Изумруды Кортеса - Франсиско Гальван

Но, как известно, фортуна переменчива, и если порой нам случается сносить тяготы из-за ее прихотей, точно так же она может вдруг неожиданно вознести нас к вершинам успеха. Так и случилось в тот самый день, когда маркиз объявил мне, что назавтра мы с ним должны отправиться в Париж: наступал День поминовения усопших, и по традиции вся французская знать в полдень собиралась в соборе Парижской Богоматери на торжественную мессу. К нам прибыл королевский гонец, доставивший приглашение маркизу, и я тоже должен был непременно там присутствовать.

Мы оба, и я и индеец, узнав об этом, возликовали: в нас ожила надежда, что наконец удастся воздать по заслугам маркизу де Оржеле, хотя, по правде говоря, я не представлял себе, как мы сможем прикончить его при таком стечении знатных кабальеро, да еще посреди собора. Но мы решили — будь что будет, поскольку другой возможности нам бы наверняка не представилось: маркиз не покидал своих владений, и если бы мы расправились с ним прямо в его поместье, то ускользнуть оттуда у нас практически не было шансов.

Итак, мы отправились в Париж вместе с маркизом, не зная, что нас там ждет, и потому так и не составив никакого плана действий. Нам уже доводилось видеть собор Парижской Богоматери во время совместных прогулок с доном Луисом: здание это поражает своими размерами и роскошью. Каменная кладка и витражи просто восхитительны, и в целом он напоминает собор в испанском Леоне; главный вход парижского собора, пожалуй, более величествен, зато леонский собор превосходит парижский величиной башен и размерами шпиля. Расположен собор Парижской Богоматери на острове на реке Сене, соединенном мостами с обоими берегами. Размеры же его таковы: в длину не менее ста шестидесяти вар 12, и еще полстолька в ширину.

Оказавшись там, мы встретились с доном Луисом и другими знатнейшими особами королевства. Все ожидали короля, стоя на улице, — никто не мог зайти внутрь раньше самого монарха. Таков был обычай, если король Франсиск собирался присутствовать на торжественной мессе. Толпа у дверей собора была так велика, что поднялась страшная давка, и мы начали терять уверенность в том, что нам, прижатым со всех сторон, как сельди в бочке, удастся осуществить задуманное.

Наконец появился король в карете, украшенной золотом, в сопровождении огромной свиты из фавориток, слуг, мажордомов, церемониймейстеров, пажей и прочих приближенных, число которых было столь велико, что пронесся слух, будто он привез с собой всю дворцовую челядь вплоть до самого последнего поваренка. Конечно же, тут была и гвардия, пешая и конная, которая пролагала дорогу королевской свите.

Пропустив придворную процессию, мы заняли приличествующее нам место в соборе — в самых первых рядах, так как маркиза отличали при дворе. Дон Луис находился несколько позади. Мессу служили несколько епископов, и сопровождалась она торжественным пением, так как для французов День поминовения усопших — это важнейшее событие в году.

Сикотепек остался снаружи — его, простого слугу и к тому же индейца, не пустили в собор. Мы так и не уговорились, как нам поступить с маркизом, — хотя мы вначале и обрадовались, что наконец удалось выехать из его владений, но, похоже, здесь, в этом святом месте и при таком стечении народа, у нас было еще меньше шансов исполнить мщение, тем более что у меня вызывала отвращение самая мысль о том, чтобы убивать христианина в соборе.

Месса уже близилась к концу, когда ко мне пробрался индеец. Он проложил себе дорогу, бесцеремонно расталкивая толпу. Вокруг нас слышался глухой ропот: окружающих возмутило вторжение Сикотепека, который оказался чуть ли не у самого алтаря.

— Я знаю, как нам сделать то, ради чего мы сюда приехали, — прошептал мне на ухо индеец. — Вам только нужно будет найти способ задержать его здесь после службы, а уж я позабочусь обо всем остальном.

Поскольку в храме мог разразиться настоящий скандал, оттого что слуга-туземец осмелился появиться в первых рядах богомольцев, я ограничился тем, что молча кивнул головой, и индеец направился к выходу.

По окончании мессы все дождались выхода короля: как и во всяком королевстве, именно ему принадлежит право первым входить в храм и первым покидать его. Тут маркиз взял меня под руку и стал жаловаться на неподобающее поведение моего слуги:

— Такое бесстыдство нельзя оставлять безнаказанным, дон Родриго!

— Вы правы, друг мой, — смиренно признал я, — однако, поверьте, он поступил так не по злому умыслу, но по неведению: он совсем недавно принял крещение, все еще плохо владеет португальским, и мне трудно объяснить ему, как надлежит вести себя во время святой мессы.

Вдобавок я намекнул маркизу, что Сикотепек осмелился войти в собор, так как спешил сообщить мне важнейшие новости, касающиеся нашего предприятия.

Маркиз захотел немедленно узнать, что это были за новости, но я сделал ему знак, чтобы он умолк, так как вокруг нас было слишком много людей. Все эти загадочные намеки возбудили любопытство маркиза, и мне было нетрудно увлечь его в укромный угол за одной из колонн собора, который уже начал понемногу пустеть.

Маркиз, теряя остатки терпения, принялся настаивать, чтобы я немедленно рассказал ему, что случилось:

— Ради всего святого, в чем дело? Вы сводите меня с ума!

Я осматривался по сторонам, делая вид, что боюсь, как бы кто-нибудь нас не услышал; на самом же деле я просто пытался выиграть время и дождаться, чтобы мы с маркизом остались в соборе вдвоем.

— Что с вами? — вскричал он. — Все в порядке, нас никто не услышит.

Я понял, что должен наконец что-нибудь ответить на упорные вопросы маркиза, иначе вся эта таинственность могла бы показаться нелепой, поэтому я брякнул первое, что мне пришло в голову:

— Видите ли, мои корабли…

— Что случилось с вашими кораблями?

— Плохие вести…

— Плохие? Что, они погибли в море?

— Хуже, — отвечал я, стараясь подогреть волнение маркиза.

— Что же может быть хуже? — спросил он в полном изумлении.

— Вы действительно не понимаете?

— Что я должен понимать? — закричал он вне себя. — Бросьте эту игру и скажите мне прямо, в чем дело?

— А дело в том, — произнес я, увидев наконец Сикотепека, который неслышно возник за спиной маркиза, — что правосудие неумолимо, и хотя порой медлит, но неизменно настигает преступника, и порукой тому — законы императора дона Карлоса, которые свято чтит дон Эрнан Кортес.

В этот момент Сикотепек зажатым в кулаке камнем нанес маркизу удар по голове. На лице маркиза так и застыло выражение удивления, в которое его повергли последние услышанные им слова. Потеряв сознание, он упал на пол. Индеец быстро оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто не заметил случившегося, бросился к бездыханному телу француза.