Право на месть - Анна Ледова

такое, – жениться и соблюсти договор. Я смирюсь. И останусь рядом, кем бы то ни было, если только позволишь… И сколько будет нужно.

- Ардина, «брак во имя мира» не подразумевает разводов. Это не «сколько нужно», это навсегда. То, что ты говоришь… Это быть всю жизнь на вторых ролях. Любовницей, тайной подругой. Не женой. Ты можешь себе такое представить?

- Да, – выдохнула, пытаясь придать голосу уверенность.

- А я – нет, – это было сказано жестко, даже немного грубо. – Только не ты.

- Еще есть третий вариант... Дать Айяту то, что он просит.

Ронард сжал мне руку до боли, резко разворачивая к себе, приблизившись губами к моим вплотную.

- Не смей! Надо было просто выжечь там все, как и всю эту сахру, будь прокляты эти поганые боги… Никогда даже думать не смей, будто я смог бы или хотя бы допустил такую мысль…

Я и сама уже пожалела о неосторожно вырвавшихся словах, слезы брызнули из глаз и я прижалась пересохшими губами к его. И нет, на этот раз он не был нежен, впиваясь в меня так яростно, в настоящем гневе, в каком не видела его давно. К поцелую примешался горький солоноватый вкус: то ли обветренная губа лопнула, то ли была прокушена в жестоком порыве, но я только прижалась еще крепче, отдавая всю себя в его власть и понимая, что приму любое его решение…

Больше к этому разговору мы не возвращались, не стали допытываться о произошедшем в Айтшеринеме и друзья, видя, что все не так просто. Да и узнай они, что затребовал Айят-песчаник от Шентии, последнему могло и не поздоровиться. Пусть они приняли Ронарда за своего, не задавая лишних вопросов, как так вышло, что мы теперь вместе, но я-то им важнее. Не посмотрят, что лучший маг страны, что брат самого императора, что я сама ему доверяю как никому. Они у меня те еще бойцы. Мой триангл, моя семья. Сама за них порву любого.

Обратно в Эргани добрались без приключений. А из него поехали уже не в Дансо, а восточнее, к границе с Империей. Пограничным пунктом там значилась наша Тьела, крупный форпост и главная торговая артерия между двумя странами на суше.

Мы еще на подъезде к границе заметили необычайно много караванных фургонов и одиночных путников. И по мере приближения к городу это скопление усиливалось, а народ шумел и заметно нервничал.

- А что происходит, не подскажешь, садык? – окликнул Хельме пузатого самаконца с хитро накрученным полотенцем вокруг головы.

- Да иблис его раздери, шакык, – развел тот недоуменно руками. – Империя, говорят, с утра все границы закрыла.

К воротам Тьелы пришлось буквально продираться под магическим щитом сквозь толпу людей, стада баранов и хаотично брошенные повозки. Ворота были заперты, пропускали по одному человеку раз в пять-десять минут через маленькую калитку, в большинстве случаев их же выпускали обратно в толпу – негодующих, орущих. Впрочем, тут же взводились курки у солдат на городских стенах и желание буянить у получившего от ворот поворот немедленно стихало.

Ронард не стал церемониться, оттеснив щитом от калитки беснующуюся толпу:

- Именем императора! Пр-ропустить! – прорычал он охране.

Если уж самаконцы чуть по струнке не вытянулись от командного голоса, то охрана и подавно смешалась, но калитку все же отворили, пропуская нас четверых внутрь города.

На рядовых охранников это подействовало, зато внутри открылась еще более неприглядная картина. Город за воротами просто кишел военными. Тех бедолаг, которым посчастливилось попасть внутрь, досматривали и допрашивали самым тщательным образом, раздевая чуть не догола и потроша тюки.

- Вы, двое, – тут же подошел какой-то офицер, без всякого почтения указав подбородком на Ронарда и меня. – Имперцы? Документы. Самаконец и унвартка – на выход, если не торговцы. Впрочем, унвартка в любом случае на выход. Кто пропустил? Шкуру спущу!

Последнее он рявкнул в сторону привратников. У Ронарда потяжелел взгляд, заострились скулы. Да, арна Шентию, брата императора, народ не обязан знать в лицо. Он не публичная личность и всю работу, на которой держится безопасность страны, по большей части осуществляет без громких речей и запоминающихся визитов. Да и в подчинении у него отборные маги-боевики, а не эта безмагическая шушера на окраине страны. Но каждый, кто хоть раз держал в руках золотой империал, при одном только взгляде на профиль его светлости невольно задался бы вопросом… Одна порода с действующим императором Нердесом.

Офицер либо империалов давно не видел, либо возомнил себя местным начальником.

- Арн Шентия, – процедил Ронард, даже не надеясь на то, что признают в лицо. – Мои люди пойдут со мной. И унварты тоже. С дороги.

- Ага, а я сам император! – всплеснул руками офицер, насмешливо разглядывая наши самаконские одежды. – Койес, Дисгарне! Этих двоих на досмотр и проверку, южанина и дикарку вышвырнуть за ворота.

Кажется, у нас у всех одновременно заплясала магия на руках, но даже Ронард не успел ничего сделать, как воздух со свистом рассекла черная плеть, отрезая от нас слишком рьяно бросившихся по приказу начальника рядовых в стандартной серо-зеленой форме. Следующая плеть обвилась вокруг самого офицера, лишив того возможности двигаться.

- Офицер Тиревия, – сухо произнес ровный голос. – Разжалован в рядовые. Драить конюшни, пока не выучите первые десять родов Империи поименно и с портретным описанием. Койес, Дисгарне, вы подчиняетесь другому взводу и другому офицеру. За несоблюдение субординации: порка и вызубрить устав до последней буквы. Исполнять.

Все военные застыли по стойке смирно, когда наконец появилась и сама обладательница сурового голоса. Наверно, Хельтинге могла выглядеть также, родись она человеком. Бесстрастная, красивая, опасная. Ее бы точно никто не посмел упрекнуть в нарушении приличий, если не хотел быть испепеленным взглядом заживо. Поэтому влиятельная дама и была одета так, как сочла удобным. Надо же, а я во дворце своим подобным нарядом на помолвке вызвала пересудов по столице не на один день… Тоже брюки – вечный предмет осуждения для женщин – но не в обтяжку, а более свободные; мужская застегнутая наглухо белая рубашка, удобные ботинки на высоком квадратном каблуке и черный китель, явно с мужского плеча. Только темно-каштановые волосы, в отличие от унвартов, собраны в гладкий узел.

- Прошу ко мне в дом, будьте моими гостями, – обратилась она ко всем четверым, сразу оценив по скученной боевой позиции, что мы вместе. И потом сосредоточилась только на одном человеке. –