Второго Рима день последний - Мика Валтари

class="p">Я зря думал, что Лукаш Нотарас непременно навестит меня опять. Сегодня несколько раз я видел его издалека, но он ограничился лишь враждебным взглядом и поспешно прошёл мимо. Анна не подавала ни малейших признаков существования.

В сумасшедшей лихорадке собственной жизни я решил совершить, по крайней мере, один добрый поступок. Быть может, Джон Грант – это посланник будущего, которое грядёт под знаком зверя, но мне он нравится как человек, с его неподвижным взором и изборождённым мыслями челом. Почему же он не может быть, по-своему, счастлив, пока ещё есть время? С этой целью я сегодня направился в библиотеку и разговаривал с беззубым, полуглухим библиотекарем, который, не обращая ни малейшего внимания на осаду и шум сражений, каждый день надевает свой церемониальный костюм с цепью и другими регалиями.

Я показал ему схему турецких подкопов и убедил, что турки направляются к подземным хранилищам библиотеки, чтобы через неё проникнуть в город. Он был так уверен в собственной значимости, что тут же поверил мне, как только понял в чём дело.

– О! – испуганно воскликнул он. – Это не должно произойти. Ведь они могут повредить или потоптать книги, а возможно, даже поджечь библиотеку лампами. Или сделать что-то ещё. Это была бы невосполнимая потеря для всего человечества.

Я посоветовал ему обратиться к Гранту, чтобы тот предпринял необходимые шаги для охраны библиотеки. Перед лицом очевидной угрозы он стал покладистым, сам провёл Гранта в подземелье и показал ему каждый закуток. Грант приказал установить в подвале кадки с водой и охотно пообещал приходить осматривать их, как только у него будет свободное время.

Он получил разрешение зажигать лампу, чтобы наблюдать за поверхностью воды. Библиотекарь вытащил откуда-то заржавелый меч и воинственно поклялся, что только через его труп турки доберутся до книг.

К счастью, ему не известно, что венециане во дворце уже давно используют святые книги для растопки и на пыжи.

Но Грант не смог долго заниматься своими науками. Вскоре после наступления темноты его вызвали к Калигарийским воротам, где турецкие шахтёры на это раз, скорее всего, подобрались под самую стену. Грант ещё раньше приказал выкопать контр ход, который теперь он использовал. Турки оказались в ловушке и задохнулись от ядовитого сернистого газа. Только два человека избежали смерти. Грант приказал сделать отверстия в нужных местах, и скоро подпоры в турецком подкопе превратились в бушующее море огня, а потом весь проход обрушился и перестал существовать. Он был расположен достаточно глубоко, и стена совершенно не пострадала. Вдалеке за холмом, на расстоянии пятисот шагов от стены дыра подкопа ещё долго извергала чёрный удушливый дым, пока туркам не удалось её заткнуть.

18 мая 1453.

Конец близок. Его уже невозможно отдалить. Но ничто из пережитого нами не сравнится с тем ужасом, который мы испытали сегодня.

Когда рассвело, возле ворот святого Романа нашим глазам предстала картина, наполнившая нас отчаянием. В течение ночи под защитой темноты туркам удалось неслыханно быстро, с помощью злых духов, построить огромную передвижную осадную башню из брёвен прямо на краю рва, едва ли не в тридцати шагах от остатков наружной стены, где всю ночь работали осаждённые. Как такое могло произойти, никто не понимает.

Эта башня, которую можно передвигать на огромных деревянных колёсах – брёвнах, имеет три яруса и возносится выше, чем корона внутренней стены, поэтому господствует над ней. Её сгораемые деревянные конструкции повсюду защищены несколькими слоями верблюжьих и бычьих шкур. Стены двойные, внутри заполнены землёй и поэтому даже пушки не очень больших размеров не могут их повредить. Стрелы свистят из бойниц, а с самого высокого яруса катапульта тут же стала метать огромные каменные блоки, чтобы разрушить наши наспех сооружённые укрепления. От турецкого лагеря к башне проложена траншея пятисотметровой длины, прикрытая сверху щитами, по которой гарнизон может приходить и уходить без помех.

Катапульта швыряет камни, стрелы свистят, а множество мелких баллист метают огонь на наши шанцы и палисады. Непрерывно открываются люки на самом нижнем этаже башни, и в ров сыплется земля, летят камни, вязанки хвороста, балки. Когда все мы, устрашённые, сбежались посмотреть на эту башню, которая, качаясь, работает, и при этом не видно ни одного человека, похожая на огромный механизм или живое чудовище, с грохотом открылась большая арка на среднем этаже и из неё начал высовываться штурмовой мостик по направлению к наружной стене. К счастью, расстояние было слишком велико.

Прибыл и Грант, чтобы посмотреть на машину, подобную которой ещё не видел никто. Он на глаз оценил её размеры, подумал и сказал:

Несмотря на то, что изготовлена она, несомненно, заранее и собрана на месте из готовых частей, но даже только сборка её в течение одной ночи – чудо технического искусства и организации. Сама по себе башня – никакая не новость. Такие осадные башни использовались с тех пор, как на свете появились стены. Но величина её достойна уважения. Она превышает размерами все известные башни, описанные ещё древними греками и римлянами. И не будь рва, турки смогли бы подкатить её к самой стене и использовать как прикрытие для тарана.

Осмотрев осадную башню, Грант повернулся и отошёл, так как не увидел в ней ничего интересного. Но Джустиниани скрежетал зубами и тряс головой. Особенно его задевал тот факт, что можно построить башню прямо перед его участком стены, и никто этого не заметит.

– Дождёмся следующей ночи,– грозился он. – То, что человек построил, человек может и уничтожить.

Но огромная башня, извергающая огонь, ядра, стрелы и камни, гудящая от собственной колоссальной мощи, столь ужасна, что ему никто не верит. Кесарь бессильно плачет, потому что множество греческих работников гибнет под каменными глыбами. Пока над наружной стеной господствует эта башня, отремонтировать её будет невозможно.

В полдень тяжёлым орудиям турок удалось разбить одну из башен большой стены почти напротив их собственной осадной башни. При этом рухнул значительный участок стены, погребая под собой защищавших её латинян и греков.

Пока командиры думали, как справиться с этим ещё небывалым несчастьем, Джустиниани набросился на Нотараса, требуя, чтобы тот отдал ему обе тяжёлые пушки, которые стояли на портовой стене и время от времени с незначительным успехом обстреливали турецкие галеры на другой стороне Золотого Рога.

– Мне нужны пушки и порох для защиты города,– сказал он. – В порту слишком много ценного пороха истрачено напрасно.

Нотарас холодно возразил:

– Пушки мои, а за порох плачу я сам. Потоплена