Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

разбудил спящие закладки.

И потекшая крыша стала трещать.

Что-то мне уже не по себе.

Нормальный человек такого не выдержит. В здравом уме.

– Беда в том, что он помнил. Что делал. Какие документы подписывал. Он… поднялся, если не на самый верх, то совсем близко. И да, это было нужно. Во всяком случае, он пытается верить, что было нужно. – Потому что если нет, то только и остается, что пуля в голову. – Но его все одно раскрыли. Когда… блоки слетели, он просто не выдержал. – Девочка подняла морду с пола и, глянув на меня, вздохнула тяжко и совершенно по-человечески. – В подробности он не вдавался, сама понимаешь. И гриф стоит… и будет стоять.

Я киваю.

Понятно.

Победа должна остаться чистой. Без всего этого вот дерьма.

– Он визировал списки на зачистку. В сорок четвертом немцы отступали. Но именно что отступали, неспешно. Они… – Софья слегка поморщилась. – Все лаборатории должны были быть уничтожены. Как и наработки. И материал. А он подменял одни приказы другими. Немцы же весьма аккуратны. И если приказано оставить и уйти, они так и делали.

Многим это спасло жизнь.

Но хватит ли, чтобы искупить вину? Даже притом, что он ведь не сам, что он просто выполнял работу, которую ему поручили.

Обе стороны поручили.

Я покачала головой. Странно, что Сапожник до сих пор вообще жив.

– Его раскрыли. Он чувствовал, что к тому идет, вот и рискнул… куда-то там пробрался. Переправил документы… материалы… точно опять же… – Секретная, чтоб вас всех, информация. – Собирался убить себя. Но не повезло. Не успел. Его взяли.

И вправду не повезло.

Или наоборот?

– Его допрашивали. А потом стало очевидно, что счет пошел даже не на недели – на дни. И император покончил жизнь самоубийством. Но остался наследник. И те, кто надеялся задержаться у власти. Они и заговорили о мире.

Там, среди наших, ходили упорные слухи, что это гребаное императорское величество не само ушло. Что… просто всем стало очевидно, к чему все идет.

Вот и решили люди поторопить.

Ну и заодно создать возможность для переговоров. Кажется, это так называется. Сколько во всем этом правды? Лучше и не знать.

– Он стал предметом торга. Все-таки его отец – важное лицо в свите его императорского величества. Впрочем, Лешка не один такой был. Всех собрали, кто что-то да значил. Но ему крепко досталось. Его убивали, раз за разом, а потом вытягивали, откачивали и снова. Поэтому он и запутался. Потерялся.

– А ты его нашла.

– Или он меня.

Тут я вспомнила, что рассказывал Бекшеев.

– Софья, ты случайно… – И как о таком спрашивать? Да и глупо. Софья из дому почти не выходит, а Сапожник к нам, конечно, заглядывает иногда, но держатся они совсем не так, как любовники.

И Софья рассмеялась.

– Нет, – сказала она. – Мне он… У меня братья были. Такие вредные.

Сказала и замолчала.

Были.

– У меня тоже. И сестры.

Почему-то, несмотря на нашу дружбу, мы никогда не говорили о прошлом. О нарядах вот бывало. О глупостях, которые порой в газетах пишут, о… погоде, урожае или о том, что снова рыбой воняет сильнее обычного. Но не о прошлом.

– Он мне почти как… брат. Наверное. – Она обняла себя. – Но карты молчат. И… ты только не спеши, ладно?

– Не буду.

– И не стреляй. Он… он скорее даст себя убить. Он и сам бы, но он дал мне слово. И сдержит, потому что принципиальный. А вот подставиться – милое дело. С радостью. Был бы случай удобный.

Дурак.

И… мы все не лучше.

– Обещаю, – тихо сказала я.

– А еще, если встретишь, скажи, что я не соврала тогда. И сейчас не буду. Я сделала расклад. И карты показали перемены к лучшему. Какое-то событие. Очень важное. И светлое. А еще испытание. И если он вздумает его провалить, я и на том свете найду.

Девочка приподнялась и ткнула мордой в Софьины колени.

– Знаешь, – я прикинула, – я ее тут пока оставлю.

Что неразумно.

И Бекшееву обещала, что вдвоем пойдем. Но…

– Нет, – Софья покачала головой. – Я… хочу кое-что попробовать.

– Опасное?

– Возможно. – Она провела пальцем по колоде. – Но если получится… все-таки должен же быть толк от провидицы?

Да.

Наверное.

Или нет?

На стол легла карта. И… я узнала ее. Девушку, что лежала на берегу, а сквозь нее прорастали стебли роз.

Опять Покойник.

Будто нам мало.

Глава 32. Десятка жезлов

«Чтобы продлить срок службы шерстяного носка, который часто рвется в валенках, необходимо к нижней его части пришить капроновый подследник или же нижнюю часть капронового чулка».

«Советы по домоводству»

Снаружи зарядил дождь. И небо потемнело. И на бортах заляпанного грязью грузовика появились мелкие крапины, будто шрапнелью побило. Красная глина, смешанная с землей, таяла под этой моросью, оползая под брюхо, где и растекалась по камням.

Я накинула капюшон.

Куртка запасная, купленная в незапамятные времена, но все как-то случая не было надеть. И вот появился. Пахнет от нее шкафом и лавандой, которой Клара перекладывает белье от моли. И все же пылью.

Я чихнула.

Идти недалеко.

Вот свернуть на Малую Рыбацкую и до самого конца, туда, где жались друг к другу неказистые сизые домишки. И можно было спорить, что Ник-Ник снял самый затрапезный.

– Эй, – у забора я сбросила капюшон, – есть кто дома?

Стоило бы в участок заглянуть. Может, там он?

На голос мой где-то вдалеке откликнулась мелкая собачонка. Истошный лай ее подхватили другие, но смолкли, стоило Девочке подать голос.

– Умница. – Я погладила ее.

И что дальше?

Стоять? Или заглянуть? Без приглашения нехорошо, но обстоятельства… А что спросить? Ник-Ник, не ты ли заманиваешь на остров женщин? Чтобы… что? Убить? Но ни одного трупа не нашли. Да и… Да, кровь я нашла. Женскую. И та капля на Мишкиной одежде, тоже кровь и женская.

Но что с того?

А если прав Одинцов? Если те самые пропавшие женщины существовали лишь в воображении Бекшеева?

Но Мишка-то был.

И камни.

Камни, которые он продавал Барскому, а тот в свою очередь кому-то еще? И мог ли этот неизвестный мне «кто-то» решить, что вполне и без Барского справится?

И без Мишки.

Логично?

Не совсем. Зачем тогда убивать? Придушить. Спустить вниз, раз уж там лаз имелся. А уже в тиши и спокойствии выспросить, как оно на самом деле.

Мишка долго не продержался бы.

При вдумчивом допросе долго никто не держится.

Я решительно толкнула калитку. Женщины… Найдем трупы,