Война среди осени - Дэниел Абрахам

Маати провел пальцами по табличке, толкнул ее, и она повалилась на пол, хлопнув, точно упавшая со стола книга. Семай моргнул от неожиданности. Он не успел слова сказать, как Маати выудил из рукава коричневую книжицу в истрепанном кожаном переплете и бросил ее на колени поэту. Вернулся в переднюю, закрыл дверь и подбросил угля в очаг. Отыскал кастрюльку, фляжку чистой воды и брусок прессованных чайных листьев. Хорошо, что у них есть чай. До рассвета он пригодится. В каменной подставке для благовоний Маати обнаружил горку пепла и выбросил его за окно.

Их записи лежали на высоком столе из сланца. Мысли, схемы — бесполезные попытки вернуть Размягченного Камня. Маати собрал исписанные вдоль и поперек листы и выбросил их вслед за пеплом. Он тщательно стер все пометки с восковых табличек, и они снова стали чистыми и гладкими. Затем Маати взял палочку с бронзовым наконечником и провел по воску две вертикальных линии, разделив табличку на три части. Семай, вошел в комнату, читая на ходу книгу. Он уже успел изучить больше половины.

— Ты не единственный, кого выбрали, чтобы пленять андатов, — сказал Маати. — Я и сам однажды попытался это сделать, давным-давно. Тогда Лиат-тя меня отговорила. Она была права. Я бы погиб.

— Вы имеете в виду вот это? Бессемянного?

— Такую задачу и поручил мне дай-кво. Тут есть и стих пленения, и разбор ошибок. Знаю, исходную работу повторить не получится. Но мы внесем в нее кое-какие изменения, включим сюда мою схему, которая позволит избежать расплаты, а ты оценишь все свежим взглядом и что-нибудь прибавишь.

В первой колонке Маати написал «Бессемянный».

— Простите, Маати-кво, но разве это поможет? Размягченный Камень вогнал бы их по пояс в землю. Нисходящая Влага затопила бы их. Но Бессемянный? Исторгающий Зерно Грядущего Поколения не обладает силой, чтобы останавливать армии.

— Я могу уничтожить все их посевы, — возразил Маати и написал во второй колонке «Хешай-кво». — Могу сделать бесплодной каждую корову, свинью и овцу. Гальтские женщины, которые носят детей во чреве, потеряют их. При такой угрозе гальтам ничего не останется, кроме как повернуть назад.

Палочка зависла над заглавием третьей колонки. Помедлив, Маати вписал туда свое имя. В эту колонку они запишут основы, будут добавлять и удалять компоненты первоначального пленения, исправления, которые Хешай внес бы в работу, если бы получил возможность ее повторить. Пленение можно было переделать, потому что оно уже было наполовину переделано. Если им хватит времени. Если они найдут способ. Если им достанет ума, чтобы спасти мир от гальтов.

— А если они не остановятся? — спросил Семай.

— Тогда погибнут все. И они, и мы. Не посмотришь, размок там чай или нет? Пора бы его заварить. Ты мне нужен трезвым.

Знаменитый Сад Изваяний слыл чудом Сетани. Его северо-западный вход охраняли два бронзовых гиганта в одеждах воинов Императора. Их лица были обращены на юг и восток, словно они до сих пор смотрели в сторону Империи, которую когда-то не смогли защитить. В их огромной тени поколение за поколением собирались лучшие работы скульпторов Хайема. Под раскидистыми кронами дубов и ясеней, чьи листья уже окрасились в золото, стояли сотни статуй, и каждая была удивительна по-своему. Вдоль длинной каменной стены извивались Драконы Хаоса. Их чешуя поблескивала красным лаком и серебром, вставками из лазури и молочно-белой эмали. В тенистой нише на возвышении сидел, уронив голову на руки, мраморный Сиан Сё, последний Император. Эту скульптуру создали после падения Империи. Если бы сам властитель узнал, что его осмелились изобразить в такой недостойной позе, создателя постигли бы кары, по сравнению с которыми быстрая смерть показалась бы редкой удачей. Одежды Императора казались мягкими, как лен. Отчаяние и задумчивость в его лице заставляли вспомнить, как девять поколений назад разрывался на части мир. Человек, увидевший в этом камне Сиана Сё, пережил те страшные времена. В свою скульптуру, словно в пустую гробницу поколения, он вложил всю боль и тяжесть сердца. Ота подозревал, что ни один из тех, кому потом случалось видеть эту работу, не понимал ее истинного смысла. А вот сейчас смысл был очевиден.

Хай Сетани стоял возле статуи высотой в человеческий рост — бронзовой женщины, раскрывшей орлиные крылья. Он был моложе Оты лет на пять, седина лишь немного тронула черные, как ночь, волосы. Он скользнул взглядом по Оте, ничем не выдав своих мыслей. Ота на мгновение смутился, вспомнив о грязной дорожной одежде и многодневной щетине, неровной, будто траченной молью. Он изобразил позу приветствия, как равный перед равным. Хай Сетани, поколебавшись мгновение, ответил такой же. Вероятно, за долгие годы еще никто не подходил к нему вот так, запросто.

— Советники передали мне ваше предложение, мой друг Мати, — сказал хай. — Должен заметить, оно меня удивило. Неужели вы и правда считаете, что мы покинем город без боя?

— Вы проиграете.

— В моем городе пятьдесят тысяч жителей, а у ваших захватчиков в лучшем случае пять.

— Зато они воины и знают свое ремесло. У вас получится их задержать, но не остановить.

Хай Сетани сел, скрестив ноги. На губах у него заиграла усмешка.

— Считаете, раз уж вы проиграли, теперь никто не сможет победить?

— Я считаю, что если бы у нас был сезон или два, чтобы создать армию, тогда мы сумели бы им противостоять. Заплатили бы наемникам, обучили людей, обнесли крепостной стеной хотя бы внутреннюю часть города. Вот тогда у нас появилась бы надежда. Сейчас — нет ни малейшей. Я видел, что они сделали с селением дая-кво. Я получил вести из Ялакета. Амнат-Тан падет, если еще не пал. А затем они явятся сюда. У вас пятьдесят тысяч? Это считая больных, старых и малых, которые не могут удержать меч. У вас нет ни оружия, ни доспехов, ни опыта. Для вас мое предложение — лучший выход.

Долгими ночами по пути на север он вел этот спор сам с собой. Силой оружия гальтов было не одолеть. Слабая, но единственная надежда заключалась в том, чтобы замедлить ход вражеского войска и дождаться зимы, когда поля оденутся панцирем льда, когда ночи принесут смертоносный холод, которого не выдержит ни одно войско в мире. Тогда у поэтов появится время сотворить маленькое чудо, пленить андата и спасти их всех. Ота обдумывал свой план, покачиваясь в седле, сидя ночью у дымящихся жаровен, и мало-помалу начал верить, что сумеет выиграть отсрочку. Осталось лишь убедить в этом хая Сетани.

— Если вы приведете своих людей в Мати, у нас будет вдвое больше воинов, чтобы сразиться с гальтами. А если вы поступите с углем и пищей, как я предложил, им и добраться до нас будет нелегко.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});