Родственные души - AnVeay

у вас тут случилось? — в палату забежала санитарка. — Что произошло?

— Подушка порвалась… — буркнул Тео, с трудом удерживая себя от нового чиха.

— Как?.. — изумилась женщина.

— Сама, — буркнул он и снова чихнул так, что санитарка вжала голову в плечи.

— Что с вами? — испуганно спросила она.

— Да чихаю я… Аллергия на пух!

— А… Так будьте здоровы!

— Спаси… АПЧХИ!!! — снова нечаянно рявкнул он и услышал с коридора испуганный визг:

— Что это было?

— Мама мне страшно…

— Ааааааа…. — какой-то маленький ребенок начал реветь еще оглушительнее, чем Тео чихал.

— Будьте здоровы, — снова повторила санитарка. — Я сейчас все уберу

— Да, пожалуйста, будьте любезны, — закивал он головой.

Санитарка закрыла дверь и принялась за работу. Пока она занималась уборкой, Тео мучился с желанием снова чихнуть. Мало того, что это было безумно шумно, так его при этом еще сотрясало словно при землетрясении. Бедная голова… Чтобы хоть немного отвлечься от чихания, он только сейчас сообразил осмотреть свою палату, и с удивлением отметил, что она детская.

— А я что не в травматологии? — спросил он, прислушавшись к звукам в коридоре. Взрослых почти было не слышно, лишь дети.

— Угу… — кивнула санитарка, собирая пух. — Там палат не хватает. Народ на коридорах чуть ли не стопками находится. Вы по идее должны быть там же, но велено было найти отдельную палату хоть где-нибудь. Больно вы шишка важная, да?.. Чем занимаетесь?

— Артефактор… — машинально ответил Тео, понимая, что это господин Рэхтон потребовал для него палату.

Это хорошо, в коридоре находиться не хотелось. Тогда уж лучше домой. Кстати, Рэхтон… Думать о нем как о своем отце все еще не хотелось, но… Тео Рэхтон? Не, не звучит. Фамилия матери ему идет больше.

— О, звучит как-то сложно, — удивилась санитарка.

— А в каком я отделении?

— Детская онкология, — ответила женщина. — Самая ближайшая палата к травматологии.

«Хм… — задумался Тео. — Не здесь ли дочка первого секретаря находилась, а?»

— Ох, одна только идея создания такого отделения меня глубоко печалит, — проговорил он. — Детки наше будущее, а вон как болеют… Если вдруг нужна для кого-то палата, я ж тогда лучше домой поеду. Вы ж не думайте, мне чужое место не надо.

— О, не переживайте. В нашем отделении мест свободных много. Серьезно больных детишек уже нет, так лишь обследования проводим и домой с хорошими результатами отправляем.

— Уже нет? — зацепился за это Тео. — А что такое? Недавно были, да?

— Да, совсем вот недавно были, но лучше об этом не говорить, — смутилась она странно.

— От чего же?.. Давайте поговорим лучше, а то я снова чихать начну, и тогда вы заикой стать рискуете, — смешно скривился артефактор. — Кстати, спасибо отдельное, что не ругаетесь за беспорядок. Я очень это ценю! Разрешите сделать вам подарок?

— Что?.. — изумилась женщина. — Подарок? Мне? Ой, ну что вы… Не надо, а какой?

Тео усмехнулся, попросил ее передать ему чемоданчик, который стоял достаточно далеко от него, и он не мог сам дотянуться. Она подала, и Тео сразу же нашел, что ему нужно. Красивое колечко с синими камушками, не дорогое, совсем не жалко было отдать для дела. В колечке была заряжены чары «желание рассказать все самые грязные секреты», которые носитель только знает. Эффекта хватает надолго, так что санитарка и опомниться не успеет, как всё ему выдаст.

— Буквально вот несколько дней назад эту же палату занимала дочка первого секретаря нашего славного мэра. Хорошая девочка была, милая, вот только болела очень серьезно, ни какое лекарство ей не помогало, — с горечью рассказывала санитарка. — Хоть с девочкой постоянно мама сидела, но скучно ей тут одной было, и я ей раскраски приносила, играла с нею, когда мать устало засыпала вот на этом диванчике, а мать девочки-то часто устало засыпала…

Санитарка щелкнула себя по горлу, давая понять, что жена секретаря часто была нетрезва. А после продолжила рассказ:

— И вот однажды, когда мы с девочкой играли, она вымазалась в красную краску прямо на щеке. Краски еще такие качественные оказались, не отмывались сразу. Пятнышко осталось, с каждым днем оно всё меньше становилось, но мне заметно было… И вот прихожу я однажды на работу, а мне страшную новость говорят: подружка моя драгоценная скончалась. Я себе место по началу не находила, и когда палату за ней убирала, так расплакалась, и вдруг убираясь нашла любимую мягкую игрушку девочки. Она совсем не могла без нее спать…

Она повертела на пальце кольцо, словно хотела его снять. Тео уже панически пытался придумать, как не позволить ей это сделать, но санитарка просто повертела колечко на пальце, залюбовавшись синим камнем, и продолжила свой рассказ:

— Ну, думаю… Пусть девочки нет, а игрушка-то важная. Решила домой отнести, к первому секретарю. Дверь мне открыла горничная, и, увидев игрушку в руках, обрадовалась. Сказала «А мы ее ищем! Саннилия без нее уснуть не может!». Я смотрю на нее как на пришибленную, и говорю «В смысле? Она же погибла!». Лицо горничной исказилось, будто она сказала что-то совсем не то, испугалась, выхватила у меня из рук игрушку и закрыла перед носом дверь. Это было так странно!

Санитарка снова повертела кольцо на пальце и возмущенно продолжила говорить:

— Ведомая какой-то силой, я обошла дом вокруг, и увидела в окно девочку! Санни игралась в куклы!

— Да вы что? — удивился Тео. — Вот так диво! Это точно была та самая девочка?

— Да! И поверьте, я сама очень удивилась! Я даже не заметила как громко закричала имя девочки… Вот тут меня заметила ее мать. Спрятала Санни — шторы плотно занавесив, и ко мне выскочила. Вся в черном, словно траур у нее. Я ее вопросами засыпала — все-таки ж непонятно ничего. А она говорит что эта девочка — дочка родственников, что на похороны Санни приехали, что ее девочка мертва, и стала ругаться