Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта

Покачиваясь как пьяный, направился Рональд к своему фургону. Как только он улегся на откидную кровать, вошел Харка и подал ему сигарету. Мальчик хорошо знал, где Рональд их прятал. Напряжение с лица укротителя спало, успокаивалось дыхание.

— Я пришлю к тебе Боба, — сказал Харка. — Мне надо уходить, сейчас будет наш номер.

Юноша нашел Старого Боба у Матотаупы. Оба наклонились над небольшим столом и в колеблющемся свете лампы рассматривали какую-то книгу. Они так были увлечены этим занятием, что даже не спросили, зачем пришел Харка, они только кивнули ему, чтобы он тоже посмотрел книгу. Толстая книга в кожаном переплете блестела золотым обрезом. На картинках в ней были изображены индейцы и белые. Отвратительные индейцы и не менее отвратительные белые. Несколько индейцев и белых были посимпатичнее. Старый Боб объяснил Харке, что человек, который написал эту книгу, уже умер, имя его — Купер, а книга называется «Кожаный Чулок». Юноша узнал, что в книге рассказывалось о борьбе краснокожих и белых в диких лесах у восточных озер, в тех местах, из которых краснокожие давным-давно изгнаны. На последней картинке был изображен привязанный к дереву мужчина, под ним — костер. В отдалении стоял вождь и группа воинов. Две юных белых девочки сидели рядом с красивой молодой индианкой. В глубине позади дерева стояли Длинные Ножи с ружьями, направленными в землю.

И хотя Харку очень заинтересовала книга, он все-таки прежде всего выполнил свой долг: передал Старому Бобу, чтобы он пошел позаботиться о Рональде. Отец и сын остались одни.

— У нас еще есть время, — сказал Матотаупа. — Сегодня представление продлится до полуночи и будет еще второй антракт. Слушай, что будем делать мы. Здесь Рэд Джим. Он сидит в шестой ложе. Он был у меня и хочет выступать в нашем номере вместо Буффало Билла. В цирке же и ковбои, которых мы с тобой не знаем, но они тоже будут с нами работать. Старый Боб рассказал мне историю, которую ты видишь на картинке в этой книге. Эту историю знают многие из зрителей, и что-то похожее на нее мы и разыграем на арене. Это понравится белым людям и не унизит нас. В конце номера покажутся не Длинные Ножи, а ковбои. Предводитель ковбоев со своими двумя или тремя лучшими наездниками вступит в борьбу против нас с тобой, против Поющей Стрелы и еще какого-нибудь воина. Как кончится эта борьба — неизвестно, мы не будем ни убивать, ни ранить друг друга, но будем много стрелять и попробуем кого-нибудь изловить с помощью лассо. Мы поднимем страшный шум, и будет много пыли. А дальше… дальше произойдет то, о чем я тебе пока не скажу, но держи открытыми глаза и уши, следи за каждым моим жестом. Надейся на меня.

— Да, отец.

* * *

Полотнища циркового шатра слегка колыхались от поднимающегося ветра. Царило оживление большого представления. Зрители были довольны и не жалели о дорогих билетах, но они ждали и еще чего-то необыкновенного. Представление катилось как хорошо смазанное колесо. Распоряжался представлением заместитель Фрэнка Эллиса, и пока у него не было поводов для волнения и недовольства. Единственно, что беспокоило его, — это поднимающийся свежий ветер, и он направлял всех не занятых в представлении рабочих укреплять колышки и растяжки огромного шатра. Погода весной изменчива, могла разразиться буря, и надо было принять меры, чтобы все обошлось без происшествий.

На арене появились слоны. Внушительные размеры этих животных, их сила, добродушие и ум, естественно, произвели на зрителей впечатление.

Медведи в намордниках ходили друг за другом и танцевали. Морские львы играли с мячом. Потом Старый Боб исполнил свой испытанный номер. Стол, стул, высокий шкаф. Старый Боб прохаживался вокруг, изображая глубоко задумавшегося рассеянного ученого. Носовой платок он вместо кармана бросил на песок, а когда стал чихать, принялся спрашивать у детей, где же он его потерял. Чтобы лучше расслышать подсказки, он долго вертел головой во все стороны, прикладывая руки к ушам, и наконец, сделав вид, что понял, воскликнул: «О, как это далеко и как трудно достать!» Под общий хохот он лез через высокий шкаф и, сделав сальто, падал на землю у самого носового платка.

