Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

Только выпусти меня отсюда, думала Ева, глядя в темные глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то. Увидишь, какой правдивой я могу быть.

— Это и есть правда. — Она судорожно сцепила опущенные руки. — Вы сами сказали: я здравомыслящая. Я не боец. Не революционер. Мне вас не победить. И я хочу вернуться домой. Это выгодная сделка.

— И жизнь, стало быть, для тебя важнее любви.

Если уж играть, то играть до конца.

— Никакая любовь не стоит того, чтобы за нее умирать.

На губах королевы обозначился призрак улыбки, — но Ева не могла понять, довольной или злой.

— Странно. Обычно влюбленные девочки так возвышенно максималистичны.

— Любовь и здравомыслие плохо совместимы. — От напряжения, с которым Ева пыталась считать реакцию собеседницы, почти болела голова. — Мы с ним знаем друг друга несколько недель. Думаете, я променяю дом и жизнь на мальчика, которого знаю всего ничего?

Собственная ложь прозвучала до боли легко, скальпелем резанув душу.

— Он бы променял, — заметила Айрес отстраненно. — Свою жизнь на твою.

От воспоминаний о Герберте, беззвучно шепчущем слова Обмена, Еве на миг захотелось расплакаться. Покаяться во лжи. Упасть Айрес в ножки и просить милости для них обоих.

Потом она вспомнила другого Герберта — насмешливого, готовящего ее к роли спасительницы всея Керфи, — хмельную исповедь Кейлуса и Бианту, оставленную в каменной клетке.

— Моя психика не настолько искалечена, чтобы за такой короткий срок намертво прикипеть к первому встречному.

Улыбка Айрес осталась такой же призрачной.

— Каламбур, — констатировала она бесстрастно. Вновь отвернувшись, вскинула голову к верхним рядам. — Полагаю, ты услышал достаточно.

…воспоминание о том, что в этом мире существуют чары невидимости, пришло слишком поздно. Как и понимание, что зал, где они с Айрес разыгрывали этот спектакль, может быть не пустым.

Когда в тишине послышались шаги, аккомпанементом сопровождавшие появление Герберта, пока он спускался вниз по крутой лесенке между рядами, — где-то глубоко внутри Ева закричала от леденящего ужасом осознания.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 04.04:

Обвели вокруг пальца, как ребенка. Просчитали, как по нотам. Просчитали даже то, что Ева попытается просчитать Айрес в ответ.

Забыв, что у той опыта несравнимо больше.

— Ступай, Уэрт, — произнесла королева. — Тебя проводят обратно во дворец.

Под немигающим колючим взглядом Герберта Ева отчаянно подалась вперед:

— Герберт, я…

— Полагаю, отныне говорить вам не о чем. — Слова королевы сковали Евины губы колдовской заморозкой, оставив возможность разве что нелепо мычать. Гребаная магия! — Иди, Уэрт.

Достигнув нижний ступеньки, некромант сошел на лакированный паркет.

— А что будет с ней?

Голос его не выражал ничего, даже холода. На Еву он не смотрел.

— Не все ли равно? — Айрес говорила без намека на торжество, скорее утомленно. Лицемерие высшего порядка. — Как ты мог убедиться, она не стоит ни твоего доверия, ни твоего беспокойства.

Герберт перевел взгляд на Еву, застывшую в растерянном оцепенении. Глаза его были голубыми и льдистыми. Такими же, как в день их знакомства.

Что теперь? Кинуться ему на шею? Попытаться промычать, что все это было ложью? Глупо, как же глупо все вышло…

Звук распахнувшихся дверей прогремел в тишине, как выстрел.

— Ваше Величество…

— Кажется, я велела нас не беспокоить, — не оборачиваясь, бросила Айрес вошедшему охраннику.

— Бунтовщики прорвали оцепление. Они штурмуют тюрьму.

Страх, полутоном прорезавшийся в этих словах, порадовал Еву, даже несмотря на всю плачевность ситуации.

То, как медленно королева повернулась к вестнику, не предвещало ничего хорошего: ни для вестника, ни для окружающих.

— Кучка бунтовщиков прорвала военное оцепление? — уточнила она спокойно до леденеющей крови.

— С ними стражники, Охотничий полк и Пятый магический дивизион, — отрапортовал охранник, и Ева заметила, как поблескивает нервный пот на его лбу. — Должно быть, каким-то образом узнали, что вы с наследником здесь.

