Высокое погружение - Марина Даркевич

пятнадцать часов, – сухо ответила Атаманова.

– Пятнадцать ноль две, – возразил толстяк. – Впрочем, это не слишком существенно. Мне нужен главный режиссёр театра.

– Главный режиссёр театра, – произнесла женщина, открывая дверь кабинета, – это я.

Визитёры переглянулись.

– Судя по всему, слухи были верными, Юрий Петрович? – спросил толстый.

– Абсолютно, Леонид Алексеевич… Но для нас это не имеет никакого значения. Для театра, кстати, тоже, – угодливо произнёс худой – руководитель одного из департаментов мэрии по фамилии Ёлкин.

– Вы, чиновники, всегда излишне уверены, – проворчал тот, кого назвали Леонидом Алексеевичем. Фамилия этого человека не прозвучала, но входящим в кабинет людям она была хорошо известна – то был Барановский, специалист по рейдерским операциям, работавший аккуратно и тихо, в отличие от представителей мелких мафиозных группировок, «отжимавших» собственность с автоматами наперевес. Барсетки и сотовые телефоны порой были куда действеннее огнестрельного оружия. Особенно если рейдерам помогали «засланные казачки». И, судя по всему, в театре без пятой колонны не обошлось.

Все четверо, включая администратора Москвина, прошли в кабинет, и Атаманова заперла дверь изнутри.

– Вроде всё хорошо, – произнёс Леонид Барановский. – Но среди нас явно кого-то не хватает.

– Кого же именно? – спросила Евгения Эдуардовна, усаживаясь на своё место и жестом приглашая остальных занять места на стульях вокруг небольшого приставного стола.

– Того, на чьём месте вы сейчас находитесь, – сказал Барановский.

– Я на своём месте, – заявила Атаманова. – Поскольку являюсь главным режиссёром этого театра.

Рейдер и чиновник понимающе переглянулись.

– Знаете, мы не ходим в театры на спектакли, – нудным голосом затянул Леонид Алексеевич. – Особенно на современные комедии.

– Можете называть это как угодно, – произнесла женщина. – Но я – тот самый Евгений Атаманов, ныне сменивший пол в известной израильской клинике. Моя трансформация нашла отражение в документах. Кроме изменённой внешности всё остальное осталось прежним. Включая мою должность. Я слушаю вас.

– Мне бы хотелось увидеть главного режиссёра, – желчным голосом произнёс Леонид Барановский.

– Я повторяю вам снова, – сказала Евгения, – главным режиссёром театра являюсь я – Атаманова Евгения Эдуардовна.

– Перестаньте водить нас за нос, – Ёлкин изобразил злость и досаду. – Я лично знаком с Евгением Эдуардовичем…

– Я тоже с вами знакома, – сухо произнесла Атаманова. – И готова воспроизвести почти дословно нашу беседу, которая состоялась восемнадцатого июля прошлого года в кабинете ресторана «Готтентот». Вы ещё уронили зажигалку под стол… С гравировкой в виде Кёльнского собора… А разговор мы вели с вами о передаче земельного участка между задним западным углом здания бывшего кинотеатра и…

– Вы не можете этого знать, – чиновник будто даже растерялся. – Если только по какой-то причине господин Атаманов передал вам все детали беседы, включая эпизод с зажигалкой…

– И с вашей репликой по сотовому телефону, – перебила главреж. – Вам позвонили, вы сказали, что заняты, и попросили не беспокоить. Но вашу просьбу проигнорировали и набрали номер снова. Видимо, срочный служебный вопрос. В вашем ответе прозвучала угроза спустить шкуру с некоего Самохвалова…

Барановский легонько, но с явным намёком похлопал ладонью по столешнице.

– Юрий Петрович… И вы, сударыня. Давайте ваши воспоминания о встречах оставим на потом, сейчас у нас на повестке дня дело, которое надо закончить. Я не настолько расточителен, особенно по части свободного времени, чтобы летать из Москвы в ваши… так называемые города, и не намерен лично разбираться в тонкостях смены пола. Я могу допустить, что вы – действительно та или тот, кем себя называете. Но от вас в данной ситуации практически ничего не зависит, вы сейчас тут что-то вроде английской королевы, не помню её номер. Исполняющий обязанности администратора вашего театра подписал все необходимые документы, поставив отпечатки факсимиле главного режиссёра. Трое суток тому назад пошёл отсчёт времени. Коллективу театра даётся ровно один месяц, а если говорить точнее – двадцать четыре рабочих дня, чтобы полностью освободить помещение бывшего кинотеатра «Октябрь». Теперь уже двадцать один… В качестве компенсации вам временно предоставляется цокольный этаж в бизнес-центре «Колокол».

– Об этом, кстати, я говорил и главному режиссёру, – вставил Юрий Петрович. – Если бы он тогда сразу пошёл на уступки, новое помещение в цоколе уже сейчас было бы отремонтировано и устроено таким образом, что вы буквально через неделю после заезда и завоза оборудования смогли бы принимать зрителей. Теперь же вся работа возлагается на вашу сторону. Поскольку денег на подрядчика у вас, скорее всего, нет, ремонт придётся делать самим актёрам.

– Теперь же послушайте меня, – глухо произнёс Москвин. – Когда документы были подписаны якобы мной, я находился в городской клинической больнице, и ко мне не допускали посетителей.

– Про вас речь вообще не идёт, – достаточно мягко, но с изрядной долей яда сказал Барановский.

– Как так «не идёт»? – возмутился Владислав. – Вы же сами сказали, что администратор якобы подписал все необходимые документы…

– Я сказал «исполняющий обязанности администратора», – тем же тоном произнёс Барановский. – Пока вы не имели возможности руководить театром, вашу работу выполнял другой человек.

– Это невозможно, – произнесла Атаманова. – Его могла назначить только я. Но я этого не делала.

– Правильно. Вы и не могли этого сделать, поскольку уже не существовали ни как личность, ни как должностное лицо. Вы и сейчас не существуете. Исполняющим обязанности администратора был избран Дедов Константин Романович на общем собрании театральной труппы. Протокол этого собрания у нас имеется. Господин Дедов был избран единогласно. Он, кстати, и сейчас является формально главным в вашем театре. Что касается вас, – сказал Барановский, с плохо скрываемой неприязнью оглядывая сидящую за столом Атаманову, – то в законодательстве Российской Федерации смена пола никак не регламентируется, и даже если она произошла де-факто, то ваше факсимиле де-юре остаётся в силе. Вам, транссексуалам, в России сейчас даже паспорта не разрешается менять после таких операций. Может, лет через десять что-то сдвинется, но я лично буду против, как и все в нашем правительстве… Кроме того, у вас сейчас такое положение, что лишняя слава вряд ли вам добавит очков. Это не Москва, не Питер и даже не Нижний Новгород. Здесь – типичный заштатный городишко, битком набитый люмпенами и потомками каторжан, для которых мужчина, сменивший свой пол на женский, называется исключительно словом из пяти букв… И это слово, как мне кажется, вовсе не «транс»… Идёмте, Юрий Петрович. Мы и так потеряли слишком много времени.

* * *

Максим Черенков немного удивился, заметив возле окна дежурного помещения знакомую личность. Что-то уж очень часто стала она мелькать перед глазами бывшего коллеги.

Замороков, увидев капитана милиции в отражении плексигласа, которым было забрано окно «дежурки», выпрямился и приподнял ладонь в виде приветствия. Илья тут же подошёл к старому знакомому, поздоровался.

– Опять по мою