Записки разведчика - Иван Бережной

Видимо, гитлеровцы согнали людей, чтобы на их глазах расстрелять партизана, показать этим самым, что и тех, кто помогает партизанам, ждет такая же участь. Но события обернулись не в их пользу.

Пархоменко понимал, что это его последняя встреча с советскими людьми. Он шел бодрый, даже нашел в себе силы воли, чтобы улыбаться.

Гриша вдруг остановился и закричал звонким голосом:

– Товарищи! Не вешайте головы! Скоро фашистам капут. Беритесь за оружие, помогайте Красной Армии и партизанам…

Подбежавшие гитлеровцы не давали ему говорить. Они толкали пленного прикладами, стараясь побыстрее провести к месту казни. Офицер нервничал, что-то кричал и вертел пистолетом перед самым носом разведчика.

Пархоменко не обращал внимания ни на солдат, ни на офицера. Он бросал в народ короткие фразы, призывая их к борьбе с врагом.

– Мне показалось, что Гриша меня заметил, когда закричал: «Передайте товарищам, что я до конца был верен присяге, честно выполнил свой долг перед Родиной!» – рассказывала сквозь слезы Валя. - Я чуть не крикнула, что передам, но в это время услыхала строгий голос: «Спокойно, дочка». Рядом со мною стоял старик и крепко сжимал мой локоть…

Немецкий офицер что-то закричал, и полицейские, как псы, кинулись прикладами разгонять людей, которые внимательно слушали партизана. Получилась неразбериха. Толпа хлынула в разные стороны. Часть жителей, а с ними и Валя, оказались на кладбище. То, что увидела там девушка, потрясло ее до глубины души.

Гитлеровский офицер, видимо, понимал, что его затея запугать народ провалилась. Он спешил покончить с пленным.

Пархоменко остановили возле ямы. Тут же выстроился взвод словаков. Наспех прочитали приказ о расстреле. Послышалась команда, солдаты вскинули винтовки.

– Товарищи, прощайте! — во весь голос выкрикнул Пархоменко.

Раздался залп. По толпе пронесся стон. Но… Гриша стоял у ямы невредимый.

Немецкий офицер кинулся к словацким солдатам, угрожая пистолетом.

– Бей фашистов, бей швабов! — крикнул Пархоменко и устремился к офицеру.

Гитлеровец выстрелил раз, второй, и Гриша упал. Тогда озверевший фашист подскочил к мертвому партизану и в упор расстрелял целую обойму… Словаки стояли безучастные.

„МОКРЫЙ МЕШОК"

В первых числах мая от разведки начали поступать тревожные сигналы. Лейтенант Гапоненко с Костей Стрелюком, Сашей Гольцовым, Юрой Корольковым, Сережей Рябченковым и Сашей Решетниковым побывал в Василевичах и под Речицей. Из-под Мозыря возвратилось отделение Землянки. Они доложили о концентрации гитлеровских войск на линии железной дороги Калинковичи-Речица и в Мозыре и Хойниках. Полностью подтверждались данные, которые сообщил командир словацкого полка Карповне. К этому времени отправка раненых и подготовка соединения к новому рейду были, в основном, закончены. Распрощались мы и с Володей Зеболовым. Его отозвало разведывательное управление. Больше он к нам в отряд не возвратился. Но еще много раз ему приходилось пересекать линию фронта, выполняя задания командования фронта. Много лет спустя генерал-майор Маслов, бывший помощник начальника разведки Брянского фронта, вспоминал: «Ранней осенью 1943 года наши войска вышли на линию реки Сож. Из вражеского тыла вышла группа разведчиков, среди которых был молодой парень с двумя култышками рук. Я лично с ним беседовал и пришлось по его неотразимой просьбе вновь принять решение о выброске его в тыл врага. Неустрашимый разведчик страстно и до конца хотел бороться против врагов». Это был Володя Зеболов.

…Обстановка требовала немедленного нашего ухода с насиженного места. Мы и так задержались, ожидая возвращения разведывательных групп от Днепра.

– Не ко времени разослали разведчиков, — хмурился Руднев. — И уходить без них нельзя, могут отстать.

Мне особенно не хотелось потерять опытных разведчиков. По всему чувствовалось, что товарищ Коротченко уже поставил задачу нашему соединению. По тому, сколько внимания уделяли разведке Ковпак и Руднев, легко было догадаться, что в выполнении предстоящей задачи ей отводится видная роль. Иначе чем же объяснить тот факт, что главразведка за последнее время была усилена лучшими партизанами из второй и третьей рот.

