Не унывай! - Людмила Ивановна Иванова

вместе с любимой девушкой, и именно в этот вечер она, по-моему, сказала ему, что любит. Сейчас Саша почувствовал себя вновь таким же счастливым, как тогда. Может, решил снова с ней встретиться.

– Нет, – возразил Антон. – Саша слушал музыку Чайковского и думал: «Хороша! Но принц, лебеди… Ерунда какая-то!» И вдруг он понял, о чем бы сам сейчас написал!

– Как вы думаете, почему вам было интересно наблюдать за Сашей?

– Потому что он действовал, – ответила Лена.

– По-моему, потому, – сказал Валерий, – что он не просто сидел и слушал, а с ним что-то произошло на наших глазах, случилось.

– Правильно, Валерий. Здесь есть пусть маленькое, но событие, то есть факт, повлиявший на дальнейшее поведение героя. Это уже не просто упражнение, а этюд.

Упражнения, подобные приведенному этюду, стали пробовать выполнять и другие студенты. Далеко не всем они удавались сразу. Очень интересно выполнила упражнение Валя. Она попросила сыграть ей «Ноктюрн» Шопена. Села на стул очень деловито, думая, как нам показалось, о чем-то весьма прозаическом. Вдруг раздались первые звуки «Ноктюрна». Валя, не веря себе, прислушалась, встрепенулась, вскочила, побежала и распахнула воображаемое окно. Она долго стояла, закрыв глаза, и слушала, и вдруг из глаз ее полились слезы! Мы решили, что у нее с этим «Ноктюрном» связано что-то очень личное, вероятно, он напомнил девушке о неразделенной любви…

К сожалению, я вынуждена прибегать к таким неконкретным определениям: «что-то», «что-нибудь», «думает о чем-то», «решает что-то». Мои студенты работали пока над бессловесными этюдами, а видя происходящее на сцене, старались угадать, что происходит.

У Антона этюд не получился. Он не мог сосредоточиться, нервно вертел головой и наконец, сказав «не могу», ушел с площадки. Он двигался, пытался слушать музыку. Но все время думал, как он выглядит, чувствовал на себе наши взгляды. Я попросила выйти Валерия. Валерий сидел и слушал «Сентиментальный вальс» П. Чайковского. Он о чем-то задумался. Лицо его было грустным. Валерий так и просидел неподвижно до конца. Этюд тоже не получился. Почему?

Возможно ли такое действие в жизни? Да. Но на сцене нужно уметь отбирать действия так, чтобы они создавали образ, выражали «жизнь человеческого духа», и нужно обязательно, чтобы действие развивалось.

Я рассказала ребятам эпизод из своей студенческой жизни. На первом курсе института один мой однокурсник вышел делать этюд. Он запрягал лошадь – подробно, спокойно, обстоятельно. Минут десять запрягал, запряг, сел. Мы все были в недоумении, кто-то засмеялся. Николай Иванович Дорохин, наш педагог, который с большим уважением относился к творчеству студентов, строго погрозил весельчаку пальцем.

Стали разбираться. Было ли художественным, выражающим «жизнь человеческого духа», действие студента, запрягающего лошадь? Нет! А в каком случае оно могло бы стать художественным?

– Попробуйте сделать такой этюд, – предложила я студентам.

Вышел Юра. Он сел на пол, предварительно договорившись с пианисткой о моменте, когда она заиграет определенную мелодию. Сидел и ждал – напряженно, маялся ожиданием. Вдруг раздались далекие звуки «Буденновского марша» Д. Покрасса. Юра вскочил, радостно и торопливо начал запрягать воображаемую лошадь. Он прислушивался к маршу, его движения все убыстрялись, убыстрялись и наконец, вскочив в телегу, счастливый, он поскакал навстречу музыке.

Молодец, Юра, все верно!

В основном мои студенты выполняли этюды на темы бытовые или любовные. Но им предстоит играть в оперетте, а ведь там есть и романтика, и героика.

