Крестики и нолики - Мэлори Блэкмен

голове у тебя не совсем пусто! – рявкнула она.

Услышав это, Минни выскочила вон – скатертью дорожка. Я повернулась к маме, хотела улыбнуться, но выражение ее лица было не лучше, чем у Минни.

– Вот почему я всегда предупреждала, что тебе надо держаться подальше от этого мальчишки и от всей его семьи, – сказала мне мама. – Теперь наше имя будут трепать в суде, изваляют в грязи, газеты будут в восторге. Твоему отцу такое вряд ли понравится.

– Вообще-то я не виновата, – попыталась я защититься.

– А кто тогда виноват? – Мама подняла бровь. – Сеффи, пора тебе усвоить, что с кем поведешься, от того и наберешься.

И она вышла, а мне только и оставалось, что проводить ее взглядом.

Глава 68

• Каллум

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

Я поглядел на «Книгу Добра» под своей ладонью. Переплет холодил пальцы, даже морозил. Правду… Какую версию правды сочтет приемлемой этот суд?

– Клянусь, – ответил я.

Говорил я тихо, но голос разнесся по всему залу. Похоже, мой микрофон включили на полную мощность. Не хотели упустить ни единого слова. А я предпочел бы ни единого слова не говорить, потому что боялся, что один случайный слог может погубить моего отца. Я огляделся. Судья сидел за столом на возвышении. А свидетельская трибуна, где я стоял, располагалась рядом с возвышением для судьи, и оттуда нам обоим было видно весь остальной суд. Прокурор – звали его Шон Пингьюл, королевский адвокат, – человек с тяжелым лицом, сидел и буравил меня взглядом. Келани Адамс смотрела прямо перед собой и даже не мигала. Вид у нее был такой, словно она погрузилась в свои мысли. В свои, прошу отметить. Точно не в мои.

– Можете сесть, – сказал мне судья Андерсон.

– Нет. – Подумав, я добавил: – Спасибо. Я лучше постою.

Судья отвернулся, еле заметно дернув плечом.

Шон Пингьюл поднялся. Я задержал дыхание.

– Сообщите ваше полное имя для протокола, пожа-луйста.

Здесь вроде никакого подвоха. Или все-таки есть? Подумай. Отвечай покороче, Каллум.

– Каллум Райан Макгрегор.

– Вы принадлежите к Освободительному Ополчению?

Келани Адамс вскочила:

– Протестую, ваша честь. Каллум Макгрегор – не подсудимый.

– Это определяет степень доверия к показаниям свидетеля, ваша честь, – возразил Пингьюл.

– Допускаю, – ответил судья.

– Вы принадлежите к Освободительному Ополчению? – повторил Пингьюл свой вопрос.

– Нет, не принадлежу, – ответил я, не дожидаясь, когда он договорит последнее слово.

– Значит, не принадлежите?

– Именно так. Не принадлежу.

– Вы уверены?

– Ваша честь! – Келани снова поднялась.

– Продолжайте, мистер Пингьюл, – распорядился судья.

Я покосился на присяжных. Пингьюл подставил меня, никаких сомнений. Повторив свой вопрос несколько раз, он прозрачно намекнул, что я лгу. Я уже видел, с каким недоверием смотрят на меня присяжные, а ведь мне задали всего один вопрос – положим, тремя разными способами, но все же только один.

– Принадлежит ли ваш отец к Освободительному Ополчению?

Я поглядел туда, где сидел папа. Он смотрел прямо перед собой и словно витал где-то глубоко в прошлом или далеко в будущем.

– Нет, не принадлежит, – ответил я.

Не затянул ли я с ответом? Заметили ли присяжные, что я заговорил после крошечной паузы? Я снова покосился на них. Двое записывали что-то в блокнотах.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что мой отец мухи не обидит.

– А Освободительное Ополчение могло бы? – сухо спросил Пингьюл.

– Протестую, ваша честь!

– Принято.

– Мой отец не принадлежит к Освободительному Ополчению, – повторил я.

– Каллум, какого вы мнения об Освободительном Ополчении?

– Ваша честь, возражаю!

– Возражение отклоняется. – На сей раз судья даже не посмотрел на адвоката папы. Он не сводил глаз с меня.

Мое мнение об Освободительном Ополчении… Что мне ответить?

Я огляделся. Нули на галерее для публики ждали, что я отвечу. Адвокат папы тоже. И присяжные. И папа.

– Я думаю… Любая организация, ратующая за равенство между нулями и Крестами…

В голове не осталось ни единой мысли. Кажется, я запаниковал. Что мне делать?

– Нули и Кресты должны быть равны. – Я предпринял вторую попытку. – Я поддерживаю всех, кто к этому стремится.