— О, наконец-то! Спасибо! Спасибо! — кланялся он во все стороны.

Зрители были довольны и аплодировали.

В антракте детям была предоставлена возможность покататься по арене на верблюдах.

— Девочке это не к лицу, — сказала тетушка Бетти. — Ты же, Кэт, не хочешь стать замарашкой?!

Кэт не смела возражать, но слезы наворачивались у нее на глаза. И в этот критический момент Сэмюэл Смит поднялся, взял девочку за руку и сказал:

— Пусть мальчики покатаются, а нам на это смотреть совсем не обязательно. И потом это для самых маленьких детей, которые не умеют сидеть в седле. Мы с тобой лучше пойдем еще раз посмотрим животных.

Он улыбнулся тетушке Бетти и со своей дочуркой, единственным самым дорогим для него на свете человеком, вышел из шатра.

Кэт была согласна с отцом и забыла обо всех обидах, когда он сказал:

— Кэт, я хотел бы с тобой поговорить, как со взрослой девушкой. Ты знаешь, что здесь в цирке выступает труппа индейцев. Я не очень верю аншлагам, но в них сказано, что это сиу-дакоты. И это очень важно: мы не можем с тобой пропустить случай хоть что-нибудь узнать о судьбе твоей любимой бабушки.

Когда Кэт услышала эти слова, она снова увидела себя маленькой девочкой, которая полтора года назад пережила ужасные события на ферме.

Смит направился к фургону дирекции. Он попросил служителя разрешить ему переговорить с кем-нибудь из администрации. Кроме Эллиса, в фургоне никого не оказалось, и Смита провели к нему.

Сэмюэл Смит, держа за руку Кэт, вошел, учтиво поздоровался. Эллис был чисто выбрит, в свежей рубашке, его напомаженные волосы были гладко причесаны, мясистое лицо бледно, сосредоточенно. Но взгляд светло-голубых глаз выражал беспокойство. Он представился:

— Эллис! Чем могу служить?

— Смит. Я хотел бы узнать у вас кое-что, что выходит за рамки программы.

Смит, как офицер, говорил таким тоном, который не мог не подействовать на Эллиса.

— Пожалуйста. — Эллис вместе со стулом, на котором сидел, несколько отодвинулся в угол.

— Спасибо. Я не задержу вас. Всего один вопрос: труппа индейцев, которая участвует в представлении, состоит из индейцев сиу-дакота?

— Совершенно верно, сэр.

— Не знаете ли вы, эти люди принадлежат к западным или к восточным дакотам?

— Постараюсь ответить. Насколько мне известно, они из разных мест. Но, если позволите… один момент, я тотчас узнаю это пообстоятельнее.

Смит приготовился ждать, но Эллис тут же возвратился и сообщил:

— Я вызвал переводчика. Может быть, вы пройдете прямо к ним или я вызову их старейшину сюда?

— Спасибо. Я пойду к ним.

Эллис вызвал двух рабочих, которые в качестве стражей встали по обеим сторонам его, и вместе со Смитом и Кэт направился к фургону индейцев.

Один из рабочих принес с собой лампу, которая едва освещала фургон. Из индейцев тут были старик, два высоких, как деревья, человека и Поющая Стрела, который мог быть переводчиком.

Смит приступил к расспросам:

— Вы принадлежите к племени дакота?

— Хау.

— Жил ли кто-нибудь из вас два года назад в палатках дакотов в Миннесоте?

— Хау, в стране Северной Звезды.

— Это ты, старик?

— Хау.

— Видел ли ты Красную реку, лес и поселок на ее берегу?

— Хау.

— Я ищу мою мать, белую женщину. Я не могу найти ее с того позапрошлого лета.

Старик широко раскрыл глаза, но трудно было понять, что означает его изменившийся взгляд.

— Где жила белая женщина?

Смит объяснил, где находилась ферма и как она выглядела. Старик внимательно выслушал, потом сказал что-то одному из дакотов, чего не перевел Поющая Стрела, наконец ответил:

— Мы позовем нашего сына, брата Большого Волка.

Поющая Стрела вышел из фургона и скоро возвратился еще с одним человеком. Смит коротко повторил все, что рассказывал о ферме, а также сообщил, что ферма и поля вокруг нее были сожжены.