– Попробуем сделать героический этюд.

Вышел Толя. Он попросил сыграть мелодию песни И. Дунаевского «Широка страна моя родная». Встал среди сцены, заложив руки за спину, и, опустив голову, слушал некоторое время, потом выпрямился. Вдруг в самом конце музыкальной фразы он вскинул голову. Прозвучал неслышный нам выстрел. Толя упал.

В зале стояла тишина. После некоторой паузы откликнулся Гера:

– Хорошо! Даже мурашки пробежали по спине.

П. Ершов пишет, что «в отборе действий в реалистическом актерском искусстве проявляется общественно-политическая устремленность актера, его художественный вкус, культура, его общее развитие».

Конечно, музыку выразить нелегко и сочетать ее с драматическим действием трудно, но как музыка помогает актеру!

Антон, который до этого не смог выполнить этюд, не выдержал и устремился на сцену: «Сделаю!» Он сел (звучала музыка из «Тоски» Пуччини), опустил голову, обхватив ее руками, замер на минуту. Потом вдруг вскочил, упал на пол и начал яростно биться головой об пол, словно от бессилия что-то сделать. А может быть, оттого, что совершил непоправимую ошибку… Он убедил нас: за Антона было страшно и горько.

Комедийные этюды

На ближайшем занятии решили поговорить о жанрах, их возможностях. Очень важно определить жанр произведения, прежде чем начнется работа над ним, и уже в соответствии с жанром следует выбирать выразительные средства.

Привожу определение жанра из книги Б.Е. Захавы «Мастерство актера и режиссера»: «Жанром мы называем совокупность таких особенностей произведения, которые определяются эмоциональным отношением художника к объекту изображения».

«Если явления жизни, которые изображает художник, вызывают в нем ужас и сострадание, рождается трагедия; если они вызывают в нем негодование и смех – он пишет сатирическую комедию… если он ласково смеется, он творит водевиль».

– В каком жанре был решен этюд, сделанный Антоном? Наверное, в жанре трагедии. Ведь мы ясно видели, что человек в отчаянии – случилось непоправимое! Мы до слез сочувствовали Антону.

Ну, а теперь попробуйте сохранить всю внешнюю линию действия поведения героя в этом этюде, но решите его так, чтобы нам было смешно. Как вы считаете, что для этого нужно?

– Причина переживания героя должна быть менее значительной, – откликнулся Герман.

– Попробуйте!

– Боюсь.

– Пожалуйста, Толя.

Толя вышел, послушал музыку и нарочито громко рассмеялся, но ни у кого из ребят это отклика не нашло. Все сказали: «Не смешно». К тому же Толя и линию поведения не сохранил.

– Кто еще?

– Я.

Решился все-таки Герман. Высокий парень, веснушчатый и с очень лукавыми глазами, Герман сидел и слушал музыку с таким неудовольствием, с такой кислой миной, что нам уже от одного его внешнего вида стало смешно (ведь музыка-то прекрасная!). Недовольство Германа стало нарастать, и вот он уже почти не мог вытерпеть «пытку музыкой». Герман рванул на себе рубашку, а потом бросился на пол и начал биться головой – вот до какой степени ему не понравилась музыка!

Мы от души смеялись. Поведение Германа совершено не соответствовало трагическому характеру музыки, эмоции его были комедийно преувеличены. Ну что уж так переживать и даже биться головой об пол, если тебе не нравится музыка? Это и было смешно. А главное, мы верили всему, что делал Герман, всей логике его поведения. Герман был органичен. У него получился подлинно комедийный этюд.

Когда-то моя бывшая студентка Галина Соколова (ныне одна из ведущих актрис «Современника») сделала классический трагикомический этюд, который и сейчас вспоминают ее соученики.

Соколова сидела в очереди к зубному врачу. Зубная боль, видимо, все нарастала. Галя плакала, корчилась, подпрыгивала, делала какие-то невероятные телодвижения (что называется,