По ту сторону Алой Реки - Криптонов Василий

— Собственно, ничего, — пожал плечами Лэквир, сделав запись в тетрадке. — Вернее, никого. Всех согнали строить бараки.

— Прекрасно. Скоро начнут собираться люди из деревень.

— Могу я спросить? — Лэквир замедлил шаг. Эрлот остановился, глядя на него равнодушным взглядом.

— Спрашивай.

— Зачем все это? Я про бараки, про выселение деревень. Ходят неприятные разговоры.

— Ответ прост, Лэквир. В этих бараках люди будут подыхать. У тебя все? Тогда пометь у себя: есть один парень, его зовут Левмир. Моя фрейлина очень хочет, чтобы его нашли. Пусть опрашивают всех, прибывающих из деревень. Глаза у мальчишки забавные, будто золото. Почему не пишешь?

Карандаш застыл в руке Лэквира. Дворецкий во все глаза глядел на короля.

— Как — подыхать? — пролепетал он.

— Не волнуйся! — Эрлот потрепал Лэквира по щеке. — Тебе всегда будет, куда вонзить клыки.

— Но, простите, зачем? Что плохого сделали эти люди?

Эрлот вздохнул, потер лоб рукой.

— Лэквир… Ты задаешься непосильными вопросами. Скажем, так. Я знаю, что делаю. Эти люди ни в чем не виноваты, но я должен заботиться о будущем. О будущем вампиров, которое очень скоро окажется под угрозой. Поверь, когда-нибудь ты возблагодаришь Реку за то, что я оказался на престоле именно сейчас. А теперь идем. Ни к чему заставлять себя ждать.

Служанка, пожилая женщина с седыми волосами, увязанными в пучок, сидела одна в обеденном зале за огромным столом перед пустой миской. Увидев Эрлота и идущего рядом с ним баронета, женщина поднялась. Эрлот скользнул взглядом по исхудавшей фигуре, нахмурился.

— Ты не больна?

— Нет, ваше величество.

— Говоря «ваше величество», ты впустую сотрясаешь воздух. Отвечай на вопрос быстро и коротко, мне прекрасно известно, кто я и кто ты.

— Я не больна, — повторила служанка. — Просто голодала последние дни.

— Ясно. — Эрлот сел в кресло на противоположном конце стола. — Имя?

— Акра.

— Ты прислуживала принцессе Ирабиль?

— Я.

— Знаешь, где она?

Акра пожала плечами.

— Незадолго до… В общем, среди слуг ходили слухи, что король отправил ее в Храм.

Эрлот кивнул. Храм падет, рано или поздно. Род Эмариса пресечется.

— Ясно. Я беру тебя на службу, Акра. Работа будет такая же, как раньше, но твоей подопечной будет моя фрейлина. Ты должна исполнять все ее капризы. Если, конечно, они не идут вразрез с моими делами. Думаю, ты сможешь провести границу.

— Полагаю, да, — кивнула Акра.

— Хорошо. Лэквир! — Эрлот повернулся к замершему сзади баронету. — Проведи ее в комнаты слуг, пусть переоденется во что-нибудь поприличнее. Потом представь ее Ареке.

— Слушаюсь, — отозвался Лэквир и сделал служанке знак следовать за ним.

— А я займусь Храмом, — сказал Эрлот, встав с кресла.

* * *

Руки дрожали, когда Арека открывала ящик комода в злополучной комнате. Сегодня здесь горели все свечи, и ненавистная девчонка с наглой усмешечкой смотрела на Ареку.

В первом ящике лежали бумаги. Во втором — тоже. И в третьем. Целые кипы листов, исписанных мелким, узорчатым почерком. Кто их писал? Арека взяла лист, лежащий поверх остальных в самом верхнем ящике. Это оказалось письмо. Медленно шевеля губами, Арека принялась читать вслух:

«Здравствуй… Глупо, наверное, писать, обращаясь к той, что сейчас находится внутри меня. Но когда я закрываю глаза, то вижу тебя, моя милая малышка. Ты так на меня похожа. Во сне я перебираю пальцами твои волосы, целую твои щеки, а ты смеешься и уворачиваешься. Во сне ты всегда убегаешь куда-то вдаль, а я смотрю тебе вслед и плачу — счастливая.

