Время снимать маски - Татьяна Панина

переплыл Колорадо.

– Не верьте ни единому слову этого тирана! Он выгораживает себя! – бушевал народ. – Мы требуем справедливости! Повесить его!

– Повесить! – подхватили другие.

Двое мужчин подхватили Прайса и поволокли к дверям. Третий уже нашел веревку.

– Вздернуть убийцу! Повесить лжеца!

Шериф, как мог, упирался ногами, но когда его почти подтащили к выходу, силы покинули его и он повис на руках без сопротивления.

– Остановитесь! – прозвучал холодный голос губернатора, и толпа поутихла. – Это правда, – произнес он, вставая. – Все правда.

Его белое лицо было похоже на камень. Губернатор сглотнул ком в горле и заставил себя говорить:

– Я надеялся, что похоронил эту тайну навсегда… Проклятое письмо, написанное на эмоциях, оказалось неверно понятым.

Губернатор посмотрел на Шутера, поднявшего в изумлении голову, на Купера, сильнее сжавшего плечо друга. Потом перевел взгляд на шерифа. Все ждали продолжения. Однако губернатор смог выдавить лишь два слова:

– Время… Пришло…

Неожиданно он вырвал у ближайшего человека револьвер и приставил к своему виску. Щелчок – не заряжено. Еще щелчок – пусто. Кто-то выдернул из его рук бесполезную железку и отбросил в сторону. Губернатор упал на колени и тут же завалился на бок.

– Что с ним?

Сандерс склонился над стариком.

– Скорее дайте мою сумку! – засуетился врач. – Важна каждая минута!

Глава 55. Откровения

Стрелок неподвижно сидел на стуле и смотрел в пустоту, а вокруг него безумным вихрем проносились люди. Если бы он обернулся, то увидел бы, как за спиной безмолвно стоит Купер. Сумасшедший рой человеческих фигур обступил их со всех сторон. Кто-то все еще взывал к справедливости, кто-то сыпал проклятиями, кто-то позволял себе смеяться. Густой шевелящийся туман, выплевывающий из себя клочки разговоров и гневных возгласов, беспрерывно двигался, потом начал редеть и, когда квадраты солнца переместились с опустевших столов на стену, наконец совсем растворился. Таверна опустела.

Шутер осознал это лишь спустя несколько минут, просидев их в полнейшей тишине. Именно тишина привела его в чувство. Он медленно поднялся и по привычке коснулся кобуры. Оружия не было. Только тогда он заметил Купера и свой револьвер в его руках. Стрелок потянулся к нему.

– Не делай глупостей, – произнес тот и, чуть подумав, все-таки отдал ему оружие.

Шутер проверил барабан, опустил револьвер в кобуру, огляделся в поисках шляпы, нашел ее на крючке у выхода. Все его движения сопровождались пристальным взглядом Купера.

– Генри!

Оклик задержал стрелка на пороге, но всего на секунду. Купер вышел из таверны вслед за ним.

– Куда ты теперь?

Отвязав коня и неспешно проверив ремни, Шутер запрыгнул в седло и только потом посмотрел на друга.

– Домой.

Легким наклоном он послал коня вперед, и животное послушно направилось на север, в сторону ранчо.

– Такие новости кого угодно с ума сведут, – услышал рядом Купер, когда стрелок уже проезжал мимо церкви. Это был бармен, который не решился помешать отъезду и только сейчас вышел на веранду. – Ему бы проспаться хорошенько. Только вот пушку ты ему зря отдал. Поедешь за ним?

– Нет.

– Тогда скажу Молли, чтобы шла на ранчо. Ее он послушает.

Купер покачал головой.

– Не там его дом, приятель, – проговорил он и, поймав молчаливый вопрос собеседника, добавил: – Его дом – Оуксвилл.

***

В раскрытое настежь окно влетела муха и с тихим жужжанием закружила под потолком. Доктор Сандерс отвлекся от газеты и глянул на часы.

– Уже поздно.

– А жар по-прежнему не спадает. Что же делать, доктор? – обеспокоенно спросила Кэтлин, прикасаясь к разгоряченной коже губернатора.

– Ждать. Он только с виду стар и разбит, организм у него крепкий, может даже покрепче моего.

Она с сомнением покачала головой и потрогала компресс. Ткань совсем высохла. Смочив ее чистой водой, Кэтлин бережно протерла старику лоб и лицо. Ресницы дернулись.

– Кажется, он приходит в себя.

Сандерс подошел к постели. Веки больного чуть приоткрылись, но через несколько секунд сомкнулись вновь.

– Вот вы и с нами, сэр, – пробормотал доктор, проверив пульс. Над головами нагло пролетела муха и села на воротник губернатора. – Вот ведь зараза! Закройте-ка окно, пока не налетели другие.

Не успела Кэтлин подняться на ноги, как раздался скрип оконной рамы и щелчок задвижки. Они обернулись. За их спинами стоял Фитчер. Неторопливый стук каблуков отчетливо звучал в тишине комнаты, когда офицер подходил к постели. Приблизившись, он остановился у ног губернатора.

– Ему нужен покой, – предупредил Сандерс. – В его возрасте опасны сильные переживания.

От холодного компресса, который наложила Кэтлин, струйка воды потекла по виску и шее Клиффорда. Брови дернулись. Старик поднял тяжелые веки, и взгляд его сразу упал на лицо Фитчера.

– Это вы!.. – прошептал в страхе губернатор. – Вы явились, чтобы вынести мне приговор…

– У меня нет таких полномочий, сэр.

– Значит… Вы хотите увидеть мою смерть… Достаньте свое оружие, офицер, и сделайте то, за чем пришли.

– Я пришел не для этого.

– Тогда для чего же? – дрогнувшим голосом спросил Томас Клиффорд.

– Для чего приходят к больному? Разве не для того, чтобы справиться о его состоянии?

– Какой толк в вашей заботе?.. – Он поднял ослабевшую руку и попытался убрать компресс, но доктор остановил его. – Мое время вышло. Я покойник… Не вы, так я сам это сделаю. Клянусь перед Богом, к которому мне, увы, не попасть.

Сандерс с укором посмотрел на Фитчера.

– Думаю, вам лучше уйти, уважаемый.

Но тот не сдвинулся с места и все так же вглядывался в лицо губернатора.

– Да, вы правы, к Богу вам не попасть, но лишь потому, что ваше место здесь, – произнес офицер. – Прошлое не исправить, от него не избавиться, однако можно изменить будущее.

– Смейтесь, офицер. Мне уже все равно.

Кэтлин поймала трясущуюся руку Клиффорда и, положив на постель, накрыла его ладонь своей. С волнением она подняла голову, чтобы в свою очередь попросить Фитчера уйти. Ожидая встретить холодные глаза, она была удивлена тем, насколько ярко вырисовывалось сопереживание на лице офицера. Взгляд его был открыт и горяч, словно жар больного странным образом перекинулся и на него. Одной рукой Фитчер опирался на изножье кровати, другую прижимал к груди.

– Двадцать лет, – продолжил офицер. – Достаточно времени, чтобы искупить грехи. Не цепляйтесь за прошлое. Вас знают, как хорошего человека. Вы нужны людям.

– Хороший человек, – чуть не со стоном прошептал губернатор. – Да они ненавидят меня, а тем более… Тем более тот, кого я считал своим сыном… Конечно, вы не убьете меня сейчас. Будет правильнее, если это сделает Генри.

– Он этого не сделает, – возразил Фитчер. – Неужели за двадцать лет вы не изучили философию его семьи? Вы знали