— Миракл?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Лиора Мирана возглавляет своих магов, но лиэра Миракла с ними нет.

— Значит, он ищет обходной путь. Если уже не нашел. — В зловещей задумчивости Айрес развернулась обратно к алтарю. — Ничего не попишешь… Выйди, Уэрт. Тебе не нужно на это смотреть.

Судорожно пытаясь разобраться в происходящем, Ева точно поняла лишь одно. Избранная должна исчезнуть. Прямо сейчас.

Любой ценой.

— Выйди, — повторила королева. — За тобой присмотрят.

Герберт остался недвижим. Как и Ева, попытавшаяся рвануть мимо алтаря к выходу и обнаружившая, что ноги будто примерзли к полу.

Трижды гребаная магия!..

Глядя на племянника, Айрес чуть пожала плечами:

— Как хочешь.

Ева пыталась убежать. Призвать щит или смычок. Сделать хоть что-то. Но могла лишь стоять, наблюдая, как в тянучкой длящемся времени королева вскидывает руки, чтобы забрать у нее жизнь. Снова. Даже то, что от нее осталось.

Если только не…

— Сделка?..

Шепот Мэта в ушах искушал, как спасительная паутинка, предлагающая путь спасения из ада.

Они оговорили возможные условия, пока Ева сидела в темнице, готовясь к королевскому визиту. Условия, которые помогли бы ей избавиться от браслетов и защититься от Айрес. На сей раз — в здравом уме и твердой памяти, на самый крайний случай. Как бы ей ни претило договариваться с тем, кто уже окунул ее руки в кровь. Но сейчас, даже перед лицом гибели, Ева поняла: она не готова ответить «да». Кто знает, сработают ли на демона ограничения, если проговаривать условия заранее.

Она не готова снова оплатить свое существование чужой жизнью. Тем более если следующим, кого она может обнаружить мертвым, когда очнется, будет Герберт.

Неужели конец? Нет, все не может закончиться так — так просто, так безжалостно…

…так жизненно…

Огненная сфера взметнулась вокруг ядовитой зеленью. Еве потребовался миг, чтобы осознать: пламя, призванное обратить ее в пепел, встретило купол магического щита.

Понять, кто его поставил, было нетрудно.

— Все еще дорожишь ею? — чуть повернув голову, поинтересовалась Айрес у племянника. Колдовской огонь не гас, силясь добраться до Евы, жадно облизывая прозрачный защитный пузырь. — После того, что услышал?

— Неважно, что я услышал. Важно, что я знаю. И что чувствую.

В голосе Герберта, как и в лице, стыла прохладная бесстрастность снежной белизны, — и это не погасило светлый сполох надежды и любви, вспыхнувший в Евиной душе ярче любого пламени.

Не купился. Не поверил. Не предал ее.

Только вот…

— Жаль. — Королева не опустила рук. Если она и была разочарована, то не выказала этого ни жестом, ни тоном. — Силой клятвы твоей повелеваю тебе — убери щит.

Ева, ожидавшая этого, закрыла глаза перед неизбежностью.

Вот теперь точно конец…

Течение времени размылось в остром желании жить, в жадном наслаждении последними моментами существования. Поэтому осознание, что ничего не происходит, пришло к Еве несколько запоздало.

Лишь когда голос Айрес — изумленный, с прорезавшимся нажимом — прозвучал вновь:

— Силой клятвы твоей повелеваю тебе — убери щит и упокой эту девушку!

Робко приоткрыв глаза, Ева воззрилась на огонь, по-прежнему пляшущий в метре от ее лица. Посмотрела на непонимающее лицо королевы.

На Герберта.

Некромант улыбался. Той неприятной, пугающей улыбкой, что Ева когда-то имела счастье так часто наблюдать. Зеленые сполохи, сквозь которые Ева взирала на окружающий мир, придали этой улыбке лишь больше зловещести.

Воспоминания о том разговоре, когда Ева узнала о вассальной клятве, всплыли в памяти сами собой. Одновременно с догадкой, каким невозможно простым образом можно ее обмануть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

…«после того раза я как следует продумал возможные методы сопротивления»…

— Прости, тетя. — С какой-то театральной ленцой подняв руку, Герберт похлопал себя по уху. — Глухота. Ничего не слышу.