Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

ее романе?

– Да какой там роман! – отмахнулся Сомов. – Присаживайтесь. Софьюшка… она поздний ребенок. Последний… мы уж и не чаяли, еще война началась… и пусть у нас тут тихо относительно, но все одно тревожно. А она вот… В газетах пишут про голод, про… Боялись крепко. За нее. И баловали, да… баловали… Старшенький мой воевать ушел. И не вернулся. – Он с сомнением посмотрел на фляжку, но убрал-таки в верхний ящик стола, запихнул под бумаги. – Старшие дочки замужем… одна вдовая, но возвращаться не желает. Вроде как у нее там то ли школа, то ли кто-то в школе этой. А Софьюшка вот нам радость. Отрада. Была… Баловали мы ее, сами виноваты. Избаловали. Ну да не в том дело. Мишка… парень он неплохой. Да и Яжинский мужик крепкий, но там бы Софья не прижилась. Это не говоря уже о том, что рано ей. Раньше-то, может, и нормально было в пятнадцать лет замуж, а теперь-то чего? Я надеялся отправить подальше. Учиться. Чтобы выучилась и там уж, глядишь, встретила бы кого по душе. Чтоб постарше. Серьезней. Тут у нее любовь. А какая это любовь? Сегодня есть, а завтра…

– Как вы узнали?

– Случайно… видели их там, в порту. Мой знакомец… один. – Сомов чуть промокнул лоб платком. Знакомец явно был не из числа тех, знакомством с кем можно было бы гордиться. – И шепнул, что Софьюшка… гуляет. И ладно бы по городу, по людным местам, но в порту? Чего ей там делать? Я сказал Настасье. Вы не думайте, она хорошая женщина, но за дочку боится очень.

Бекшеев кивнул.

Он не обижался.

– Она и понаблюдала немного. И увидела, как Софьюшка на свидание сбегает. Таились… он ее за город вывозил. Гулять, стало быть. И на пляж. И… – Сомов махнул рукой. – Нет, ничего такого… но слухи того и гляди пошли бы. Мы тогда-то и решили ее отослать, пока у них дальше поцелуев все не зашло. Оно-то, конечно, времена ныне иные, и невесту в порченности никто обвинять не станет, но… от одной глупости до другой недалече. Да… – Сомов втиснулся в кресло. – Она в Петербург давно хотела. А тут услышала и прямо скандал устроила, что не желает ехать. Мы ее то так, то этак… уговорили бы. Надеялись уговорить… Кто ж знал, что они бежать… Куда бы прибежали? Сколько у мальчишки было-то?

– Семьдесят рублей.

– Ага… это Софье на один наряд. Да и характер у нее… это все… не ужились бы. И он, и она к другому приучены. С детства. Софья привыкла, что ее балуют, что все-то ей можно… Дурно, конечно, но что уж тут теперь. А Михаил привык, что женщины наравне с мужчинами работают. И дом ведут. Хозяйство… Через неделю вернулась бы. Да… Убивать? Вы ж не думаете, что я и вправду нанял кого? Нет… если и нанимать, то чтоб посадили его на недельку, заперли где. Или вон Яжинскому заплатить. Выдумать какое задание, чтоб подальше… А то и вправду рассказать, как оно есть. Он небось Софье моей в невестках тоже не радый будет.

И это имело смысл.

Убийство – это всегда большие проблемы.

– Так что не при чем я. И молчал потому, чтоб… она ж дите, дурочка. Но выползет эта история, слухи пойдут… оно мне надо?

– Не надо, – согласился Бекшеев. – А про камни что скажете?

– Что тут скажешь, – Сомов вытащил-таки флягу, – про камни я впервые слышу. Здоровьем клянусь, всеми его остатками. Мой дед этим городком управлять поставлен был еще его императорским величеством… Он и ведал порядком, но в дела выработки не лез. Там свои люди имелись. Они-то и следили, и чтоб разработка велась, и чтоб камни не воровали. Знаю лишь, что добывалось много всего. А после обвал случился в одной из штолен. Разбирательство было. Ее вроде как крепили, если по отчетам, а шахтеры утверждали, что нет… вот… Потом комиссия прибыла. И прочие шахты велено было дополнительно укреплять. Что-то тут с породой не то. Уж извините, я в том не специалист. Выработка стала обходиться дороже. А камней с каждым годом все меньше. Вызвали комиссию…

Ничего нового.

Но… Мишка ведь откуда-то да добыл камни.

– Там дело даже не в том, что жила иссякла. Она совсем вглубь ушла. Вниз. И разработка ее, ежели вести, стала просто невыгодной. Техника требовалась особая. Там что-то опять же с особенностями породы связано. Альбит – он навроде как в глинах живет или в пористых камнях, главное, что хрупких донельзя. Оттого и обрушения частенько случаются. Ну и как оно нерентабельно стало, шахты и закрыли. Знаю, что после еще долго охотнички лазали. Первое время и случалось находить чего, то тут, то там. А вот как все повыгребли, так оно и утихло. Так что…

– Но сугубо в теории: мог Михаил найти жилу?

– Не знаю. – Сомов покачал головой. – Вот клянусь, ничего не понимаю в этих делах! Совершенно. Но… у меня от деда карты остались. Шахт и все такое. И отчеты той комиссии… всех комиссий. Он вроде как при них числился тоже. Если хотите, принесу.

Бекшеев хотел. И даже очень.

Глава 31. Отшельник

«Настоящим триумфом можно назвать создание российскими учеными сыворотки и профилактической вакцины против такого опасного заболевания, как дифтерия. В результате применения их удалось добиться значительного снижения уровня…»

«Медицинский вестник»

Дом меня встретил запахом кофе и булочек.

Софья раскладывала карты. Медленно, сосредоточенно. И главное, я в который раз подумала, что это все до боли странно. Она ведь почти не видит, но как-то умудряется не только раскладывать и расклады читать, но и рисовать эти гребаные карты. Причем рисунки получаются на диво точными.

Как?

– Доброго утра, – сказала она. – От тебя дымом воняет. И не только.

– И тебе доброго утра.

Кивок.

Пальцы скользят по картам, с одной на другую. Вот какие-то монетки, но это не монетки – пентакли, но сколько их, не разглядеть, а это важно.

Дева в белых одеждах, и снова символ в ее руках сокрыт.

Еще пара мужчин, застывших друг напротив друга. Соперники? Не знаю, есть ли в колоде такая карта, но выглядят именно соперниками.

– И что нового? – Я раздумывала, что сперва: выпить кофе и позавтракать или все же умыться.

Есть хотелось.

Тоже непривычно. Мне снова хотелось есть.

– Кстати, знакомься, – я хлопнула по ноге, и тварь скользнула, к ноге этой прижавшись, – это… это…

Проклятье.

Имя.

– Девочка. – Софья сгребла все карты в колоду. – Какая она красивая…