Ты будешь читать это письмо от той, кого ни разу не увидишь. Что ты почувствуешь? Будет ли тебе больно, или ты просто пожмешь плечами и забудешь? Не знаю. Но мне хочется, чтобы ты меня вспоминала. Иногда, говоря с Эмарисом, я забываюсь. Начинаю рассказывать, как мы все вместе будем гулять в саду, как я научу тебя ездить на лошади. Он смотрит на меня, и я умолкаю. Ничего этого не будет.

Так просто прекратить все. Достаточно лишь остановить сердце и никогда не запускать его вновь. Ты исчезнешь, я останусь. Но зачем, для чего мне оставаться? Я ведь ничего никогда не умела, кроме как грезить наяву о волшебных мирах, представлять сказочных существ. Ты прочтешь об этом, если захочешь, в моих стихах. Я пишу их каждый день — для тебя. Иногда мне больно, иногда — весело. Я радуюсь, что после меня останешься ты. Я слышала, чувствовала тебя, как ты рвалась откуда-то извне, с той стороны Алой Реки. Как будто лучшая часть меня хотела вырваться на свободу, хотела жить, страдать и любить так, как никогда бы не смогла я. И однажды я уступила. Во мне зародилась жизнь, наполнила меня неведомым прежде восторгом».

Арека швырнула листок обратно, захлопнула ящик. Щеки пылали, зубы скрипели.

— Да что бы вы все понимали в любви! — прошипела девушка.

Кто-то откашлялся. Подпрыгнув на месте, Арека метнула гневный взор в сторону двери. Там стоял Лэквир, а с ним какая-то старуха. Со спокойным интересом она смотрела на Ареку.

— Что нужно? — крикнула девушка.

— Его величество король Эрлот велел представить вам вашу служанку, — сказал Лэквир. — Это Акра. Акра, это Арека. Не буду вам мешать, если понадоблюсь — я на стройке.

Лэквир удалился. Акра вошла в комнату, поклонилась. Ее взгляд задержался на портрете.

— Знала ее? — спросила Арека, все еще кипя от раздражения.

— Конечно, госпожа, — послышался кроткий ответ. — Я ухаживала за ней с первых дней.

— А кто нарисовал портрет?

— Королева Ирабиль.

— Ты лжешь! — крикнула Арека. — Королева умерла в родах!

— Вы совершенно правы, госпожа, — снова поклонилась Акра. — Она написала портрет за неделю до родов. Она писала его по своим снам.

— Чушь!

Арека, громко топая, прошла из одного угла комнаты в другой, снова остановилась напротив портрета.

— Какая она была? Ну, говори!

— Королева?

— Да нет же, дура! Принцесса!

— Очень милое и доброе дитя. За двенадцать лет я не слышала от нее ни одного дурного слова. Она никогда не скучала, всегда училась чему-то новому. Рано начала читать — ей хотелось узнать, что писала ей мама. Зимой она часто сидела здесь, смотрела на портрет, читала стихи. Иногда засыпала на полу, держа в руках стихотворение.

Арека что есть силы ударила кулаком по комоду.

— Ты врешь! Она была избалованной дрянью, разве нет?

— Нет, госпожа. Ничего подобного за ней я не замечала. Ей с пеленок приходилось учиться тонкостям этикета. Немного повзрослев, она их возненавидела. Говорила, что этикет учит ее лгать в глаза. Но хотя и ругалась — всегда следовала правилам, потому что так хотел отец. Когда она говорила с баронами и графьями, ее речь могла показаться дерзкой, но никогда не выходила за рамки приличий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});