Картонные звезды - Александр Косарев

Мои товарищи уже ходят вокруг плиты, словно голодные волки, но закон есть закон. Веревочную границу, отделяющую кухню от всего остального мира, может пересекать только дежурный. Зажигаю вторую керосиновую лампу, вешаю ее над столом и не спеша, с должной аккуратностью раскладываю по столешнице разрезанные на три части пальмовые листья. Расставляю кружки. Ложка же у каждого своя собственная. Остается лишь ударить в самодельный колокол, но я все еще медлю. Бросаю внимательный взгляд в сторону командирской палатки. Никого пока около нее не видно. Странно! Обычно один или оба наших офицера, наголодавшись за день, в это время уже нетерпеливо дефилировали вблизи своего жилища. Сейчас же не видно никого. Ждем-с. Важно, в каком настроении выйдут наши командиры. Если в веселом, то непременно сядут вместе. Если же успеют до этого повздорить, то сядут по разные стороны стола и будут долго дуться друг на друга. Но сегодня явно происходит что-то необычное. Излишне любопытный Басюра специально сбегал послушать, о чем там идет речь. Но вскоре вернулся, пожимая на ходу плечами.

— Шепчутся там о чем-то, — недоуменно разводит он руками, — но очень тихо, не разобрать.

Наконец полог палатки откидывается, и я радостно молочу ножом по гильзе, призывая всех на трапезу. Этот дребезжащий звук разом объединяет нас всех в некое тайное сообщество. Звон черпака, смех, непринужденные шутки. Теперь самая важная роль у меня, словно у тамады на свадьбе. С черпаком в руках раскладываю еду в протянутые мне миски. Без выбора, слева направо, кому что попалось. Слежу лишь за тем, чтобы мясного приварка всем досталось поровну. Некоторое время за столом слышны лишь скрежет ложек и хруст жадно жующих челюстей. Краем глаза слежу за процессом поглощения еды, отмечая про себя выражение лиц сотоварищей. Выражения на них самые что ни на есть благостные, значит, я потрудился на славу. Но вот трапеза закончена, и все, довольно отдуваясь, утирают выступивший на лицах пот. Словно сигары лордов из карманов важно извлекаются помятые сигареты либо заначенные с утра окурки (увы, бедность наша просто безмерна). Чиркают самодельные, сделанные из винтовочных гильз, зажигалки. Спички, кстати, во Вьетнаме показали свою полную непригодность. Постоянная сырость, проливные дожди или обыкновенный человеческий пот очень скоро и безвозвратно выводят их из строя. Поначалу мы пытались бороться с этим безобразием, окуная их головки по очереди в расплавленный свечной воск (в полном соответствии с научными рекомендациями), но скоро плюнули на эту мудреную затею. Зажигалки оказались куда как практичнее и надежнее. Так вот, щелкают зажигалки, тянет тошнотворным сигаретным дымом местного курева. Воронин с хитрецой в глазах поглядывает в мою сторону.

— Тут наш неугомонный Александр, — показывает он на меня дымящейся сигаретой, — опять замыслил очередную авантюру. Но поскольку свое предложение он высказал мне наедине, то повторить его при всех может только он.

— И повторю, — с готовностью отзываюсь я. — Сегодня, после того как я отслеживал полет разведчика с позывными Марти-22, мне пришла в голову удивительная мысль.

— Ты так удивленный с тех пор и ходишь, — прыскает Щербаков, ковыряя пальцем в зубах.

Неожиданно наш тишайший Камо в ответ на плосковатую шутку довольно сильно хлопает его по спине.

— Подожди! — возмущенно восклицает он. — Тебе, когда ты кашу жрал, никто ведь не мешал. Дай человеку сказать!

Анатолий, не ожидавший от него такого выпада, сконфуженно умолкает, и я продолжаю.

— Сегодня ситуация в воздушном пространстве Вьетнама сложилась совершенно уникальная. Американский разведчик RB-47 в кои-то веки остался без воздушного прикрытия, причем как раз перед тем, как повернуть в сторону контрольной точки «Гамма». Все мы последнее время работали над проблемой привязки кодовых точек воздушных ориентиров, принятых в ВВС США, к международным географическим координатам. И можно сказать, что работа эта практически завершена. Точка «гамма», как нам теперь известно, находится в восьмидесяти километрах южнее города Хатинь. Следовательно, RB должен был в одиночку пересекать территорию Северного Вьетнама!

Овладев аудиторией, я стараюсь говорить так, как нам читались лекции в полковой школе. Четко, размеренно, с логическими выводами после каждого значащего утверждения. Выбранная мной тактика сразу приносит плоды. Шум быстро утихает, и все с напряженным вниманием следуют за моими выводами.

— Раз самолет-разведчик идет одни, — продолжаю я, невольно увлекаясь сочиняемой по ходу разговора историей, — то у нас появляется некий шанс перехватить его по пути следования и принудить к посадке. Конечно, это программа максимум, но даже если его и придется подбить в непосредственной близости над землей, то его обломки вполне могут быть впоследствии использованы.

