Полгода — и вся жизнь - Элизабет Хауэр

Шестнадцатого января Матиас должен был вернуться в Вену. Семнадцатого начинались занятия в интернате.

Они ехали по Хоултауну, мимо тропических парков и пляжей. Это была последняя экскурсия Матиаса, последняя из намеченных им целей: сады Андромеды, расположенные на горе у местечка Тент Бей. Здесь были представлены во всем многообразии форм и красок почти все экзотические растения Карибских островов. На обратном пути они хотели заехать в Джонс Чарч, а потом поужинать с Юргеном.

Верх машины был открыт, Верена ехала медленно, время от времени указывая Матиасу на достопримечательности. Они никогда еще не отправлялись в поездки одни, но сегодня Юрген не смог освободиться от работы. Отношения между ними перешли от выжидающе-сдержанных к нейтрально-дружеским. Иногда, когда Верена пускалась в восторженные объяснения по поводу чудес этих островов, ему казалось, что она ждала от него подтверждения своим словам и чувствам, которые, став общими, сблизили бы их. Поэтому Матиас проглатывал уже готовые слететь с губ слова, и Верена опять вынуждена была ограничиться деловым тоном. Доверительных отношений между ними так и не возникло. О Ренате Верена не спросила ни разу.

Юрген заранее составил план всего, что должен увидеть Матиас. Они точно следовали ему, лишь иногда отступая от последовательности. Таинственные бухты, пляжи с белейшим песком, прозрачнейшая вода, тропические заросли, самые большие плантации сахарного тростника, самые необычные пейзажи. Матиас посещал приемы, которые устраивались в богатых белых виллах, знакомился с британским образом жизни на карибский лад, слонялся по Бриджтауну, стоял перед памятником Нельсону и Биг Беном, пересекал Трафальгарский сквер, восторгался шхунами, торговыми судами, яхтами и катерами, которые заполняли гавань. Он наслаждался дружелюбием, которым местные жители — байянс — одаривали каждого иностранца, широко улыбаясь и говоря на певучем английском. В их маленьких сувенирных магазинчиках он восхищался изделиями из соломы, керамики, красного дерева и кораллов. Он плавал с отцом на парусной яхте, которая превзошла все его ожидания. Подгоняемые легким пассатом, они выходили далеко в море и прыгали с кормы в воду, ее прохладное тепло никак не стесняло движений и превращало плавание в игру, давая отдохнуть от палящих солнечных лучей. Духовые и фольклорные оркестры, праздничный ужин с гостями на вилле Юргена и Верены, незнакомые фрукты и белый ром — ни в чем отец не отказал сыну, и сын, кажется, ничего не упустил. Ему показали и огромное предприятие, которым руководил Юрген Ульрих и где Верена работала в отделе экспорта на половине ставки.

Когда Матиас спрашивал об условиях жизни населения, о их социальном положении, то отец отвечал, что Барбадос является суверенным государством Британской империи и здесь все свободны, обеспечены работой, имеют свой доход, здесь нет расовых проблем, политических волнений, забастовок и почти отсутствует преступность. Маленький островок мира в большом мире непрерывной борьбы.

И было похоже, что отец прав.

Две необъяснимо прекрасные недели прошли, дни и ночи слились в одну сверкающую красками картину, содержание которой Матиас еще не мог и не хотел понять.

— Завтра ты уезжаешь, — сказала Верена, — мне будет тебя не хватать.

— Почему? — спросил Матиас и почувствовал себя неловко.

— Не знаю. Хотя нет, знаю. Может быть, потому, что я редко общаюсь с молодыми людьми.

Об этом он не задумывался. Конечно, отец ведь на двадцать пять лет старше ее. Она могла бы быть его дочерью. Старшей сестрой Матиаса. Когда он летел сюда, он решил воспринимать отца и Верену как супружескую пару, хотя знал, что это будет нелегко. Однако все оказалось по-другому. Их отношения были совсем не похожи на отношения Юргена и Ренаты. Они не были родителями. С одной стороны — преуспевающий мужчина в летах, с другой — жена, похожая на девочку. В разговорах друг с другом они усвоили легкий, полный юмора тон. Казалось, что они постоянно разыгрывают друг друга, даже тогда, когда речь шла о серьезных вещах. Матиас находил их манеру общаться довольно утомительной. Им, похоже, она тоже не всегда легко давалась.

— У вас нет молодых друзей? — спросил Матиас.

Верена покачала головой.

— Все примерно в возрасте твоего отца, — сказала она.

— Это, наверное, скучно? — поинтересовался Матиас.

Она задумалась и ответила не сразу.

— Нет, — сказала она потом, — у меня есть моя работа. И Юрген.

— Почему он у тебя на втором месте?

— Так, не знаю. Это ни о чем не говорит.

— Сколько времени вы здесь живете? Три года, — подсчитал Матиас. — С тех пор ты ни разу не была в Европе. Почему?

Верена не снижала скорости, хотя улица поднималась в гору. Если остановиться на холме в местечке Шерри Три, то открывался совершенно новый вид. Неожиданно перед вами возникало потрясающей красоты море, оно просвечивало сквозь нежно покачиваемые ветром красные деревья, сталкивалось с волнами зарослей тростника на берегу, было прекрасным фоном для древних ветряных мельниц.

— Мне нравится этот остров и моя жизнь здесь, — сказала Верена, прежде чем они поехали дальше. — Меня не интересует, что происходит на родине. С тех пор как умер мой отец.

— А твоя мать?

— Я ей не нужна. Я больше не важна для нее.

На мгновение Матиас позавидовал Верене, но потом счел ее слова странными.

Они подъезжали к восточному побережью. Эта сторона острова, изрезанная под натиском океана ущельями, была более неприступной и суровой, чем западная. Сады Андромеды тянулись полосами террас по горе. Вниз по склону, образуя на своем пути водопады, текла маленькая речушка. У подножия горы она впадала в маленькие озера, покрытые водяными лилиями. Растительность здесь демонстрировала все, на что была способна в благоприятных температурных условиях. Буйные заросли взрывались неожиданно яркими красками цветов. Ничто здесь не отмирало, оставаясь вечно юным.

Матиас медленно шел за Вереной, она часто оборачивалась, желая увидеть удивление и восхищение на его лице, но он был уже не в состоянии воспринимать окружающее и уклонялся от всего, с чем больше не справлялось его сознание.

— Мирабилис нигде не образует таких густых и богатых зарослей, как здесь. Туя, олеандр, филодендрон вытесняют у нас даже пальмы. Ты видел когда-нибудь такие амариллисы и стрелиции? Матиас! Иди сюда!

— Мне хватает того, что я их вижу, — устало объяснил Матиас, — я не хочу запоминать названия.

— Не будь таким равнодушным, всем этим нельзя не восхищаться. Здесь все цветет и ты расцветаешь тоже.