно. Если у Инлоу остались какие-то чувства к Ходжону, это поставит под угрозу весь их замысел.

Она зло рассмеялась.

– Я ненавижу его, всегда ненавидела за то, что он сделал меня своей игрушкой. – Ее взгляд опалил Мунно. – И я мечтаю только о том, как собственноручно перережу ему горло.

– Обещаю, что предоставлю тебе такую возможность, – заверил ее Мунно. – Город будет наш, клянусь тебе, как твой будущий хан. Мы отомстим им за все, что они сделали, и ты снова сможешь вернуться к семье.

– Я верю вам. Вот только семьи у меня больше нет и возвращаться мне некуда. Да и кому я теперь нужна? Я останусь в Хвагване и буду делать все, чтобы хоть немного облегчить жизнь моих подопечных.

Был ли хоть один мохэсец доволен своей жизнью? Изувеченные души, разделенные семьи – вот каков итог когурёского правления.

Сердце Мунно сгорало в ненависти и ярости, требуя отмщения за народ.

Даон ждал его дома, задумчиво глядя в окно на центральную улицу города. Когда хлопнула дверь, он даже не обернулся, – видимо, мыслями был далеко отсюда.

– От Рудже не было вестей? – Мунно подошел сзади и положил руку ему на плечо.

Даон слегка вздрогнул.

– На днях он отправит еще одну партию солдат и будет ждать дальнейших распоряжений.

Сегодня Даон выглядел особенно тихим и задумчивым, и у Мунно возникло подозрение, что всегда спокойного и хладнокровного друга что-то беспокоит. Может быть, в их плане какие-то проблемы? После прибытия в Хогён Мунно все чаще видел Даона в подавленном состоянии и гадал, с чем это связано.

– Сколько еще нам нужно воинов? – со вздохом спросил Мунно.

– Не меньше трех сотен. В крепости около полутора тысяч когурёских солдат, и мы должны сформировать войско не меньше. – Даон устало опустился на стул и облокотился на деревянную столешницу.

– Тебя что-то тревожит? – Мунно сел рядом, отчетливо видя, что с другом творится что-то неладное.

Даон молчал, как будто решал, стоит открываться или нет.

– Расскажи, я пойму тебя. Ты ведь мне как брат, – подтолкнул его Мунно и ободряюще похлопал по спине.

– Так странно вновь оказаться в Когурё. Слышать вокруг родной язык, от которого отвык за столько лет.

Мунно настолько не ожидал это услышать, что ошарашенно уставился на друга, не зная, что сказать. Если Даон, оказавшись на родине, затосковал по прошлому, то это добавляло еще одну головную боль. Мунно безоговорочно верил ему, но в свете предстоящих событий такие настроения среди ближайших сторонников были крайне опасны.

– Боишься, что не сможешь направить меч на своих? – наконец, спросил он.

Даон поднял на него тяжелый взгляд и, немного помедлив, покачал головой.

– Они давно мне чужие.

– Если тяжело, можешь не участвовать в бою. Я пойму, – сказал Мунно, подумав, что лучше уж отстранить колеблющегося Даона от предстоящей битвы, чем потом разочароваться в лучшем друге. Он мог потерять кого угодно, но только не Даона. Его предательство он просто не переживет.

– Я никогда тебя не предам, – категорично заявил Даон. – Ты спросил, и я ответил. Лучше откровенно поделиться тем, что лежит на сердце, чем вбить клин сомнений между нами в будущем.

Только сейчас Мунно заметил их схожесть с Кымлан. Ощущалось что-то общее в исходившей от обоих мрачной силе и непоколебимости. Бескомпромиссности и жесткости. И безоговорочной верности, возможно, выкованной в них этой страной с самого рождения. Они оба были не способны на гибкость и дипломатию и предпочитали действовать напролом, чем искать обходные пути.

Поглощенный делами и своими собственными переживаниями, Мунно ни разу не подумал о чувствах Даона. Больше всего на свете он не желал, чтобы между ним и другом пролегла пропасть.

– Если ты не уверен, что… – начал было Мунно, но Даон решительно перебил его:

– Я буду сражаться. Однажды поклявшись в верности тебе и мохэ, я никогда не нарушу обещание.

– Я верю тебе. – Мунно натянуто улыбнулся и потрепал его по плечу. Если он будет сомневаться в самом верном человеке, то у него нет будущего.

Хотя слова Даона прозвучали как приговор самому себе, Мунно понимал, что тот не предаст его, даже если его душа будет истекать кровью. Чувства Даона были понятны. Сам Мунно не раз балансировал между сердцем и долгом, особенно когда спасал Кымлан в ущерб себе. Но в итоге всегда ставил интересы племени превыше всего.

Вечером Мунно ждал коменданта крепости в Хвагване. Он нервничал, не зная, как пройдет встреча, и всеми силами пытался скрыть волнение. Ходил из угла