— Да зачем нам эти обломки? — удивляется Федор Преснухин. — Нам и так не продохнуть от прочих дел, а тут ты с какими-то железками. Вон на том поле остатки какого-то транспортника валяются… Если ты так интересуешься самолетными останками, сходи туда, покопайся…

— Нет, нет, — перебиваю я его, — меня интересуют не абы какие железки, а только обломки имеющегося на борту каждого разведчика телетайпа, наверняка оснащенного приставкой линейного шифрования, или как там эта штука называется.

— Ух ты, — восторженно подскакивает Федор, лучше других осведомленный об этой животрепещущей проблеме. — Так вот, оказывается, в чем основная хитрость-то состоит! Ну, ты и голова, ну и выдумщик! Да как же мы сможем прищучить РБ-ешку? Не на наших же двух тарантасах?

— Ясно, что мы сами изловить его не сможем, — соглашаюсь я. — Но мы сможем продумать и обеспечить главное — организацию всего дела. Нам, и именно нам, надо тщательно продумать все варианты операции, расставить ловцов и загонщиков на номера и не оставить нашим противникам ни единого шанса на спасение.

— Сделаем так, — понявший, что идея принята, капитан уверенно берет бразды правления в свои руки. — К завтрашнему утру каждый из вас должен придумать свой сюжет на тему: «Как нам поймать такой неслабый самолет?». — Тут он оглядывается на Стулова и веско добавляет: — И к нам с тобой это тоже относится.

С тем мы и расходимся по палаткам. Несмотря на общую усталость, мы еще долго перешептываемся, лежа в своих гамаках, предлагая все более и более изощренные способы захвата самолета. В конце концов договариваемся до того, что нам следует прокрасться с «партизанами» прямо к ближайшей авиабазе и взять его штурмом. Утром, а подъем у нас всегда до неприличия ранний, обсуждение выдвинутой мной накануне идеи продолжилось. Напившись местного, желтоватого на вид кофе и набив животы примитивными пресными блинами, мы заодно ознакомились и с уже более конкретным планом действий, который озвучил сам Воронин. Основное и центральное его положение состояло в том, что перехват самолета-разведчика можно было в принципе осуществить, только если использовать довольно значительные силы северо-вьетнамских ПВО. Перехват он предполагал произвести именно в тот момент, когда одни самолеты прикрытия, выработав свое горючее, полетят на заправку, а замена им еще не придет.

— Причем и сама смена запоздает не просто так, — энергично дирижирует капитан в воздухе своей ложкой, — мы в этом помешаем. Ведь в общем и целом прогонные маршруты, по которым подходит сменяющая пара истребителей, нам теперь достаточно хорошо известны. Их всего два. Либо они взлетают с резервного аэродрома близ Бангкока, либо с авианосца «Энтерпрайз», который постоянно болтается в Тонкинском заливе у самой часто используемой боевой авиацией американцев точки «Чарли». Следовательно, на обоих маршрутах придется выставить подвижные заслоны. Заслоны, естественно, будут не простые, а усиленные. В первом эшелоне пойдут по два звена МИГ-21, а в их тылу, то есть вблизи возможной точки будущих событий, разместим два, а то и три ракетных дивизиона. Задача у них будет одна — на какое-то время оставить RB-47 без помощи и прикрытия. Если только одна из этих противодействующих групп будет занята в деле, то вторая, временно свободная, будет находиться как бы в резерве. В случае обострения ситуации именно она должна будет оттянуть на себя американские самолеты и подставить их под кинжальный удар наших ракет. Это то, что касается мер предосторожности. Теперь самое главное. Как взять этот самолет? Полагаю, что пытаться посадить его на один из полевых вьетнамских аэродромов совершенно не нужно.

Заметив недоумение на наших лицах, капитан поспешил пояснить свою позицию.

— Дело в том, что, если даже и предположить невозможное, — вскочил он со своего места, — если нам удастся провернуть этот головоломный трюк, то по завершении его мы с вами вообще ничего не получим. Дело в том, что все американские пилоты и члены экипажей подобных самолетов имеют строжайшие инструкции на этот счет. В случае опасности захвата секретной техники потенциальным противником, они должны в первую очередь вывести из строя самые важные ее составные части. То есть ты, Косарев, вчера очень правильно выделил основную идею нашего плана. Нашим пилотам потребуется подвести самолет противника как можно ближе к земле и только потом спикировать на него сверху, чтобы с первой же атаки вывести у того из строя сразу один или даже два двигателя. Да, а кроме силовой составляющей, — увлеченно продолжал Воронин, — совершенно необходимо принять и массу чисто организационных действий. Надо будет договориться и с летчиками, и со службой наведения и оповещения, и с зенитчиками, разумеется. Сами понимаете, важность, да и секретность операции потребуют от нас особой четкости взаимодействия всех участников. И особое искусство потребуется от нас в придумывании подходящей легенды для наших помощников. Самим же нам нужно уже сейчас подумать над выбором той точки, в которой будем находиться мы сами. Именно выбор удачной позиции позволит нам первыми воспользоваться плодами проделанной работы, поскольку я недавно узнал, что здесь достаточно иных желающих опередить нас.