Как ни держали командир и комиссар в секрете полученную задачу, но в соединении пополз слушок, что пойдем на юг, в Карпаты. Проговорился ли кто из начальства, или же партизаны просто догадывались, только слушок оказался пророческим. Мы все свои мысли обращали к югу. Однако, когда возвратились все разведывательные группы, отряды двинулись на север.

Замысел этого маневра заключался в том, чтобы незамеченными ускользнуть из вражеского кольца, форсировать железную дорогу Речица-Калинковичи и, продолжая движение на северо-запад, оторваться от противника, затеряться в лесах среди многих партизанских отрядов, сбить с толку немцев, а затем резко изменить направление и, прикрываясь лесами, неожиданно выйти на Ровенщину. В случае удачи такого маневра вражеская группировка, стянутая против нас, уводилась на север. Южное направление оставалось бы на некоторое время открытым.

Задолго до начала движения главных сил две разведывательные группы, возглавляемые Черемушкиным и Гапоненко, ушли на шоссейную и железную дороги Речица-Калинковичи. Они должны были установить круглосуточное наблюдение за передвижением войск противника и своевременно предупредить о возможных засадах на пути следования соединения.

Тихой облачной ночью партизаны бесшумно покидали обжитый лес. Впереди и по сторонам двигалось усиленное охранение. Приняты меры по сохранению тайны: категорически запрещалось заходить в дома, расспрашивать дорогу, шуметь, курить на марше и выходить из строя. Партизаны шли, готовые в любую минуту к схватке с врагом. Проходили в непосредственной близости от вражеских гарнизонов.

Разведка двигалась впереди и систематически докладывала о всех переброска войск противника, как прожектором, освещая путь отрядам. Иногда приходилось останавливаться и ждать, пока пройдут немецкие колонны, курсировавшие между Хойниками, Мозырем и Калинковичами.

На дневки останавливались в лесу, дороги перекрывали заставами. Разведение костров, пение, громкий разговор запрещались.

Так, со всеми мерами предосторожности, через три перехода нам удалось без боя проскользнуть под самым носом у немцев и сосредоточиться перед шоссейной дорогой Речица-Калинковичи между Глинной Слободой и Малыми Автюками. Готовились к решительному прыжку через шоссейную и железную дороги.

От железной дороги одна за другой возвращались разведгруппы. Сведения поступали неутешительные. На всех лесных дорогах, тропах и просеках немцы устроили завалы, с обеих сторон железной дороги на сто-двести метров вырублены все деревья и кустарники. Дорога тщательно охранялась. Особое внимание гитлеровцы уделяли охране переездов, где были оборудованы дзоты и окопы, окруженные тремя рядами колючей проволоки. Здесь имелась постоянная усиленная охрана с пулеметами и минометами.

На участке станций Нахов-Голевицы, облюбованном для перехода, железнодорожное полотно проходило по высокой насыпи. Для форсирования дороги надо было захватить переезд.

С наступлением ночи подразделения выступили на марш, благополучно пересекли шоссейку и к одиннадцати часам ночи подошли к железной дороге. Вправо и влево ушли роты, выделенные в заслон. Еще с марша высланы диверсионные группы для минирования железной дороги и уничтожения связи.

В темноте маячила железнодорожная будка у переезда. Туда должны наступать третья рота и конный взвод первого батальона и роты третьего батальона. Разведрота нацеливалась правее третьей в обход переезда.

Послышался грохот приближающегося эшелона. Пользуясь этим, я развернул роту и вывел ее на исходное положение для атаки. То же проделал и командир третьей роты Федя Карпенко. Залегли и ждали сигнала общей атаки. Но здесь произошло непредвиденное.

Пробираясь среди срубленных деревьев, Юдин зацепился ногой за корягу и, падая, случайно выстрелил из автомата. Этого было достаточно, чтобы всполошились немцы. Полетели в воздух ракеты и осветили местность. Я успел осмотреться. Впереди возвышалась железнодорожная насыпь. От нас ее отделяла двухсотметровая полоса, загроможденная срубленными деревьями и пнями. Со стороны переезда застрочили два пулемета, расположенные в дзотах.

– Что ты наделал? Расстрелять тебя мало! — на бросился я на Юдина, обнаружившего наше присутствие. Он виновато отмалчивался.

В этих случаях промедление смерти подобно. Не ожидая сигнала, я подал команду:

– Встать, в атаку, вперед!

Не обращая внимания на автоматный и пулеметный огонь противника, третья и разведывательная роты, преодолевая лесные завалы и стреляя на ходу, бросились к железной дороге. Видимо, немцы заранее пристреляли каждый кустик. Пули, как светлячки, летели навстречу наступающим. Кто-то вскрикнул и повис на сучьях сваленного дерева, послышались стоны раненых.