Князь Лавин - Ольга Погодина

Илуге хотелось приказать всыпать плетей обоим, – до того оба довели его своей многословностью, своей велеречивостью, бесконечными доказательствами своей правоты и бессовестным очернением друг друга. Как кто-то из них вообще надеяться на то, что они после такого породнятся, было для Илуге совершенно непонятно. Наконец, Ли Чи предложил ему решение: с купца помоложе взыскать половину от суммы приданого, и помолвку считать расторгнутой. Илуге, с трудом сдерживаясь, согласился с ним. Купцы, оба разочарованные, удалились, горестно стеная.

– Много еще?, – как можно безразличнее спросил он, кося глазами в сторону свитка, который один из чиновников с непонятным званием " хранитель печати" держал в руках: Илуге уже понял, что странные, похожие на птички значки на куаньлинских свитках могут означать самые разные вещи. Надо будет поскорее обучиться этому диковинному способу передавать то, что не может удержать память, передавая на дальние расстояния…

– Вы утомились, мой господин? – засуетился тот, – Если так, мы можем прервать прием немедленно, зачем же утомляться? И вправду уже пора как следует отдохнуть…

Его глаза стали масляными, и он хитровато и угодливо улыбнулся Илуге.

" Сиятельство" вздохнул.

– Вызывайте следующего, – велел он. Нет уж, лучше разбирать тяжбы, чем " отдыхать" в компании разряженных церемонных куаньлинских кукол или сидеть в своей комнате на третьем этаже дворца, не зная, чем еще себя занять. Жизнь в городе – это тоже клетка, только побольше: взгляд все время во что-то упирается, даже ветер – и тот все время приносит одну только вонь, вызванную человеческим скопищем. Как люди могут жить все время в этой вони и тесноте?

Следующим вошел старик и женщина с закрытым лицом. Едва увидев его, Илуге подобрался. Старик был одет во что-то неопределенное и невзрачное, но его глаза… в его манере смотреть было что-то…ургашское.

Лицо женщины было скрыто, но Илуге отметил, как она на входе пожала руку старику, словно одобряя или привлекая к чему-то внимание. Ее походка тоже не была искусственно-жеманной, как их странная мода предписывает ходить куаньлинкам, – она шла по залу обычной походкой уверенной в себе женщины.

Ли Чи, видно, тоже заметил в гостях что-то странное, так как немедленно подал знак стражникам, которые бодро подскочили к вошедшим и первым делом сорвали с лица женщины закрывавший его платок.

Илуге вскочил со своего кресла.

– Дошли слухи, что ты хорошо судишь, угэрчи Илуге, – весело прищурясь, сказала Элира, – Вот, решили посмотреть, – а может, и впрямь в Гхор судят лучше нашего?

Слова были шутливым, радость – неподдельной, но слова…слова были с каким-то подтекстом. А, ладно, потом разбираться будем.

Илуге сделал стражникам весьма выразительный жест убираться, обернулся к Ли Чи.

– На сегодня все. Я встретил…давних друзей и приму их у себя. Пришлите моего повара.

Коротко поклонившись, Ли Чи удалился, однако в его глазах Илуге уловил оттенок неприязни и подозрения. Здесь, на границах, взаимное неприятие куаньлинов и ургашей ощущалось довольно сильно. За ним, шелестя подами длинных цветастых одежд, потянулись остальные чиновники.

Избавившись от них, Илуге, наконец, позволил себе улыбнуться. Оглядел Элиру с головы до ног. Жрица была одета во что-то столь же невзрачное и потрепанное, но он бы ни за что не перепутал ее с крестьянкой. Так же, как и свою мать. И зачем им понадобился такой нелепый маскарад?

– Я рад тебя видеть, – искренне сказал он, – Может быть, мои желания тоже сбываются, как у моей матери? По крайней мере, я много раз винил себя в твоей гибели и желал когда-нибудь увидеть тебя снова!

Элира улыбнулась, явно польщенная, однако старик застыл на месте, взгляд его сделался совершенно пронзительным. Он хотел что-то сказать, но затем с видимым усилием сдержал себя.

Илуге, как радушный хозяин, повел их к себе. Он никак не мог запомнить расположение комнат в этом муравейнике, и по дороге спутал, приветливо раскрыв дверь к каким-то купающимся женщинам. После чего, донельзя смущенный, он довел их, наконец, до дверей своих покоев и усадил по степному обычаю в круг на огромном цветном ковре. В серых глазах Элиры читался еле заметный восторг по поводу досадного происшествия, что несколько мешало ему начать разговор.

– Так, значит, мальчик вырос? – выгнув бровь, насмешливо спросила она, – Я слышала, ты теперь угэрчи.

– Таков выбор Тэнгэрин Утха, – Илуге пожал плечами, и перевел взгляд на старика, – Ты познакомишь меня со своим спутником?

– Не тревожься, – Элира разгадала промелькнувшую в его голосе нотку беспокойства, – Позволь познакомить тебя с Дорджем Рангом, настоятелем ургашской школы Уззр. И моим спасителем.

Значит, это тот человек, что спас Элиру тогда на площади. Тогда, когда Илуге не сумел о ней позаботиться, потерял в суматохе, занятый лишь тем, чтобы спасти жизнь своей матери. Он у Элиры в долгу. Оба это знали.

Старый монах вызывал у него чувство, схожее с тем, что он ощущал при взгляде на Заарин Боо еще до того, как узнал, кем ему приходится. Любопытство и уважение, смешанное с опаской. Зелено-коричневые узкие глаза, кажется, прожигают насквозь, холодно ворочают в голове самые сокровенные мысли… Илуге резко одернул себя: этот и вправду может все это, – в конце концов, мать говорила, что она обладает не слишком выдающимися способностями!

Старик благостно кивнул.

– Так вот ты каков, мальчик Ицхаль, – по манере говорить можно было бы предположить, что ургашская княжна для него, – любимая, хоть и капризная, внучка. Илуге против воли почувствовал, как подбирается.

– Мой отец, Заарин Боо, которого я недавно обрел, является самым сильным шаманом во всей Великой Степи, – сказал он, – Так что я не только " мальчик" моей матери.

Глупо, конечно, и по-мальчишески. Недостойно угэрчи. Но что-то в этом старике раздражало его.

– Она нашла его? – воскликнула Элира, оставив без внимания его выпад, – Это же просто чудо! Они здесь?

– Они оба, мои родители (теперь ему очень нравилось говорить это), должны скоро прибыть сюда. Они послали вестника, что уже в пути, восемь дней назад. Я ждал их еще вчера.

– Как вовремя! – снова воскликнула Элира, но на этот раз без прежней воодушевленности, косясь на старика.

– Вовремя для чего? Уж не затем ли вы здесь, чтобы втянуть мою мать в очередные ургашские распри? – нахмурившись, спросил Илуге. Сидеть тут и болтать о том о сем с этим опасным стариком… Он был не уверен, что хочет этого. Можно было бы подождать до приезда Ицхаль, но… пусть будет как будет

– Ты проницателен…угэрчи Илуге, – сказал старик, – Но – нет.

Потом усмехнулся, – понимающе и слегка нахально:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});